А потом притихла.

В комнате стояла гробовая тишина. Я решилась приоткрыть один глаз. Лешки рядом не было, открыла второй. Оказывается, кресло повернулось, и я сидела к компьютеру лицом, а к кровати спиной. Медленно повернулась к кровати и увидела Лешку, удивленно разглядывающего меня, как непонятное существо. Кажется, у него был шок. Глаза выпучены, рот приоткрыт.

– Ты что, ясновидящая?

– Я же говорю, сон приснился, – проблеяла я.

– Покажи мне, где лежит файл под называнием "Rabbit", и открой его.

Я быстро зашла в нужную папку под названием XXXL и открыла файл, внеся пароль. Пароль был довольно сложный. Лешка всерьез увлекался сериалом «Лост». И взял оттуда цифры для отключения кнопки.

– Охуеть! Это просто… как такое возможно?

Я поморщилась: если честно, терпеть не могу, когда кто-то так некрасиво ругается.

– Я не знаю, я же говорю, мне сон приснился.

– И часто у тебя сны обо мне?

– Два раза были, четыре дня назад и сегодняшней ночью, когда ты караулил Зиновьева.

– Но как такое возможно? Ты ведь знаешь о таких вещах, которые никто не знает, кроме меня!

Я устало потерла виски. Странно, вот я рассказала ему, и что? Легче стало? Может, он мне сниться перестанет? Понятия не имею, зачем я пришла? Парень еще долго был в ступоре, ходил по комнате. Смотрел на меня испуганно, удивленно, ошеломленно.

– А я ведь словно чувствовал тебя, – наконец прекратил он мельтешить и сел на кровать.

– И там, на лавке, мне показалось, что я тебя словно знаю всю свою жизнь. Это так странно. А ты давно такие сны видишь?

– Нет, я же говорю, четыре дня назад увидела. Я головой ударилась, и ночью ты мне приснился, вернее, я словно тобой была. Словно я – это ты, а ты – это я. Блин… Даже не знаю, как объяснить.

– Я понял. Не мучайся.

Я знаю, что он по возрасту молодой совсем, но он сейчас на меня смотрел взглядом мудрого взрослого мужчины. Он вдруг встал и, взяв со стола ручку с листком, что-то там написал. Протянул мне. Там был номер телефона.

– Вот мой номер, спасибо, что пришла, я не знаю, ты появилась – и мне как-то легче, что ли, стало… – Он взъерошил другой рукой свои волосы. – Если будут проблемы, ты звони, я твой должник.

– В чем должник, ты о чем?

– Просто… – Он покачал головой и махнул рукой. – Да не знаю! Сложно объяснить. Прости, что напугал и накричал, я бы ничего тебе не сделал.

По идее, нужно было уходить, но уходить как-то не хотелось. Тем более что Лешка начал задавать разные вопросы по своей жизни, а я все отвечала и отвечала на них. Незаметно я даже домашнее задание помогла ему сделать. Дала свой ящик почтовый и в соцсети с ним подружилась. Я знала все, что знал он. И мы говорили. Обсуждали игры, в которые он любил играть. Сетевые, про зомби и "выживалки". Так яро спорили о чем-то и даже смеялись.

Лешка умудрился уговорить меня пообедать. Сбегал на кухню и сварил пельменей. Мать заперлась в комнате и не выходила. Мы на кухне поели пельмени, беззаботно хохотали и травили какие-то глупые анекдоты.

И я не заметила, что уже десять вечера. Алексей вызвался проводить меня до остановки, хотел до дома, но я отказалась. Троллейбусы еще ходили, так что можно было доехать. Тем более, как оказалось, зря я на двух маршрутках тряслась, можно было просто троллейбусом по прямой доехать, и так даже быстрее оказалось. Мать Алексея все же высунулась.

– До свидания, – несмело почти прошептала я.

– До свидания, – таким же тихим голосом ответила мне она.

Я обратила внимание на то, что она переоделась в спортивный костюм.

Если честно, боялась, что мать Алексея очередной концерт закатит. Впрочем, не одна я боялась, Алексей тоже был настороже и кидал на мать предупреждающие взгляды. Зря он, конечно, с ней так, но, с другой стороны, на нее ведь это подействовало. Может, действительно у них все изменится?

– Спасибо, что приехала, Тонь, – на прощание сказал мне Алексей, когда я уже забегала на подножку "рогатого".

К дому я подходила уже в одиннадцать.

– Ну и где ты шлялась?! – от громкого злого раздраженного голоса в ночи я шарахнулась и чуть во входную дверь не впечаталась со всего размаху.

Это был Егор. А я вспомнила, что телефон забыла дома, просто волновалась очень сильно, когда поехала… Мне от страха даже показалось, что глаза у Егора сверкнули в темноте.

Леночка

Сегодня мы с мамой учили буквы и цифры. Это очень сложно. Но я запоминала. Ведь мама достала очень красивую книжку, а там картинки.

– А-арбуз, – говорит мама.

Я рассматриваю полосатый зеленый шар.

– Это ягода, большая, сочная, внутри красная и очень вкусная.

– Как малина?

– Нет, вкус другой.

– А можно попробовать? – спрашиваю маму.

– Я не знаю, – она отворачивается, глаза грустные, – у папы спрошу, – говорит тихо.

И мы продолжаем.

– Тебе нужно знать все буквы из алфавита, их тридцать три, и считать до ста. Если я не ошибаюсь, наверное, и таблицу умножения тоже знать, через год тебе уже в школу.

– Как это "в школу"? – Смотрю на маму.

– В школе учатся различным наукам, там много детей.

– Много детей? Как на улице? – Я готова подпрыгнуть и захлопать в ладоши, но помню, что так делать нельзя, папа будет ругаться.

– Да, как на улице, и даже больше. – Мама улыбается.

– И мне можно будет с ними поговорить? – я произношу это тихо, шепотом, хоть и знаю, что папы дома нет, но вдруг он услышит, он всегда все слышит.

– Конечно, милая, ты обязательно пойдешь в школу и будешь учиться.

Мама обнимает меня и гладит по голове. Я люблю, когда она меня обнимает, мне становится спокойней. Когда папа дома, меня обнимать нельзя. Папа говорит, что так я буду избалованная. И я стараюсь папу не расстраивать.

Мама дает мне разноцветные карандашики. Я радуюсь и тут же пытаюсь выхватить их из маминых рук, я давно не рисовала, а так люблю это делать. Папа говорит, что нельзя рисовать слишком часто, что я буду баловаться, но я ничего не могу с собой поделать, это же так интересно. Вот только мама тогда плакала, когда я нарисовала нас всех на листочке. Я хотела папе показать, но мама не разрешила, сказала, что папа не любит рисунки.

– Леночка, ими нужно пользоваться аккуратно. У нас больше не будет, ты же знаешь?

– Да, мам, я аккуратно.

Осторожно достаю из коробочки новые карандаши.

– Нарисуем арбуз?

Я киваю, уже достаю зеленый и салатовый. Цвета я выучила уже давно. Мама книжку приносила, там много красочных картинок. Вывожу круг, получается неровный, хочу взять другой листик.

– Ничего страшного, давай мы его немного подкруглим?

Мама помогает мне сделать арбуз круглым. У нее получается лучше, красивее.

Я уже беру салатовый, чтобы нарисовать полоски арбузу, как слышу, как в двери поворачивается ключ. Мы с мамой вздрагиваем. Мама забирает карандашики, складывает их в коробочку. А я прячу Лялю, папа не должен знать, что она у меня есть. Ляля мой друг, а друзей не предают. Я сижу тихо-тихо, пока мама в коридоре встречает папу. Папа заходит в комнату. Он большой и страшный.

– Елена. Как прошел день?

– Хорошо, – отвечаю папе.

– Что делали с мамой?

– Буквы учили и цифры.

Я не говорю о карандашиках. Знаю, что папа будет зол, а мама будет плакать, папа маме будет делать больно.

Папа гладит меня по голове, рассматривает комнату. Мы с мамой убрались, папа не будет злиться. Мне страшно. Мама на кухне готовит папе ужин. Папа подходит к комоду и проводит по нему пальцем. На пальце пыль.

Я вскакиваю и бегу в ванную за тряпкой. Прибегаю, начинаю вытирать. Папа смотрит внимательно, кажется, он доволен.

– Молодец, Елена. Только пыль нужно было вытирать не при мне, а днем. Иди вставай в угол.

Я стараюсь не плакать, но мне все равно обидно. В углу стоять грустно и долго и спать все время хочется, а садиться нельзя. Не сдерживаюсь и швыркаю носом. Замираю, оборачиваюсь и радуюсь: папа не слышал, он уже на кухню ушел к маме. Уношу тряпку в ванную и иду в комнату, встаю в угол. Думаю о Ляле, ночью возьму ее к себе спать. Она со мной хорошо спит. А если ей мысленно что-нибудь сказать? Мама говорила, что можно придумывать и говорить с Лялей мысленно, она как будто услышит понарошку и понарошку мысленно ответит.