Верно, папа не расслышал или недопонял.

– Как это «нет»? Ты разыгрываешь меня, да, папуля?

Папа смотрел на меня с толикой сочувствия, но без тени улыбки. Так же он смотрел на меня перед тем, как отчитать за пощечину горничной. У меня все внутренности заледенели от страха, как бывает, когда запнешься и теряешь равновесие, – вот-вот упадешь, уже падаешь, а сделать ничего не можешь.

– Выслушай меня, Алисия, – сказал он. – Во-первых, все равно не сумею снять заклятие. Я отлично справляюсь с боевыми заклинаниями, но бытовая магия не моя сильная сторона.

Об этом я знала, но почему-то не подумала, что магистр не одолеет магию чаровника. Внутренностям сделалось и вовсе худо от волнения.

– Но…

– Я не договорил. Во-вторых, я все равно не стал бы снимать заклятие.

– Но почему?..

– Я знаю, что на самом деле случилось на вечеринке. Ты унизила Белль, посчитав ее неровней себе. За то, что она бедна, за то, что некрасива.

– Так и думала, что эта вонючка нажалуется!

– Алисия! Белль упорно твердила, что сама упала в фонтан. Удивительно, не находишь? Неужели никто не видел, как девушка карабкается на скользкий парапет, и не остановил ее? Обо всем рассказал Доминик…

– Вот тварь! – воскликнула я, возмущенная до глубины души. – Чтоб жабы съели его глаза!

В минуты волнения в мою речь прорывались бранные словечки, которые в изобилии использовала моя няня, когда я была ребенком. Няня женщина простая, деревенская, воспитывала как могла.

– Алисия! – гаркнул отец, разгневавшись не на шутку. – Помолчи хотя бы минуту! Иначе к заклятию мэтрисс Звонк я добавлю заклятие немоты!

Я изобразила, что закрываю рот на маленький замок и выкидываю ключ в окно. А Доминику я еще припомню его предательство! Ему что, больше всех надо? Если бы он удержал язык за зубами, я бы и горя не знала, собирала бы вещички перед поездкой.

Отец хотел добавить что-то о Доминике, объяснить или оправдать его поступок, но потер лоб и махнул рукой, мол, пустое.

– В-третьих, дочь… – Слова явно давались отцу с трудом. – В-третьих, прости меня…

Никогда в жизни отец не просил у меня прощения. Он, граф, входящий в совет при дворе, великий магистр, могучий боевой маг, никогда не считал себя неправым. Он мог быть нежным, заботливым, порой смешил меня, но извинился впервые.

Я вытаращила глаза и приоткрыла рот, позабыв, что он заперт на воображаемый ключ. Отец мучительно подбирал слова.

– Я чувствовал, что воспитываю тебя неправильно, но обманывал себя. Говорил себе: Алисия славная девочка, дурной характер – следствие переходного возраста, она перерастет. Придумывал тысячу причин: она живет без мамы, без братьев и сестер, поэтому немного эгоистична. Поедет в академию, заведет друзей и изменится. Да и, признаюсь откровенно, мне было удобно не вмешиваться в твои дела. Я успокаивал себя: она здорова, весела, у нее есть все, что нужно, а характер… Мало ли у кого в юности скверный характер, она повзрослеет. Я обманывался, считая себя снисходительным и терпеливым отцом, а на самом деле пустил воспитание на самотек. Вседозволенность до добра не доводит.

Впервые отец так откровенничал со мной. Впервые говорил серьезно. Обычно он беседовал со мной, словно с пятилетней малышкой, а я подыгрывала: хлопала ресницами, сюсюкала и хихикала.

– Это последняя возможность изменить твою жизнь, Алисия. Ты не понимаешь пока, как многого можешь лишиться. Настоящей любви, преданности, дружбы, искренних человеческих чувств.

– И не надо мне, – тихонько буркнула я. – Вот уж печаль. И без них живут.

– Живут, – согласился отец. – Только можно ли назвать это жизнью?

Какое-то время он разглядывал меня, а я затаилась, точно мышь под веником, – еще одна поговорка моей няньки. Отец выговорился, высказал все, что накипело, глядишь, и отойдет. Сейчас главное – выбрать момент, изобразить раскаяние, состроить умильную мордаху – он и разжалобится. Можно и всплакнуть – верный способ! Как я про него забыла? Не иначе от растерянности.

Губы задрожали, я шмыгнула носом и… И ничего! Слезы не полились, как обычно. Я попыталась снова, тайком пребольно ущипнув себя за бедро. Словно огнем обожгло: теперь на нежной коже наверняка появится синяк, но глаза – вот незадача! – остались сухими. Папа наблюдал за мной со смесью жалости и грусти.

– Увы, Алисия. Заклятие избавило тебя от неискренних слез, и от неискренних чувств тоже – теперь твое притворство перед всеми как на ладони. Не получится изобразить паиньку.

От таких новостей мой желудок смерзся в ком льда. Или это сердце? Плохо представляю, где находится сердце…

– Да как же это… – выдохнула я, начиная верить, что этот кошмар просто так не закончится. – Я ведь не могу… В таком виде… Я чудовище!

Вот теперь слезы действительно хлынули из глаз. Искренние. Как мило.

Отец подошел ко мне и попытался обнять. Я оттолкнула его руки. Хотел погладить по макушке, я увернулась.

– Ты не чудовище, Алисия. Ты просто стала обычной девушкой. Не плохой, не страшной, такой, как многие. Это не конец света!

– Конец! Конец! Это катастрофа! Я уродина!

– Не преувеличивай, Алисия. Ты вполне мила, если приглядеться. Эти славные веснушки…

– Папа, это прыщи!

Некоторое время я рыдала навзрыд, все еще цепляясь за остатки надежды растрогать отца. Он вздыхал, молчал, но стало ясно: решения своего не изменит.

– Не могу ведь я появиться в академии под своим именем, – всхлипнула я. – Все знают Алисию Уэст. Как я стану смотреть им в глаза, когда расколдуюсь?

– Видишь, ты уже начинаешь мыслить в позитивном направлении! – обрадовался отец моим первым вменяемым словам после воя и рева. – Не переживай, об этом я позаботился, подготовил документы.

Отец вернулся за стол и вынул из папки гербовый лист с печатью.

– Удостоверение на баронессу Пеппилотту Гриллиан, родом из небольшого городка на границе с королевством.

– Пеппи…лотту? Гриль?

– Алисия, не драматизируй, это настоящее имя. У истинной Пеппилотты, увы, не проявилась магия, поэтому она не сможет учиться в академии, ты на время притворишься ею.

Более нелепое имя трудно вообразить. Словно сама судьба решила дать мне щелчок по носу, раздавить окончательно.

– Как же меня станут звать? Пеппа? Пеппа на гриле?

– Назовись Лоттой. Да и чем плохо имя «Пеппа»?

Я застонала, воздев руки к потолку. Впрочем, какая уже разница – Пеппа так Пеппа, моя жизнь все равно рухнула.

– А как же платья, – промямлила я. – Ни одно на меня не налезет. Что я возьму в академию?

– По этому поводу не переживай, студентам все равно выдают форму, а нарядиться можно только на зимний бал. К этому времени с тебя снимут мерки и сошьют платье. Выберешь любой фасон.

– Ага, – кисло согласилась я.

Маленькая ложечка меда в огромной бочке дег… говна.

Впрочем, не рано ли я отчаиваюсь? Что там нужно-то? Влюбить в себя самого достойного и красивого мужчину академии? Да, видок у меня пока не конкурентоспособный, но навыки и мастерство остались! Где наша не пропадала! Глядишь, к зимнему балу и платье пригодится: на праздник явится не лягушонка, а блистательная Алисия Уэст под ручку с лучшим студентом.

Мне ведь студента надо охмурить? Не преподавателя же? Вот следует уточнять такие важные моменты. И как понять, кто из них лучший? По каким критериям?

Все эти наиважнейшие вопросы я не замедлила задать отцу, а он лишь глаза закатил.

– Алисия! Это магия, а не задача по математике: все должно получиться само собой. Но ты можешь спросить у мэтрисс Звонк, возможно, она сумеет объяснить лучше.

Обязательно спрошу! Решается моя судьба, я не могу слепо полагаться на эфемерные магические силы.

Когда в голове составился некий план, сделалось ощутимо легче. Кишки перестали сворачиваться в узел. Я докажу старухе, что самый достойный полюбит меня и в таком облике. Алисия не отступает и не сдается!

Я несколько месяцев предвкушала триумфальное прибытие в академию. Новенький мобиль сверкает на солнце глянцевыми боками: экипаж, запряженный лошадьми, – пережиток прошлого. Лошади медленные, грязные и вонючие, то ли дело механическая повозка, работающая на магических кристаллах. Верх откинут, мои рыжие волосы развеваются на ветру. Их видно издалека, они словно пламя. Мобиль лихо тормозит у ворот академии, и я, не дожидаясь, пока водитель выгрузит мой багаж, величественно вплываю в открытые створки. Благосклонно принимаю заискивающие улыбки и восхищенные взгляды, кое-кому соизволю кивнуть. Следует сразу дать понять, что в академии появилась новая звезда.