– Ну какая же ты-ы-ы… – выдохнул Зорин, оторвавшись от губ и переключившись на шею и ключицы. – Киса, я же тебя сожру. Оближу сначала всю с головы до ног, вылижу, а потом сожру.
В подтверждение своих слов он втянул в рот кожу между шеей и плечом, оставляя засос. Затем выпустил, облизал и снова втянул. И так несколько раз на разных открытых участках тела, не забывая вслух озвучивать свои впечатления и намерения, отчего Маша окончательно и бесповоротно теряла связь с реальностью.
– Сладкая. Вкусная. Муся-я-я… Попала ты, Муся. Ой, как попала. Хочу тебя до звона в ушах и яйцах. Хочу тебя целиком и полностью. Хочу во всех возможных позах… Хочу, Киса! Идеальная моя. Невероятная. Моя-я-я… Мусямоя… МояМуся.... Звучит ох*енно! И ты, Муся, ох*енная! Крышу от тебя, чувствуешь, как сносит? Чувствуешь, Кошечка моя?
О, да, она чувствовала! Ещё как чувствовала! Наверное, отчасти из-за того, что у самой крыша ещё в такси отправилась в отпуск без обратного билета.
– Как теперь от тебя оторваться-то, Муся? – провёл носом по шее, щекоча тяжёлым дыханием. – Как в край не залюбить?
Девушка задрожала, когда он снова посмотрел ей в глаза. Взгляд, не оставляющий ей и шанса на то, чтобы вспомнить о… О чём? О чём нужно вспомнить? Боже…
– Или ты не против, Кис? – Богдан прижался своим лбом к её. – Не против, если я тебя залюблю?
Знать бы ещё каково это быть "залюбленной". Она могла это себе только представить и то подозревала, что представления и реальность будут очень сильно отличаться друг от друга. И скорее всего не потому что мужчина не оправдает ожидания, а наоборот превзойдёт их так, что ей потом и вовсе им переболеть никогда в жизни не получится.
– Я вот очень даже не против.
Зорин, стиснув зубы, потёрся стояком о её живот и Маша вцепилась в него мёртвой хваткой, ощущая, как ноги предательски подкашиваются.
– Только об этом и могу думать с момента как мы столкнулись. Как ты лежишь подо мной такая красивая, голая, мокрая. Как пьяно смотришь и кусаешь опухшие губы, – он прикоснулся большим пальцем к уголку губ, которые уже, суда по покалыванию в них, раскраснелись и опухли. – Как раскрываешься и выгибаешься навстречу. Как мне в тебе идеально.
Кто-нибудь, принесите огнетушитель! Или лучше даже два… Нет, сразу пять! В противном случае она просто напросто может сгореть до тла в эту самую секунду.
– Я уверен, кошечка моя. Я уверен, что это будет красиво. Чистый кайф, Мусь.
Мгновение и верхняя одежда полетели куда-то в сторону. Туда же отправился её пиджак и Богдан отступил на шаг назад, окидывая голодным её взглядом полностью. Как только платье само от этого взгляда не расстегнулось и не слетело с неё, не забыв прихватить с собой нижнее бельё, девушка не знала, но понимала, что вряд ли смогла бы этому воспрепятствовать.
– Ты – чистый кайф.
Он облизнулся и Маша, не выдержав такой сексуальной картины, прикрыла глаза в надежде, что это поможет хотя бы немного прийти в себя. Или даст сил, чтобы не стоять зацелованным истуканом, приклеенным к стеночке. Но события сегодняшнего вечера до сих пор никак не укладывались в голове. Она… Богдан… Его такое откровенное и сумасшедшее желание… Её растерянность и ни с чем несравнимые, новые, дикие по своей силе ощущения… Может, чтобы стало легче, нужно не просто закрыть глаза, а… А, например, отвернуться? Встать лицом к стенке и, так сказать, презентовать себя со спины?
Тело не слушалось и совершенно не желало отрываться от вертикальной и надёжной поверхности, но, проявив чудеса воли, она всё таки развернулась. Упёрлась лбом и дрожащими руками о стену, расставила пошире ноги и прогнулась в спине, оттопыривая пятую точку и мечтая, чтобы с его ракурса это выглядело эротично и красиво, а не так, будто пьяная девица решила вблизи познакомиться с рисунком на обоях. Они, кстати, были ничего такие, миленькие. Сразу видно, выбирались с умом и…
– Киса-а-а… Ты… Ты что творишь? Тебя меня совсем не жалко? Я же сейчас прямо в штаны спущу, – простонал сзади мужчина и, как и несколько минут назад, навалился сверху, впечатывая собой в стену.
Зарылся лицом между шеей и плечом. Левой рукой принялся на ощупь изучать узор на кружеве платья на этот раз в районе груди, а другой, разместив поперёк талии, подтянул на себя, из-за чего их тела, словно детали конструктора, идеально совпали. Теперь его стояк упирался ей не в поясницу, а аккурат в попу. И, как уже, наверное, можно было догадаться, Машины надежды на возвращение здравого смысла с треском провалились. Возбуждение внизу живота жарко запульсировало, дыхание перехватило, а трусики, те самые – кружевные и почти прозрачные, промокли. Температура воздуха, казалось, подскочила до каких-то нереальных значений и во рту пересохло, будто она не с любовью всей своей жизни в прелюдию играла, а только что пробежала марафон. Хотя, судя по явным признакам, например, тому же стояку, что-то типа марафона ей сегодня Богдан обещал обеспечить. Только похоже, что такими темпами они не то что до финиша не доберутся, а даже до старта не дотянут.
– Нет, кошечка моя, ты лучше, чем кайф. Ты – экстаз во плоти.
Девушка задохнулась, когда его рука с талии плавно переместилась ниже и широкая ладонь накрыла проомежность, не оставляя ни единого свободного миллиметра. Платье на бёдрах задралось, облегчая ему задачу. Пальцы то проникали внутрь, потирая чувствительные местечки и дразня, то кружили по половым губкам, то просто поглаживали всё разом. Мужские губы ласково прихватили мочку уха, а другая рука принялась с ещё большим энтузиазмом исследовать грудь, усиливая удовольствие. Хотя, наверное, это слово не совсем точно описывало то, что она сейчас чувствовала. Баженова, может, была бы и рада выражать свои эмоции и желания также смело и открыто, как это делал он, но словарный запас в данную минуту ограничивался лишь не очень информативными междометиями, которые то и дело вырывались из груди.
– М-м-м… – постанывала в такт его движениям. – А-а-ах… – выдыхала, выгибаясь сильнее.
– Тебе нравится, Мусь? Тебе хорошо?
Ей было непривычно, ошеломляюще и фантастически восхитительно. И Машино тело об этом не то, что говорило, а кричало во всеуслышание. Сердце билось как сумасшедшее, готовое разорваться от радости. Голова кружилась. По венам то и дело пробегали разряды тока. То, что творилось между ног, и вовсе не хотелось комментировать, так как влажные звуки были отчётливо слышны им обоим. Но Богдан ждал ответа. Ждал с нетерпением и она не смогла промолчать, вслух признавая то, что ещё даже мысленно не успела осознать.
– Да, – голос звучал необычно хрипло. – Да, мне… Мне нравится, Богдан, – и прежде, чем успела передумать, честно выпалила откровенное: – Твои пальцы во мне мне очень нравятся. И ты… Ты тоже нравишься.
Зорин на мгновение замер, видимо переваривая услышанное, а потом одним движением развернул её к себе лицом. Опалил диким взглядом и вдруг подхватил под попку, поднимая и вынуждая обхватить ногами его торс. Теперь стояк упирался прямо туда, где ещё секунду назад была его ладонь. И этот факт волновал девушку до дрожи во всём теле. Волновал и видимо напрочь блокировал прежнюю стеснительность, потому что вместо того, чтобы быть послушной девочкой и лишний раз даже не дышать, Маша поёрзала, потираясь грудью о его грудь и вульвой о вздыбившуюся ширинку. Мужская хватка на ягодицах стала крепче и в пору было бы забеспокоиться о синяках в форме его пальцев на мягком месте, но, учитывая количество засосов на шее, ключице и спине, переживать об этом уже было поздно. Похоже к утру она будет вся в них. К утру она, наконец, узнает что такое секс на практике и в двадцать три года перестанет быть девственницей.
– Кисунь, я же и так еле держусь, – он с трудом сглотнул.
– Зачем?
Глаза напротив затягивали, манили и одновременно пугали степенью желания в них. Неужели так можно хотеть малознакомую, пусть и красивую, девушку? Неужели образ Роковой Муси его настолько зацепил?
– Что "зачем"?
