Камера продолжала снимать.

2 января 335 года от Разделения, понедельник

Волкова отшвырнула ногой сбившуюся простынь, кое-как сползла с кровати и прошлёпала по нагретому солнцем полу в ванную, долго стояла под ледяными струями воды, до синевы и онемения кожи. В последнее время только это, да ещё двойная порция кофе с лошадиной дозой анксиолитиков, помогали ей прийти в себя после сна. Насте снова приснился кошмар, один и тот же, он заявлялся к ней под утро каждую ночь вот уже два с лишним месяца – на берегу, покрытом белоснежным песком, толстый и противный мужчина, ей совершенно незнакомый, сначала насиловал Волкову, а потом убивал; изо рта у него жутко воняло, слюни текли на её грудь, потные руки рвали одежду и лапали обнажённое тело. Волкова провела рукой по зажившей щеке, потрогала веко – в каждом сне её глаз выжигали, жуткая боль, которую спящие обычно почти не чувствуют, заставляла кричать, да так, что на подушке оставались кровавые пятна от прокушенных губ. А ещё во сне был Павел Веласкес, он её спасал от толстого ублюдка, и это бесило больше всего.

Детектив так и не смогла вспомнить, как их с репортёром погрузили на борт, выкинули на остров, вообще всё, что происходило до момента, когда она очнулась в Ньюпорте, на автобусной остановке, в полном одиночестве. Местная полиция отыскала по камерам такси, которое отвезло её к супермаркету «Лидл», и допросила водителя, тот сам толком ничего не знал. Кто-то вызвал его в порт и попросил отвезти девушку, та сама села в машину, по дороге не проронила ни слова, молча перевела деньги, так же молча вышла и села на скамейку. Камера в машине подтвердила его слова, Настя расплатилась картой на предъявителя, купленной в порту за наличные – кассирша смогла её опознать и утверждала, что девушка вылезла из-за контейнеров неподалёку от грузового терминала. Что произошло до этого момента, полиции установить не удалось, в порту имелось немало мёртвых зон, не охваченных камерами.

Окончательно Волкова пришла в себя только через два дня, лёжа в собственной кровати с каким-то незнакомцем. Мужчина был абсолютно голый, его правую руку и левую руку Насти соединяли наручники. Как оказалось, обычный воришка из супермаркета, пойманный лично детективом. Перед дверью дома стоял полицейский патруль – его Волкова вызвала, чтобы передать преступника властям, как и когда она это сделала, Настя не помнила.

Похищение полицейского – пощёчина всей полиции. Это в фильмах и сериалах, а в реальности её дело передали в Нижний город, у полиции Ньюпорта своих проблем было достаточно, кроме как возиться с поехавшей крышей коллегой. После запроса в Кейптаун, на дороге в Майск отыскали её оружие и телефон, следов Веласкеса не нашлось, его даже как свидетеля не вызвали.

Медики ничего необычного в её состоянии не обнаружили, сильно ободранная щека, синяк под глазом и несколько царапин на тяжёлые увечья не тянули. Внутренний отдел допрашивал Волкову две недели, штатный психолог вводил Настю в гипнотический сон, её проверяли на детекторе лжи, вкалывали какие-то препараты, каждый раз она твердила одно и то же.

– Тачо, тебе надо отдохнуть, – лейтенант Эскобар, читая заключение куратора, недовольно качал головой. – Диагноз серьёзный, похищение действительно было, в этом никто не сомневается, а ещё врачи не сомневаются, что остальное – результат внушения, будешь наблюдаться у психотерапевта год, потом, если всё в порядке, процедуры отменят. Временно тебя переводят в патруль, если не хочешь там застрять навсегда, постарайся больше никому о своих фантазиях не рассказывать, ладно?

Сам лейтенант в мыслях был уже в Бюро. Настя согласилась и пообещала вести себя нормально. К концу сентября дело о её похищении закрыли окончательно, предполагаемых виновных нашли мёртвыми, все они проходили по совсем другому, гораздо более крупному делу, в котором Волкова была случайным и малозначительным эпизодом. Но больше всего бесило даже не это, а то, что мелкому гадёнышу удалось снова вылезти сухим из воды, во всех смыслах, а Настя оказалась в патруле, с отметкой в послужном досье, еженедельным копанием в грязном детском белье – мозгоправ относился к своим обязанностям очень ответственно и скрупулёзно, и вот теперь с этими странными снами.

Снами, в которых её спасал Веласкес.

– Сволочь, – она плеснула себе в лицо тёплой мыльной водой, попала в глаз, он тут же покраснел и защипал. – Встречу – пристрелю.

Новое начальство прямо перед праздниками ввело новый график – профсоюз полицейских посчитал, что условия работы у них слишком суровые, и отменил у патруля сверхурочные, а заодно и выплаты по ним. Теперь экипажи отправлялись ловить пьяных и обдолбанных горожан в десятичасовые смены, с перерывом в целые сутки. В воскресенье Настя как следует набралась в баре, празднуя первый день года, и спать легла только под утро. Она надеялась, что суточное бодрствование спасёт от проклятых снов. Не вышло, как и всегда.

Смена понедельника занимала всю вторую треть, формально Волкова считалась старшей в группе, спасибо всё тому же профсоюзу, не дали её разжаловать в обычные рядовые офицеры. Но и так было уже понятно, что выше второго детектива в этом участке ей не прыгнуть никогда. Когда Настя подъехала к отделу, в машине её ждал патрульный Хуан Рунге.

– Что сегодня, детектив? – вежливо спросил он.

Рунге был амбициозным молодым человеком и считал, что служба в патруле – это лишь первая ступень к капитанской должности. Ему было двадцать три, в июле прошлого года он с отличием закончил академию, успев до этого прослужить три года в пожарной охране, и уже получил вторую ступень. На груди у патрульного висел целый ряд значков, в том числе за меткость и спасение людей.

– Как всегда, – Настя уселась на пассажирское сиденье, проверила, надёжно ли держится карабин над боковым стеклом и работает ли кондиционер. Тот включался, но только гонял горячий воздух, значит, предстоял очень весёлый и очень жаркий день. – Обычный маршрут, Хуан. Сначала проверим, не подмешивают ли чего-нибудь в пиво в баре на углу Шестой и Цветочной. Рожа у хозяина уж больно подозрительная.

Вызов поступил, когда она давилась пончиками с черникой рядом с кондитерской на бульваре Первых Поселенцев. Рунге вежливо ждал.

– Код 22–01, – ожила рация, на ветровом стекле появилась проекция карты с отметкой. – Площадь Сервантеса, перестрелка, всем патрулям.

– Чёрт, – выругалась детектив, поймав просящий взгляд патрульного. – Давай мы притворимся, что не слышали ничего? Нет? Хочешь посмотреть, как одни люди убили других людей? Чёрт, ладно, поехали.

Машина рванула с места так, словно под капотом стоял реактивный двигатель. Молодой патрульный не мог упустить такое серьёзное дело и гнал что есть силы. На место они прибыли через двенадцать минут после вызова, к этому времени площадь уже оцепили, и приехавшие раньше них полицейские выводили людей с открытых мест. Возле закусочной Хорхе стояли две машины парамедиков, и ещё одна уезжала в сторону Верхнего города. Ещё одно тело с налепленной на шею аптечкой лежало в ожидании следующей машины, с лужицей крови возле головы. Это значило, что стреляли прицельно, наверняка снайпер, и судя по кучной расстановке конусов на площади, откуда-то сверху. Настя подняла голову и увидела разбитое стекло технического этажа.

– Что вы тут делаете, второй детектив? – послышался сзади голос.

Волкова обернулась, сплюнула и выругалась так мастерски, что стоявший неподалёку пожилой полицейский уважительно на неё посмотрел.

Сержант Уэст из первого участка полиции Нижнего города был неплохим человеком, в другом месте и в другое время Настя с ним бы договорилась и наверняка смогла тоже поучаствовать в расследовании, но момент был явно неудачный. Лейтенант Понизов должен был уйти на пенсию в этом году, Уэст метил на его место и сейчас из кожи вон лез, чтобы показать свою исключительность, раз уж такое дело выпало. Другим детективам отводилась в роль пчёлок, собирающих мёд улик и несущих в улье его, Уэста, успеха, а всяким понаехавшим патрульным, вроде Насти, место было в оцеплении. Так он ей и сказал.