Снова стало пусто, но ненадолго. Из соседней подворотни вывернула шумная ватага и, описав по двору довольно замысловатую петлю, пристроилась под полуобрушившимся навесом у наглухо заколоченной боковой двери гастронома. Распив принесенную с собой бутылку, компания рассыпалась и исчезла, оставив после себя только пустую посудину и смятый пластиковый стаканчик. Минут через десять к подъезду подкатил милицейский фургон.

– Эй! – заорали из окна сверху. – Какого черта?! В соседний двор, в соседний!..

Хлопнула форточка. Зарычав, машина медленно поползла по дорожке, очевидно намереваясь обогнуть дом, чтобы попасть в соседний дворик.

– Поразительно, – задумчиво произнес Лайт, – как много здесь переплетено миров!

Вили и сам не раз замечал эту странность. Взять, к примеру, вот эту улицу. На первый взгляд ничего особенного, улица как улица. Но это только на первый взгляд. Стоит присмотреться внимательно, и тогда начнешь замечать, как… Грязный и унылый мир бродяг прекрасно сосуществует здесь бок о бок с миром уличных торговцев или сверкающим миром «новых русских». Разочарование, боль, предательство могут невероятнейшим образом накладываться на радость, веселье или восторженное чувство первой любви. А мир глазами ребенка. А мир человека, открывшего для себя прелесть алкогольного опьянения, а мир профессионального киллера… И все это – одна и та же улица, одни и те же предметы, одно и то же пространство в одном и том же временном измерении!..

– Кометы, – пробормотал Вили. – Кометы!..

– Разные уровни восприятия, – поправил его Лайт. – Чем более человек развит, тем более он восприимчив. И тем менее он зависим от Центра, вокруг которого вращаются все остальные. Комета могла бы перестать быть кометой, если бы сумела разорвать цепи притяжения и вырваться за пределы Системы…

– Системы?!

– Эй ты, Оргазм Роттердамский! – заорали откуда-то сверху. – Кончай базарить. Спать не даешь. Щас в милицию позвоню!

Вили встал и вышел со двора на улицу. «Стабильное, – думал он, – Ровное и Стабильное…»

Что дальше?..

– И сколько же раз вы получали по голове этой штуковиной?

– Сколько? Откуда я знаю, сколько? Много раз получал.

– Наверное, все по пьяни?

– Нет, отчего же, – (самодовольно), – и в трезвом виде не раз перепадало. А откуда вы такой любопытный, случаем, не из милиции?

– Нет! – (испуганно). – Боже меня упаси!

– Это хорошо. Тогда мы с вами можем найти общий язык.

– Один на двоих? Хорошо бы.

– Точно говорю, найдем!

– А в детстве вы не страдали рахитом?

– Ох, чем я только не страдал в детстве!.. А вот рахитом нет. Кажется, не было такого. Бог миловал.

– Ладно. Это, вообще-то, ерунда. Я вас совсем не о том хотел спросить.

– О чем же? Спрашивайте.

– Ответьте мне: вам никогда не приходилось видеть животное?

– Да каждый божий день вижу! С утра вроде бы смотришь – люди. А к вечеру приглядишься как следует и понимаешь: не-е, животные! И говорить по-человечьи не могут, мычанье одно, и на ногах еле держатся…

– Я вас серьезно спрашиваю, – (не скрывая раздражения), – вы настоящее животное видели?

– Ну, видел, – (обиженно). – И пошутить уж нельзя.

– Прекрасно! И чем же, по-вашему, животное отличается от человека?

– Чем-чем… да ничем! Единственная разница, что у человека две ноги и нет перьев.

– А еще?

– А что еще? Водки животное не пьет, табаку не курит…

– Так, так, – (поощрительно), – дальше, пожалуйста. Ведь можете же, когда захотите.

– Да отвяжитесь вы от меня! Что вы ко мне пристали? «Спой да спой»!

– Скажите, а может животное пойти в кино или насладиться чтением книги?

– В кино, пожалуй, и может, если билетерша у входа заснула. А вот книгой вряд ли.

– Нет, это невыносимо! Вы что, терпение мое испытываете, что ли?!

– Ничего я не испытываю. Тоже мне, нашел испытателя. Сами лезете ко мне с каким-то животным, а потом меня же и обвиняете непонятно в чем. Я ведь так и обидеться могу.

– Что-о?! – (угрожающе).

– Ничего! – (без тени смущения).

– Для вашей же пользы стараюсь, а вы…

– А кто вас просит для меня стараться? Сидите себе спокойно и не суйте нос во все дыры. Без вас тошно.

– Э-эх, темнота! – (со вздохом). – Ну ладно, ладно. Простите меня, пожалуйста.

– Черта с два! Не прощу.

– А ведь любая ситуация в жизни носит конфликтный характер. Вы не находите?

– Я?! С какой это стати?

– Извините, если чем-то расстроил вас, но мне показалось… Мне показалось, что…

«ВЕЧЕР…»

Прежде чем пойти в Контору, Иван Петрович решил забежать в столовую подкрепиться. Силы его уже полчаса как иссякли, поэтому пожрать сейчас было жизненно необходимо. Небрежно швырнув толстую кожаную папку на свободный столик, он подошел к окошечку и заказал себе полтора стакана индийского чая.

– Ждите, – буркнула толстая женщина в грязном халате, – сейчас принесут.

– Ладно, – как можно равнодушнее отозвался Иван Петрович, – подожду.

И, вернувшись за свой столик, принялся ждать.

На принесенную ему еду он накинулся с жадностью. Шумно чавкал, издавал непотребные внутриутробные звуки, громыхал вилкой.

– Мань, ты только посмотри, – шепнула женщина на раздаче своей напарнице. – Во мужик дает!..

Со стороны могло показаться, что у Ивана Петровича не две и даже не четыре руки, а шесть или восемь. Это делало его очень похожим на прожорливое индийское божество. Кроме того, свою длинную прямую бороду (которая, что тоже весьма примечательно, росла у него прямо из-под носа, минуя подбородок) Ивану Петровичу пришлось разделить надвое и заправить за уши, что делало всю картину еще более гротескной и пугающей. Иначе кушать он просто не умел.

– Ну и ну! – покачала головой вторая раздатчица. – Ну и ну…

Покончив с едой, Иван Петрович встал из-за стола, взял свою папку и отправился туда, куда ему было нужно, – в Контору.

– Здравствуйте, – пророкотал он, вваливаясь в приемную, – это опять я.

– Вижу! – испуганно вскрикнула секретарша. – Товарища Авзалова нет. И не будет. Нет!..

– А вот я сейчас сам проверю, – ехидно отозвался Иван Петрович и прошмыгнул в кабинет прежде, чем девушка успела что-либо предпринять.

– Нету! Нету! – в истерике продолжала она причитать. – Нету Авзалова…

Но было уже поздно.

При виде Ивана Петровича первым желанием господина Авзалова было нырнуть под стол. Весь он съежился, лицо у него побагровело, а уши нервно зашевелились.

– Опять вы!.. – простонал он. – Товарищ Кузнецов, ну сколько раз вам можно повторять? Не нуждаемся мы в ваших изобретениях, и ваши сумасшедшие идеи нам не нужны. Понимаете вы русский язык или нет? Не нужны!

Нисколечко не смущаясь таким приемом, Иван Петрович проворно пересек кабинет и деловито уселся на стул прямо напротив товарища Авзалова.

– Вот, – он швырнул папку на стол, – это то, что сделает вас богатым и счастливым, а мне принесет мировую известность.

Лицо у господина (…или товарища?..) Авзалова стало совершенно сизым.

– Как все гениальное, – излагал Иван Петрович, – идея моя необычайно проста. В нашем городе имеется двести сорок один маршрутный автобус. Циркулируют эти автобусы по улицам, возят пассажиров, но пассажир-то нынче пошел наглый. Мало того что он пользуется общественным транспортом в своих личных, я бы даже сказал корыстных целях, так еще этот самый пассажир и проезд оплачивать не желает.

– Да ну? – удивился Авзалов.