– Неудивительно для вашего возраста, но…

– Ступай вон, Алисия, – не повышая тона, произнесла мэтрисс Звонк.

Но мне от ее спокойного голоса сделалось очень не по себе. Я прямо-таки ощутила, как сквозь кожу на подбородке выступают бородавки, и опрометью бросилась к выходу.

Вот и поговорили.

Когда я приплелась обратно к домику, оказалось, что комната пуста, а кровати аккуратно заправлены. Неужели Морковь или Каланча расстарались? Да кто их просил лезть в мое личное пространство?

Я выплеснула накопившуюся злость: сдернула на пол покрывало, заколотила кулаками по подушке, выбивая из нее перья. Вот так тебе, Белль! Вот тебе, старушка-змеюшка! А это – раз, два, три – тебе, отвратительный предатель Доминик!

Я мутузила несчастную подушку, пока не взмокла. Пряди мышастых волос приклеились к щекам, блузка прилипла к подмышкам. Гадко, жарко, обидно до невозможности.

Я внезапно поняла, что именно предательство Доминика задело меня сильнее всего. Я вспомнила, как мы малышами носились по саду его имения, взявшись за руки. Лазили на деревья, сидели в бассейне, который его отец, чаровник, наполнял для нас теплой водой с пеной, переливающейся на солнце. Странно, тогда я не презирала чаровников. Мама Доминика всегда была очень добра ко мне и даже, когда мы с отцом изредка оставались ночевать, заглядывала в мою комнату, чтобы рассказать сказку.

Мы виделись с Домиником нечасто. Дни, которые в детстве, казалось, тянулись бесконечно, замельтешили как в калейдоскопе. Доминик вытянулся, превратился в нескладного подростка, а потом вдруг в красивого юношу. Жалела ли я о нашей дружбе? Еще два дня назад я сказала бы – нет. Но сейчас, когда пух медленно кружился в воздухе, оседая на пол, носки туфель и подол платья, возвращая воспоминание о зимней ночи, когда я, малышка, сидела у окна, смотрела на вьюгу и думала о мальчике с темными волосами и добрыми глазами, я поняла – да. Что говорить: цапнуло меня его вероломство.

– Змееныш, – прошептала я.

Шмыгнула носом, стерев одинокую слезинку.

Но тут же отвлеклась от грустных мыслей: в комнате начала твориться чертовщина. Перья, будто живые, снова взлетели в воздух, а после впитались в подушку, точно та была пористой губкой. Вмятины разгладились. Скомканное покрывало, которое я придавила ногой, задергалось, пытаясь выбраться. Я вскочила, а оно запрыгнуло на кровать и растянулось поверх постели.

Первые две секунды я ошарашенно хлопала глазами: что это такое? Комната приняла первоначальный аккуратный вид, словно и не было моего буйства.

– Точно! – сообразила я. – Бытовая магия. Будь она неладна.

В домиках чаровников все пропитано ею. Удобно: не нужно заправлять постели, вытирать пыль и мыть полы. И все-таки я бы предпочла домик с зеленой крышей, пусть там и приходилось иногда запачкать руки. Папа в минуту откровенности, вспоминая юность, со смехом рассказал, как они с соседом прятали мусор под кроватью, пока куратор не обнаружил гору бумажек и объедков и не заставил отчистить не только свою комнату, но и соседнюю. Урок на всю жизнь.

Но куда же делись Клара и Мальвина? Я заглянула в смежную комнатку, где располагалась небольшая уборная. В стаканчиках у рукомойника торчали две зубные щетки, на крючках висели полотенца ненавистного мне бордового цвета. Три одинаковых. Какое мое? Пожалуй, стоит привести себя в порядок.

Я тронула одно из полотенец рукой, и по темному полотну побежала светлая строчка, сплетаясь в символы «П.Г.» Пегая Гнуся. Ой, простите, Пеппилотта Гриллиан. Не имя, а мечта.

Я поплескала в лицо водой, стараясь не глядеть в зеркало. Пока я не видела своего свинячьего пятачка, можно было представлять, что я по-прежнему прекрасная Алисия Уэст, а не Пеппи-дурнушка.

Может, все не так плохо? Папа сказал, что я не уродина, просто обычная. К тому же, если я планирую очаровывать неизвестного мне пока студента, стоит присмотреться к новому облику и подумать, как его подать в выгодном свете. Маленькие глаза – обвести поярче, и надо решить, что делать с пухлыми губами.

Глубоко вздохнув, я уставилась на свое отражение.

– Гадство! – воскликнула я.

Россыпь мелких прыщей исчезла, но их место заняли пять огромных, пылающих на лбу, точно огненные письмена, пупырей. Узнаю почерк мэтрисс Звонк. Милейшая женщина, добрейшей души человек! Спасибо хоть не бородавки!

– А-а-а-а, – заорала я, воздев руки над головой. – Да когда же это прекратится!

Во входную дверь заколотили.

– Пеппи? У тебя все в порядке? – раздался смутно знакомый мужской голос.

Я отогнула краешек занавески, разглядывая незваного гостя. На пороге топтался щербатый. Как его там? Ди. Разговаривать ни с кем не хотелось, но надо выяснить, куда запропастились соседки.

Я отперла дверь и встала на пороге, возвышаясь над парнем.

– У меня все прекрасно! Я билась в экстазе!

– Я решил, что-то стряслось. Думал, тебе плохо.

– Мне хорошо. Лучше не бывает. Чего тебе?

– Мы тебя потеряли. Куратор первого курса повел всех на завтрак. Никто не знал, куда ты пропала. Пойдем провожу.

Я замялась. С одной стороны, я твердо решила худеть и ограничивать себя в еде, но с другой, где, как не в общей столовой, я смогу присмотреться к студентам и выбрать самого достойного? К тому же желудок предательски бурчал и требовал пищи. И с куратором неплохо бы познакомиться. С ним надо наладить дружеские отношения, тогда можно рассчитывать на поблажки.

Алисия Уэст в мгновение ока окрутила бы молоденького куратора: ими обычно становились выпускники прошлого года, учащиеся в магистратуре. Но Пеппи придется попотеть… Во всех смыслах этого слова.

Ох, надеюсь, от меня не несет потом!

– Я сейчас!

Я захлопнула дверь и оттянула блузку, принюхалась: ткань высохла и пахла свежестью. Бытовая магия иногда полезна.

– Идем уже! – буркнула я, снова появляясь на пороге.

Ди приподнял брови. Давненько я не чувствовала себя так глупо. Что мог подумать этот цыпленок, услышав мои вопли? А самое нелепое в ситуации – почему меня волнует, что подумает этот щербатый паренек? Он пыль под ногами графини Уэст. Два дня назад я бы не удостоила его и взглядом!

– Курсы завтракают в разное время, – объяснял Ди по дороге. – Сначала первогодки – мы собираемся в столовой в восемь утра.

Я молча брела рядом, мучительно ощущая, каким тяжелым сделался шаг. Ноги как тумбочки, неповоротливое тело. Попадись стена на пути – снесу и стену. Рядом легкой походкой вышагивал коротыш Ди. Чудесная мы парочка, если со стороны поглядеть – жабеныш и водомерка.

– Да отойди ты от меня, – выдохнула я, борясь со смущением. – Иди впереди, а я следом.

– Почему? – не понял Ди. – Мне еще многое нужно рассказать о распорядке дня.

– Мы выглядим странно, – прошипела я, благо поблизости не было никого, кто бы мог услышать. – Ты ниже меня на голову. А я…

– Что ты?

Нет, этот полудурок реально не понимает?

– Мне неловко идти рядом с тобой! – сказала я без утаек.

Ди встал напротив, поглядел прямо в лицо, внимательно и очень серьезно.

– Почему тебе неловко?

Я махнула рукой: как ему объяснить, что рядом мы смотримся как два болвана? Пусть. В конце концов, едва ли мы часто станем ходить в столовую вместе с Ди.

***

Павильон, в котором располагалась столовая, издалека напоминал хрустальную шкатулку – все из-за витражных окон от пола до потолка и крыши, покрытой слюдяной черепицей. Вокруг до самой поздней осени, благодаря магии ведунов, цвели кусты сирени и жасмина.

Внутри за круглыми столиками сидели первокурсники и вовсю уминали оладьи. Рот наполнился слюной.

«Один. Только один оладышек!» – строго сказала я себе.

– Нам сюда.

Ди кивнул в дальний угол и повел меня за собой, ловко лавируя по тесным проходам, не рассчитанным на… хм… корпулентных девушек.