– На что ты намекаешь? – тут же взвился Баженов.

– Намекать – не мой метод. Я прямо тебе говорю – отвали от сестры. Выросла она уже и чем раньше ты этот факт примешь, тем лучше.

– Выросла?! В двадцать три года, по твоему, выросла?!

– А что, нет? Будешь до её пятидесяти лет, как дракон, в башне сторожить и доблестных рыцарей отгонять? Так не удержишь ведь, Владюсь. Лучше дай ей сейчас возможность прожить свою молодость от и до, чем она потом вырвется на свободу и пустится во все тяжкие. Пусть гуляет и развлекается. Пусть замуж выходит. Пусть, вообще, живёт так, как ей хочется, а не тебе.

– Ты не понимаешь, о чём говоришь, Тёма!

– Ой ли? – хмыкнул Медведев, не напрягшись ни на секунду из-за звенящей в голосе друга злости. – Тогда, может, просветишь меня, такого недалёкого? В чём дело, Владь? И в одной ли Маше оно в целом?

Баженов прожёг его взглядом, проигнорировать который было бы опасно для состояния своего здоровья, и прошёл за свой рабочий стол. Артемий в свою очередь только снова закатил глаза, но дальше лезть под кожу не стал. Наблюдая за друзьями со стороны, Богдан не мог не зацепиться за фразу, наиболее ему не понравившуюся. О контроле Машиных братьев над ней он и так знал, а вот об ухажёрах ему хотелось бы узнать подробнее. Количество, имена, адрес. Или хотя бы просто имена. Остальное сам пробьёт.

– И сколько?

– Что "сколько"? – вздёрнул бровь Тёма.

– Ухажёров сколько, желающих составить ей компанию?

Медведев окинул его своими глазами-сканером и, шкодливо улыбнувшись, очевидно помня каждое слово, которое Зорин сболтнул, будучи под действием лекарств на больничной койке несколько месяцев назад, вкрадчиво поинтересовался:

– А тебе-то что с этого, Богдаш? Ревность за жабры взяла?

От ответа его спас очередной телефонный звонок, но на этот раз уже у самого Артемия, лицо которого удивлённо вытянулось, когда он взглянул на экран.

– Дарья Григорьевна, ты ли это? – ответил он, не медля ни секунды. – Да ещё в такой час! Чем обязан, богиня? Умоляю, скажи, что соскучилась!

Что именно ему сказала некая Дарья Григорьевна было не слышно, но это заставило друга забыть про разговор, подняться на ноги, пожать руки на прощание и со словами: "Всех люблю-целую" умчаться восвояси.

– И что это было? – Богдан повернулся к Владу.

Тот пожал плечами и кивнул на стул напротив.

– Потом сам расскажет. Садись.

Особо рассиживаться было некогда. Начальство ждало проверки ещё одной информации, а дома ждала Маша. К ней-то он и торопился сильнее всего.

– Всего один вопрос и свободен.

Зорин сел на предложенное место, подцепив с тарелки брускетту с красной рыбой, когда проходил мимо стола.

– Голодный? – сразу же, как в детстве, обеспокоился его самочувствием Баженов и потянулся к телефону. – Что будешь? Я закажу.

– Переживу. К тому же времени нет и час поздний. Потерплю до завтрака.

Тем более что его он планировал провести в компании с Машулей, так что, действительно, было лучше потерпеть и получить гораздо больше, чем простое утоление голода.

– Хорошо, как знаешь. Тогда скажи мне, с кем ты ушёл из бара пару часов назад? Я видел по камерам, что ты был не один.

Кусок брускетты мгновенно встал поперёк горла и друг участливо поставил перед ним стакан с водой. Отнекиваться и обманывать Влада не хотелось, но и сказать правду означало разрушить всю Машину легенду, а подставлять её не хотелось ещё сильнее. Конечно, рано или поздно он всё равно узнает правду и мало Богдану не покажется, вот только сейчас и сказать-то конкретного нечего было. Сначала следовало обсудить их отношения непосредственно с девушкой, а потом уже можно и явиться к Баженову с повинной. Поэтому он решил отделаться уклончивым:

– Не могу сказать.

– Гостайна?

– И она тоже.

Взгляд Владлена потяжелел пуще прежнего. Чтобы довести его до такого состояния, нужно было хорошо постараться и это-то и наводило на мысль, озвученную Артемием, что дело бы не в Маше. Точнее не только в ней.

– У тебя всё нормально? – Богдан наклонил голову к плечу, внимательнее вглядываясь в его лицо, и, дождавшись короткого кивка, продолжил: – А у родителей?

– По тебе скучают.

Сердце сжалось при упоминании людей, в самый тяжёлый момент заменивших ему родителей и не оставивших с горем один на один.

– При первом удобном случае заеду, иначе потом точно не вырвусь, – вздохнул Зорин, понимая, что и сам по ним изрядно соскучился. – А Лёшка с Тоней и племяшом как?

На этом вопросе друг вдруг вскочил на ноги и принялся мерить шагами кабинет, похоже едва сдерживаясь от ругательств и поэтому ограничившись мало что объясняющим:

– А у них мыльная опера в самом разгаре! И главная героиня в ней – Сонечка!

– Не понял? Кто такая эта Сонечка?

Он отмахнулся, не остановившись ни на секунду и похоже полностью погрузившись в свои мысли.

– Глазками своими невинными "хлоп-хлоп" из Тоньки дуру делает, мол, не специально она к ним явилась да только что-то с трудом, учитывая обстоятельства, в это верится. Мелкая ещё, а врёт так, что волей неволей поверить хочется.

Так и не добившись от Баженова внятного объяснения его словам, но получив при прощании многообещающее: "Разговор ещё не окончен", Богдан отправился по рабочим делам, которые опять же не принесли особого результата, а потом с чувством выполненного долга и заявлением начальству о том, что у него сегодня выходной, уже к утру на всех парах ринулся домой. Внутри всё переворачивалось от сладкого трепета, возникающего при мыслях о девушке, находящейся сейчас в его квартире. Хорошо, что дороги были пустые и получилось доехать быстро. Лифта так и не дождался и, счастливо улыбаясь, как дурак, поднялся на свой этаж бегом, перепрыгивая несколько ступенек разом. Только бы поскорее её увидеть, обнять, поцеловать… Возможно, конечно, ещё получить за то, что оставил посреди ночи одну, но на этот случай у него был купленный впопыхах букет в круглосуточном цветочном в качестве извинений и слова, которые мужчина не говорил ещё ни одной девушке в своей жизни, потому что предназначались они исключительно Машеньке Баженовой.

Оказавшись в прихожей и быстро скинув верхнюю одежду с обувью, прошёл прямиком в спальню, не включая свет. Вот только нашёл там лишь аккуратно заправленную постель.

– Маша? – громко позвал он, чувствуя неладное.

В надежде, что девушка находится в одной из других комнат, отправился сначала в гостиную, затем заглянул в ванную, а после на кухню. Ни в одной из них пропажи не нашлось. Зато нашлась записка на обеденном столе.

Случайно нашла ключи в тумбочке у входной двери. Найдёшь их в почтовом ящике. Захочешь повторить, звони – 891........

Муся.

Одиночество с огорчением, в кои-то веки отступившие от него благодаря девушке, её написавшей, знакомо надавили на грудь и плечи бетонной плитой, но Богдан, успевший почувствовать вкус свободы и любви, их проигнорировал. Не-е-ет, хватит с него этой беспросветной тоски. Он заслужил своё счастье. Заслужил, ясно? И вернёт его себе во чтобы то не стало. Вернёт, пристегнёт к кровати наручниками и залюбит так, что она не только забудет как сбегать от него из раза в раз, но и своё имя.

– Задумала со мной в кошки-мышки сыграть, Машенька? – проговорил вслух, растягивая губы в плотоядной улыбке и доставая телефон, чтобы вбить номер в список контактов. – Хорошо, как хочешь. Только теперь будем играть по-взрослому, сладкая. На моих условиях. Если что я предупреждал.

Машу нельзя было назвать паникёршей, она умела сохранять спокойствие и трезвость ума даже в самых тяжёлых жизненных моментах, умела встречать сложности лицом к лицом и давать проблемам отпор. Единственное, что выбивало её из этой колеи и превращало в зайчишку-трусишку – это взаимоотношения с Богданом, раз за разом открывающие в ней новые грани смущения, неловкости и стыда. Никто из других людей был не способен вводить её в краску и вызывать дикое желание провалиться сквозь землю на месте, как он, при этом не прикладывая к этому особых усилий. И сейчас, сидя абсолютно голой на сбитой постели, на которой мужчина творил с ней такие невероятные вещи языком, пальцами и взглядами, прижимая плед к груди и с ужасом смотря на парик, валяющийся у подножья кровати, Баженова в очередной раз в этом убедилась. Собственные волосы, которых не удержали невидимки, тяжёлыми волнами лежали на плечах, щёки горели, зацелованные губы пощипывало, а тело, совсем недавно пережив первый в жизни оргазм с мужчиной, совершенно не слушалось. Будто, ощутив столько удовольствия за раз, решило объявить забастовку и по своей инициативе передать себя в умелые и сильные руки Зорина, чтобы он делал с ним всё, что вздумается, потому что в них ему было так хорошо, что словами не описать. Принять вертикальное положение и то получилось с трудом, а как встать на ноги девушка и вовсе слабо себе представляла. А вставать было нужно. И чем раньше она это сделает, тем лучше, потому что… Потому что… Потому что домстилась Машенька на свою голову! Доузнавала из-за чего он тогда к ней на свидание не пришёл! Доигралась в Роковую Мусю!