- Пройдешь, - усмехается, но в подробности не вдается.

Через минут двадцать, к моему удивлению, мы останавливаемся на набережной и Вася, схватив меня за руку, едва ли не вприпрыжку тащит меня к реке.

Там нас ждал теплоход.

- Ты серьезно? - в шоке смотрю на друга.

- Последняя ночная навигация в этом году. Такое нельзя пропускать, - на буксире затаскивает на борт, где уже столпились люди и теплоход практически сразу отплывает, будто ждал только нас.

- Сверху вид будет лучше, - шепчет Вася, когда я останавливаюсь на краю палубы.

Смотрела на воду сияющую в лучах прожекторов теплохода.

- А нам туда можно? - поворачиваюсь к мужчине.

- А то, - усмехается, - идем.

Мы поднимаемся на верхнюю палубу. Вася, не давая осмотреться, провожает меня к одному из крайних столиков, которыми заставлена вся площадка.

Верхний свет отключен. Деревянные столешницы столов украшают полукруглый светильник. Его тусклый свет позволяет рассмотреть человека, сидящего напротив, но не отвлекает от видов города.

- Я схожу за пледами и вернусь, - Вася усаживает меня за столик и отправляется в сторону лестницы на нижнюю палубу, а я снова поворачиваюсь в сторону воды.

Мне никогда не доводилось видеть городские высотки с борта теплохода.

Огни из окон домов, фонарей, фар автомобилей сияют в водной глади, словно огни стетоскопа. Город продолжает жить, пока кажется, что все вокруг меня замерло. Удивительное спокойствие. Сюда практически не долетают звуки городской суеты, звуки машин, они такие далекие, будто из другой реальности.

Большой город, словно парень-проказник, пытается своей яркостью привлечь спокойную и умиротворенную строптивицу реку. А она не поддается, продолжая свой размеренный бег.

Вася прав, вытащив меня сюда. Лучше места, для того, чтобы отдохнуть и отпустить все свои тревоги, просто не придумаешь.

На плечи опускается толстый плед. Хоть погода и радует теплом, от реки тянет прохладой. Хватаюсь за края мягкой ткани, с удовольствием укутываясь сильнее, и поворачиваюсь к Васе.

Вот только это совсем не он… На меня смотрят серьезные, но до боли знакомые и некогда родные глаза.

Он стоит рядом. Джинсы, толстовка с уже привычно собранными в гармошку рукавами, утепленный жилет, но главное не одежда, глаза - пронзительные, внимательные. Такой знакомый, близкий, родной. Тот, от кого сбивалось дыхание, а сердце заходилось в бешеном ритме.

Его руки покоятся на моих плечах, а дыхание щекочет волосы на затылке. Кажется, даже через слои одежды и толстый плед ощущаю жар его тела, когда он прижимается ко мне сзади. Знаю, что это невозможно, но я чувствую его и это намного головокружительней, чем просто видеть. Даже не подозревала, что можно настолько соскучиться по объятьям, пусть и таким, которые и объятиями то не назовешь, простоегоруки намоихплечах. И настолько сложно оказывается подавить в себе желание прижаться к нему теснее и попросить держать крепче. Телу нет никакого дела до того, что происходит на душе, оно отзывается на прикосновения, не слушая доводов разума и сердца.

Но память не дремлет и удары наносит исподтишка, как сейчас. Пока млею под его теплым взглядом, в голове назревает буря из его слов и взглядов, которые он бросал в менятогда, в тот день, который разделил все на “до” и “после”,и тело прошибает ознобом. Непроизвольно передергиваю плечами и Саша расценив мою реакцию, убирает руки и отступает.

Молча, под моим пристальным взглядом, обходит столик и садится напротив. А я все смотрю, потому что не могу оторваться, не получается отвести взгляд. Все эмоции, которые я давила в себе столько времени, выплескиваются наружу, требуя всего и сразу - смотреть, слышать, чувствовать. И совершенно не важно, что обида вносит в эти простые три слова свои значительные коррективы. Если “смотреть”, то на то, как ему плохо без меня, “слушать” его оправдания и то, каким был дураком, “чувствовать”, его горячую кожу под своей ладонью, когда несдержанно сорвется пощечина, потому что заслужил. За то, что не поверил, за то, что не захотел выслушать, за то, что не приходил все эти годы, а явился сейчас и разрушил ту жизнь, которую я здесь наладила, пусть это и была всего лишь видимость.

- Зачем ты здесь? - голос противно хрипит.

- Я пришел к тебе, Юля. К тебе и за тобой, - прямо смотрит мне в глаза.

Под ребрами вырастают колючие мурашки и ползут вверх, заставляя ежиться еще сильнее.

Вот зачем он так?

Зачем говорить так уверенно? Зачем смотреть прямо, не отводя глаз? Очевидно, чтобы поверила. Только знает ли он, как сложно это сделать?

Диссонанс между радостно колотящимся сердцем и отчаянно вопящим мозгом заставляют впасть в ступор. Я просто смотрю на Сашу и не знаю, что ему на это сказать. А он все смотрит, будто старается считать с лица мою реакцию. Только что там смотреть? Кроме шока, там больше ничего не может быть.

Из ступора выхожу только когда передо мной появляется огромная кружка чая. Опускаю глаза вниз и несколько секунд наблюдаю, как от горячего напитка поднимается облачко пара .

- Как ты себе это представляешь? - наконец удается прийти в себя и поднять глаза. - Предлагаешь забыть все, что было три года назад?

- Забыть? - он все так же серьезно смотрит на меня. - Нужно не забывать, а делать выводы, учиться на ошибках. Если все забывать, так и будешь спотыкаться на каждом шагу.

- Ммм… - тяну. Во мне вдруг просыпается злобная язва. - Я и сделала вывод - больше близко не приближаться к вашей семье и к тебе в частности. Ты так уверенно говоришь, что “ко мне и за мной”, а ты не подумал, что я не хочу?

- Подумал, - кивает, - и если б ты сейчас не пыталась кусаться, я бы может и поверил, что тебе это не нужно. Но ты покатилась по наклонной и я тебе нужен, ничуть не меньше, чем ты нужна мне.

Наверное предсказуемо для любого обиженного человека, окончание его речи я не слышу, зато прекрасно осознаю начало его славной речи и злюсь. Просто потому, что он прав, вот только признавать этого не хочется.

- Что ты имеешь в виду? - вскидываюсь. - Что я тут подыхаю без тебя? Так это не правда, как видишь живу и в ус не дую, - раскидываю руки в стороны, едва не перевернув кружку с чаем.

"Вот, смотри, у меня все отлично." От обиды слезы к глазам подкатывают.

- Я говорю, что нам плохо друг без друга. - ни один мускул не дергается на его лице. -Мнеплохо без тебя.

И весь мой запал потухает.

Это же нужно уметь так сказать, чтобы вся злость испарилась, как по мановению волшебной палочки. Я сижу и просто смотрю на него.

- И что ты предлагаешь?

- Ночь. Я прошу одну эту ночь. - и сердце пропускает удар.

- Для чего?

- Для свидания. Со мной. Для того, что бы ты, наконец, узнала меня.

На это мне нечего сказать. Я вообще сейчас себе напоминаю рыбу - только хлопаю глазами и молчу.

- Ты была права. Мы с тобой с самого начала все делали неправильно, - вздыхает он, - не зря придумали конфетно-букетный период. Это же не только про поухаживать, это и про узнать друг друга, попытаться понять характер, познакомиться с таракашками партнера. А мы занимались работой, родней, чем угодно, только не нами. На этот раз я хочу все сделать правильно.

Не знаю почему, но я соглашаюсь. Хотя почему не знаю? Хочу этого. Я скучала по нему. А сейчас, пусть и всего на несколько часов, у меня выдалась возможность побыть с ним рядом и я соглашаюсь. Снова почувствовать себя спокойно и уверенно, снова окунуться в его внимание и забыть о внешнем мире, хоть и на короткое время.

Дура? Да.

Чистый мазахизм хотеть общества мужчины, который обвинил тебя, не поверил, выгнал и за ребрами что-то больно давит и тянет, но я все равно хочу.

Притягиваю к себе кружку с остывшим чаем и поднимаю ее к лицу. Со стороны может показаться, что я наслаждалась запахом чая, на самом же деле просто прячусь. От внимательного взгляда Саши, от легкой, едва заметной, полуулыбки, которая проступает на его губах, когда я соглашаюсь. Потому что, как бы глупо это не было, но щеки полыхают жаром от такого его внимания. Вроде, с чего бы? Мы были вместе, во всех смыслах слова, но будто в другой реальности, такие недолгие, но в тоже время затяжные три года, создали глубокую пропасть между нами, что даже вот такое проявление внимание вызывает бурную реакцию.