– Ну и что ты кричишь, несносный мальчишка? – оторвалась от стены и подошла.

Он, агукая стал вытягивать трубочкой губы, словно рассказывал мне о том, что здесь произошло.

– Ты мое солнышко, маленькое, – потянула к нему руки и слез как не бывало. Выгибаясь, стал тянуться ко мне забыв о грусти.

Проводим вечер в играх. Купаемся, активно плюхаясь. Наслаждаюсь тишиной квартиры. Потому что обычно мама ходила рядом и просила то тишины, то порядка. Хотя я всегда за собой и сыном прибиралась, стоило нам немного разыграться.

Малыш уснул лежа со мной рядом, повернувшись набок и потягивая смесь, пока я смотрела телевизор.

Давно такого не было. Обычно приходилось ходить с ним на руках и долго убаюкивать. Петь колыбельные. А сегодня я просто гладила его по спинке, чуть похлопывая, напевая мотив какой-то неизвестной мелодии, сама не замечая этого.

Переложила Гордея на кровать, снова соорудив крепость, поцеловала и ушла в гостиную, прикрыв за собой дверь.

Не припомню, чтобы я могла вот так лежать на диване и спокойно смотреть телевизор. Обычно я было сонной, уставшей и валилась с ног, стоило мне уложить малыша или вернуться поздно ночью с работы.

Сейчас я могла сказать, что я счастлива в этом ничегонеделанье.

Чашка чая, пара пирожных и вообще улет.

Невольно мысли коснулись мамы. Ее поступка и моей реакции. Зная о том, что все обернулось благополучно, я считаю, что среагировала слишком эмоционально. Но если на секунду, буквально, думаю об обратном, хочу снова орать и меня всю передергивает от ужаса, который мы смогли избежать.

Сегодня я поняла, что больше не стану ей ничего говорить. Объяснять, что мой сын для меня самый чистый и невинный ребенок, самый любимый. Если она не желает меня слушать и ей все равно на мою боль, которую она мне напоминает каждый раз, то это мне стоит отстраниться. Случившееся хороший старт жизни без нее. А потом, мы, возможно, и поговорим. Потому что я устала. Очень устала.

Утром просыпаюсь от звонка и замечаю, что на часах почти девять. Гордей спокойно сопит мне в бок. Но я аккуратно встаю чтобы его не разбудить и иду на кухню.

– Алло? Я вас слушаю.

– Орган опеки и попечительства, здравствуйте. Меня зовут Мария Федоровна, я могу услышать Александру Гринёву?

– Здравствуйте, – немного заторможенно отвечаю. – Да-да, это я. Вы говорите с ней.

– Отлично. Вчера на вас пришел звонок из больницы. О случившемся мы уже в курсе и взяли вас на контроль. Скажите, условия жизни вашего ребенка вы изменили?

– Да, я переехала от матери с сыном на квартиру. Теперь можете не переживать…

– Ну это уже нам решать. А пока что ожидайте нас. Называйте адрес нового места жительства. Прикрепитесь к поликлинике, чтобы детский врач педиатр могла держать нас в курсе здоровья ребенка.

– Послушайте, я понимаю все, но я же не асоциальный человек. То, что случилось единичный случай и…

– И мы рады, что вы все понимаете. Я записываю адрес.

Называю ей его, благо успела запомнить пока шли к квартиру с Олегом.

– Отлично. Ожидайте нас скорее всего завтра. До свидания.

– Всего доброго.

Разговор оказался до жути неприятным. Голос женщины надменным и будто ей было противно со мной говорить. Остается надеяться, что они не станут чинить препятствия в моей жизни с малышом.

– Боже, – смахнула со лба холодный пот и пошла умываться, потому что сна уже не было ни в одной клетке моего тела.

Мне предстояло уладить все с работой, на которой я больше появиться не смогу. Дальше момент с кроваткой и коляской, так как по разговору я могу судить ли то, что та женщина намерена любыми путями найти повод отобрать моего сына. А третье? Третье, наверное, упорядочить мысли и научиться жить самостоятельно, подумать о будущем тоже не мешало бы.

Села с чашкой кофе и медленно ее пила. Хаос в душе, кажется, не уменьшался, а все рос. Мама у меня не подарок, но эта ссора так сильно ранит. Ее поступок, и все сказанные слова. Стало страшно вспоминать те дни, когда я оставляла с ней Гордея.

Из раздумий, которые не привели ни к чему хорошему вырвал громкий вскрик сына.

Он, кажется, ругаясь пищал на свою ногу, которая выскальзывала из его рта. А стоило ему увидеть меня в дверях, как он сразу захныкал, только бы я подошла и взяла на руки этого хитрого ребенка.

В двенадцать я была уже готова и вышла заранее на улицу, чтобы Олег не поднимался. Ну и не оставаться с ним наедине не хотелось.

Он приехал через пятнадцать минут нашей прогулки.

– Давно ждете? – вышел из машины и помог сесть на заднее сиденье.

– Мы вышли чуть раньше, погулять.

– Понял, – захлопнул дверь и сел обратно на свое место.

– Надеюсь я вас не сильно отвлекаю?

– Если бы это было так, я отправил сюда помощника или компанию по перевозкам, такси. Выбор большой.

Он ответил, но отчего-то во мне назрел вопрос, который я бы не задала ни за что вслух. Почему он приехал сам?

Столкнулась с его глазами в зеркале и быстро отвела свои в сторону.

– Как первая ночь в квартире?

– Она очень удобная и уютная. Спасибо вам большое.

– Думаю хватит уже благодарностей.

– Вам так кажется. Это очень много, то, что вы сделали для нас с Гордеем.

– Ваш сын?

– Да. Моя гордость.

– Классное имя.

– Оно пришло мне на ум, как только я узнала, что у меня мальчик на УЗИ.

В этот раз мужчина просто кивнул, без ответа. Мы замолчали и тихо ехали к маме. Не представляю, какой бой, она может устроить. Надеюсь, он продлится не очень долго.

Во дворе как обычно сидели, словно назойливые мухи соседские бабушки и умолкли, стоило нам с Олегом остановиться и вылезти из машины.

А когда мы подошли совсем близко начался аттракцион.

– Здравствуй, Сашенька.

– Здравствуйте, – попыталась пройти, не услышав ни слова, но нет, они замолкать не стали.

– Ну хоть познакомь с отцом ребенка. Какой красивый мужчина, а Гордеюшка на него и не похож вовсе.

– Он не отец моего сына, а просто знакомый. Перестаньте, – было ужасно неловко и стыдно.

– Поди нагуляла, – послышалось позади, когда мы уже почти вошли в подъезд. – Права была Верка. Ой непутевая у Гринёвой дочка…

– Дааа. Не повезло ей с нею. Как только держится и не стыдится.

Хотелось развернуться и орать на них, чтобы замолкли, чтобы их ядовитые языки отсохли, но я шла вперед, потому что это ничего не даст, а только распалит их бессовестные мозги.

Около лифта старалась не смотреть даже в сторону мужчины, но все же не могла промолчать.

– Простите, за эту сцену. Они… ничего не понимают и болтают, что в голову взбредет.

– Самое малое что я делаю в этой жизни, Саша, это обращаю внимание на сторонние языки.

Мы вошли и оказались лицом друг к другу, но голову поднять я не смогла, а вот Олег вдруг стал объектом внимания сына.

Гордей отыскал на его пиджаке пуговицы, кажется зажим для галстука, который манил малыша. И ухватился он за него крепко.

– Солнышко, не нужно, – пытаюсь отцепить, но это не помогает, а добавляет в противостояние еще и крик.

– Я могу снять его и отдать, не страшно.

– Не стоит. Он тонкий и длинный. Опасно.

– Тогда извини боец, мама сказала нельзя, – опустился к нему, чтобы быть на уровне лица и тронул кончик носика.

Сын спокойно выслушал и внезапно шлепнув мужчину по щеке схватил за нос.

– Господи, Гордей, – отвернулась с ним от пострадавшего, который секунду тер раненую конечность, а потом стал хохотать. – Простите, пожалуйста. Он часто так делает, просто период такой и цепкие пальцы…

– Все в порядке, Саша. Он сильный малый.

– Спасибо, – горделиво поцеловала мягкую щечку и вышла из лифта.

Мама от неожиданности даже дар речи потеряла, когда увидела нас всех на пороге. Я вообще думала, что она сменит замок вчера.

– Привет, мам. Мы быстро, только забрать кроватку и коляску.