– Что? Предупреждая вопросы: предки в курсе, хоть и против. Главное, чтобы не дома. Ну и регулярно матушка армейскими таблетками пичкает, так что я могу хоть курить, хоть «русальи слезы» в себя закидывать.

– Я надеюсь, что ты не…? – Хасс напрягся.

– Я похожа на «утопленницу»? М? – Мира уловила непонимающий взгляд и поспешила пояснить. – Профессиональное, от родителей переняла. «Утопленниками» называют зависимых. Не видел ни разу, не? Там ж очень характерная внешность становится… Ладно, увлеклась, извини. Точно сам дойдешь?

Он кивнул, внутренне радуясь, что получил возможность отвязаться от назойливой спасательницы. Судя по ее словам, семейство у нее состоит из боевых магов, а у них у всех мозги с левой резьбой, просто в разную сторону. У этой вот – желание защищать сирых и убогих, в которые и его теперь записали, перевешивает голос разума, и это прям заметно. Не страшно, но утомительно. И чем реже они будут пересекаться, тем лучше. Благо, что учиться она будет скорее всего на первом курсе, так что и в универе он ее толком не увидит.

Грозная, словно не замечая его задумчивости и нервозности, щелкнула пальцами, прикуривая от возникшего на них огонька, вызывая у водника чувство дискомфорта. Мира смерила его взглядом и убрала пламя безо всяких спецэффектов, к которым была склонна. Да, конфликт стихий стоило бы учитывать, не подумала об этом сразу.

– Я пойду.

– Иди, – она пожала плечами. – Еще увидимся, город маленький.

Назвать маленьким миллионник – надо постараться. Ему хотелось вклинить какой-то комментарий в ответ, но Грозная уже отвернулась к дороге, явно давая понять, что разговор окончен

В чернильно-синем небе две неполные луны вышли на точку равновесия, напоминая кошачий прищур.

– Победила хоть? – спросила мать, стоило Мире зайти в кухню в поисках аптечки, потрясая разбитой рукой и тихо шипя, после промывания ссадин, пусть основную проблему она магией и убрала.

– Обижаешь, – она зубами сняла резиновую крышечку с мази. – Когда я проигрывала?

– Тебе напомнить? – раздалось от двери. – Как же его звали…

– Игорем его звали. И он был старше меня на восемь лет, так что это – не считается, – Мира развернулась к отцу и хлопнула ресницами. – Это что, усы?

– Я ему уже высказалась на эту тему, – в сторону пробормотала Оксана Грозная, хмуро рассматривая мужа.

Тот оглаживал крайне аккуратные, в чем-то и вовсе щегольские, но все же усы. Женская часть семейства, даже щетину воспринимавшая с трудом, с негодованием смотрела на эту щетку, но в ответ получили только упрямый взгляд. Мирке вспомнился портрет отцовского тезки из учебника по истории нулевого уровня. Хохотала она тогда долго, даже объяснить родителям не смогла, что ее так рассмешило. Впрочем, Иван Грозный относился к этому совпадению философски.

Мужчина посмотрел на хмурую дочь, агрессивно дующую на стремительно заживающую руку, шагнул ближе и принюхался. Брови изогнулись дугой, а на лицо наползла одновременно самая ехидная и самая довольная улыбка, на какую он только был способен.

– Мне даже плевать, что он стихийник! Покажи мне этого смельчака!

– Ну если тебя не смущает, что я его у инквизиторов отбивала, – в тон отцу протянула Мира.

– Я давно смирился, что в этой семье сильный пол – женский, – все с той же дурашливой улыбкой воскликнул Иван Владимирович.

– Бедный мальчик, – в кружку пробормотала мать Миры, рассматривая дочь и мужа. – Мне его уже жалко.

– Твоя мать и обо мне то же самое говорила, – он ухватил посмотревший на него ломтик картошки со сковороды прямо руками. – Ничего, уже двадцать лет живем.

Мирослава хмыкнула, между делом сдирая с пальцев образовавшуюся после мази корку. Под ней остались только бледные следы, которые сойдут к утру, так что можно с чистой совестью приняться за еду, периодически вставляя ехидные комментарии в очередную историю с родительской службы. От родителей слабо тянуло остаточной магией от служебных щитов, запах, с детства навевавший чувство какого-то совершенно домашнего спокойствия. Да, точно. То, как пахнет щитовая магия – запах дома для нее, они меняли квартиру за квартирой, но этот похожий на стиральный порошок душок переезжал за ними.

Девушка задумчиво жевала ужин, разглядывая очертания соседнего дома, перекрывавшего половину обзора. Переезд стал уже максимально привычной вещью и уже даже не утомлял, в отличие от заведения новых знакомств. Опять предстоит ощутить себя попугаем.

Воздух едва ощутимо запах ладаном. Мира дернулась, поводя носом, но быстро расслабилась, запах осел на ней самой, просто она не замечала, пока не отпустило. Рассказать ли родителям? Нет, про сам факт наезда инквизиторов рассказать, конечно, придется, но вдаваться ли в личность жертвы? По идее, надо, для занесения в личное дело. С другой стороны, до своих дел они как-нибудь, но доберутся, а Хассу тогда точно достанется еще крепче.

– Спрашивай уже, не сопи, – Мира хлопнула ресницами, когда отец несильно ткнул ее локтем.

– А можно не указывать в деле данные пострадавшего? Не хотелось бы его подставлять…

– Слушай, мне точно нужно знать, кто он! Раньше тебя это не волновало.

– Раньше мы и жили там, где инквизиторов за такое сразу упекали, а здесь, – она махнула рукой.

Грозная-старшая с намеком на улыбку взлохматила короткие пепельные пряди, обещая провести все с минимальными последствиями для стихийника, тем более, что Мира так и не назвала им имя. Мирка только хмыкнула, она-то не называла, но запоздалая мысль догнала ее: нашивка на куртке. Да и конфликт выглядел так, будто ситуация повторяется уже не в первый раз.

– Я опять поспешила с выводами, да? – посмотрела она в красноречивые лица родителей.

– Ты только учишься, это нормально. Но фамилию парнишки ты мне дай, я проверю, – Оксана устало стянула резинку с хвоста.

Мира с завистью посмотрела на темноволосых родителей. Сама она уродилась мышино-пепельной, как и положено магу-боевику без какой-либо яркой склонности. Вроде бы и универсал – развивайся куда хочешь, а вроде и совершенно никакой, безликий, серый. А уж сколько шуток про псин сутулых это порождало – отдельная история. Грозная в ответ на это только закатывала глаза и лениво сплевывала «Гав».

Уже в комнате она скривилась, задирая футболку перед зеркалом и рассматривая синяк на ребрах. Подставилась. Ладно, в следующий раз будет аккуратнее, а ушиб на ней заживет как на собаке. Мирка вытянулась на кровати, стараясь улечься удобнее. Насыщенный денек вышел, на знакомства, так особенно.

Скажете, что могла бы и не лезть? Может и могла бы, да только совесть ей не позволила бы пройти мимо, издержки воспитания. Родители, правда, считали что это влияние инквизиторского настоятеля в той части, где Мира родилась, но переубеждать не спешили, лучше пусть идет продолжать их дело из идеализма, чем из холодного расчета. Грозная хмыкнула, закидывая ноги на стену. Красота. Еще бы за окном так шумно не было, вообще было бы прекрасно, но в целом ситуация ее устраивала.

Мира перевернулась на бок, крепко обнимая скомканное одеяло, все еще пахнущее старой квартирой. Завтра ее ждет еще более суетливый день, чем сегодня.

Грозная оглядела широкий коридор своего нового места учебы. Хотя правильнее было бы сказать «очередного». Если не присматриваться, то от предыдущего не слишком и отличается, факультеты магической теории почему-то неизбежно оказывались похожими один на другой. Мира тяжело вздохнула, ощущая, как отзываются фантомной болью ребра, а висок едва заметно ноет в предвкушении очередного блока зубодробительных расчетов. Ну не любила она теорию! Вот зачем ей помнить третью формулу Мараевой, если она чувствует количество вложенной в заклинание силы и может уже совершенно автоматически задать нужные параметры щиту?

Решив не утруждать декана проводами в кабинет, она только уточнила, где висит стенд с расписанием и наличие «нюансов» в нумерации кабинетов. А то на прошлом месте учебы были «аудитории в аудиториях», идешь по коридору, сорок, сорок два и сразу сорок шесть. А дверь в сорок четвертую – в дальнем углу сорок второй. Или сорок шестой, от этажа зависит. Подвохов, вроде бы, не было. Так что Мира с чистой совестью нашла нужную группу в списке. Триста тринадцатая аудитория, превосходно. А главное, какой оптимистичный номер. Звонок отзвучал минут пятнадцать назад, так что она не слишком сильно и опаздывала. Перед дверью Грозная замерла, поправляя уехавший ремень сумки, и после стука зашла.