Еще пару секунд я сопротивляюсь, но потом поднимаю ее ногу выше и врываюсь до упора. Ниса пытается ускользнуть от меня, но второй рукой я удерживаю ее за бедро. Чувствую, как она напряглась. Сейчас бы выплеснуть на нее всю ярость за то, что посмела появиться в моей жизни и нарушить покой. За то, что в принципе существует именно такая. За то, что провоцирует меня каждую секунду. Но я не могу. Почему-то хочется ее беречь. Жестко трахать, но при этом беречь. Кажется, я начал сходить с ума.

В следующий раз вхожу медленнее и не до конца. Мне приходится сжать зубы, чтобы не сделать так, как хочется мне, а лишь так, как нужно ей. Но еще мне хочется, чтобы она запомнила не грубость, а страсть, которая разрывает нас обоих. Чувство, когда сводит в паху и сжимается в грудной клетке просто от ощущения ее в моих руках. Я долблюсь в ее нежное, хрупкое тело, как отбойный молоток, совсем немного не доходя до упора. Но даже этих мгновений хватает, чтобы прочувствовать, какая она тугая, горячая и влажная. И эти стоны…

– Тише, Ниса, – шепчу ей на ухо и прикусываю мочку, после чего облизываю ее.

– Не могу, – стонет она и хнычет. – Пожалуйста.

Отпускаю ее бедро и запечатываю ей рот своей ладонью. Ускоряюсь, чувствуя, как по спине ползет жар, сотрясая каждый позвонок. Прикрываю глаза, а потом и вовсе крепко зажмуриваюсь, ныряя в ощущения. Запоминаю каждую деталь: шлепки наших бедер, негромкие поскуливания Нисы, аромат ее волос и запах секса, смешанный с запахом сена. Все это кружится в голове, пока не смешивается там в безумный коктейль, калейдоскопом крутящийся перед глазами. Кажется, что сейчас упадет первая перегородка, и все разноцветные камешки смешаются в кучу, составив совершенно беспорядочный узор.

Ниса взрывается с тихим воем, и в этот момент впивается зубами мне в ребро ладони. Она не просто прикусывает, а крепко сжимает челюсти, как и я свои, чтобы не завыть от боли. И в этот момент я чувствую, как сперма толчками выплескивается в благодатное тепло. Мы оба замираем. Я же пытаюсь пережить взрывной коктейль боли и настолько яркого оргазма, что перед глазами темнеет.

Омар

– Ты кончил в меня, – первой нарушает тишину Ниса, когда мы немного приходим в себя. Я негромко ругаюсь на арабском, пытаясь собрать в кучу мысли, чтобы трезво рассуждать. – Да ладно, забей, у меня безопасные дни.

– Хочу ли я знать, что такое безопасные дни? – выхожу из Нисы, и мы принимаемся приводить себя в порядок. Несмотря на опасения, мне невероятно сильно нравится мысль о том, что ее бедра будут в моей сперме даже в самолете. Она будет пахнуть мной. Будет помечена всю дорогу до дома.

– Думаю, нет, – усмехается ведьма. – Это очень девчачьи штучки, к которым твоя тонкая душевная организация пока не готова. Если коротко и на понятном языке, я не забеременею.

– Хорошо, – выдыхаю с облегчением.

– Боишься, что принесу тебе потомство? – не унимается она.

– Оставим этот разговор. Если ты говоришь, что все в порядке, я, пожалуй, тебе поверю.

– А что ты так боишься, Омар? – заправляя волосы под шелу, Ниса смеряет меня внимательным взглядом. – Не хочешь детей от неверной?

– Не хочу еще больше дурной крови в своей семье. Достаточно того, что твой брат женился на Амире.

– Дурной крови? – прищурившись, нарочито медленно тянет ведьма. – Ах ты поганый вонючий ублюдок! То есть трахать меня – это нормально! Не такая уж и дурная была кровь, да? А ребенок тебе не мил.

– У нас нет ребенка, – рявкаю я.

– Но мог бы быть! А вообще знаешь, те, кто не хотят детей, пользуются гребаными резинками! Представляешь, в двадцать первом веке врачи придумали до хренища всяких контрацептивов, чтобы такие пафосные уроды, как ты, не делали детей девушкам с дурной кровью!

– Хватит выражаться! – вскрикиваю, нависая над Нисой.

– А то что? – подбоченившись, спрашивает она, и снова этот жест, который меня так бесит: она задирает свой острый подбородок и впивается в меня взглядом. Так и хочется ухватить ее за щеки одной рукой и отвернуть от себя. Потому что пока из всего, сказанного ею, каждое слово – правда. Это раздражает и порождает ярость.

– Я найду способ заткнуть тебе рот!

– Твоему члену теперь туда путь заказан! Понял, грязное животное?!

Я молча хватаю ее за руку и тащу на выход из конюшни к машине, раздраженный ее тоном, ругательствами, но больше всего – правдой. Усаживаю Нису на пассажирское сиденье, а сам обхожу капот. В этот момент звонит мой телефон. Когда вижу на экране имя отца, внутри взрываются еще более мощные чувства.

– Да! – отвечаю резче, чем стоило.

– Все хорошо, сын?

– Да, – отвечаю спокойнее.

– Вези младшую Фоули в аэропорт. Я буду там через два часа. Встречусь с Малоуном, и после ты посадишь их в самолет.

– Хорошо, – отвечаю коротко и сразу прерываю связь, потому что на последних буквах голос садится, а в груди снова начинает ныть.

Злость захлестывает с новой силой, и я срываю машину с места, едва завожу двигатель. За нами поднимается столп песка, закрывая обзор в зеркале заднего вида, только сейчас меня это мало волнует. Рядом сидит надувшаяся Ниса, но я даже не смотрю в ее сторону, мне достаточно чувствовать вибрации, исходящие от нее. Не знаю, на что я так сильно злюсь. Наверное, на все сразу, но, чем ближе мы к аэропорту, тем сильнее меня раздирают противоречия. С одной стороны, хочу избавиться от нее как можно скорее, а с другой – цепляюсь за нее, как за якорь.

Я съезжаю с трассы в пески, когда понимаю, что адреналин, скопившийся во мне, никуда не девается. Машину заносит, и в этот момент Ниса начинает громко смеяться. Я ожидал крика, возмущений, чего угодно, но точно не смеха. Она так заливисто хохочет, что перекрикивает мои собственные мысли. Хочется заткнуть ее, потому что этот звук действует на меня практически аномально, заставляя делать еще более крутые повороты, взбираясь на более высокие барханы. Он заставляет меня… хотеть порадовать ее, доставить удовольствие.

Поездкой по пустыне мы значительно сокращаем расстояние до аэропорта, и, когда я выезжаю на трассу, вдалеке уже можно рассмотреть его здание. Ниса резко поворачивает голову и смотрит на меня. Я чувствую, как она взглядом выжигает дыру в моем виске.

– Ты везешь меня в аэропорт? – спрашивает она, все еще задыхаясь после приступа смеха.

– Да.

– Все? Наигрался?

Обида в ее голосе мне, наверное, чудится.

– Ты ведь хотела домой. Пришло время тебя туда доставить.

– Наигрался? – переспрашивает она. – Ты не ответил на мой вопрос.

– Да, – отвечаю сухо, чтобы не вызвать в ней ни малейших сомнений.

– Какой же ты трус, Аль Мансури, – цедит она сквозь зубы. – Чертов трус!

– И в чем же моя трусость? – спрашиваю, пытаясь придать голосу легкости.

– Ты боишься признать свои чувства.

– Какие чувства, Ниса? – усмехаюсь я. – Три ночи секса, которые тут же привели к чувствам? Ты слишком высокого мнения о своих женских способностях.

– Я же говорю: трус. Ты сам себе боишься сказать правду.

– Правда в том, что я ничего к тебе не чувствую. Мы развлеклись немного, и тебе настало время лететь домой. Не ищи большего, не надейся на развитие этих отношений, – останавливаюсь и поворачиваюсь лицом к Нисе. Смотрю ей в глаза, чтобы быть еще более убедительным. – Потому что никаких отношений между нами нет.

Она замахивается и дает мне звонкую пощечину. В ее глазах полыхает огонь ярости. Хочется сделать так, чтобы на месте этого огня в результате не осталось лишь пепелище, но это не в моей власти. Пускай найдет себе парня под стать, и он уже залечивает ее раны. Я на эту роль не гожусь. Мне некогда нянчить маленькую влюбленную дурочку, которая придумала себе красивую сказку.

Выхожу из машины и под вопли Нисы тащу ее к трапу самолета. Ей не нравится то, что я касаюсь ее, что молчу, что не смотрю на нее. А когда бросаю на нее взгляд, кричит, чтобы отвернулся. У Нисы истерика. Мне хотелось бы ее утешить, но так будет лучше. Без надежд и ожиданий. Я не могу себе это позволить.