– Что мы все наживем, так это проблемы, – очнулась Ольга. – Эта девица что-то скрывает.

– Оль, это просто смешно! Подумай сама, что ей может быть нужно от Алекса кроме самого Алекса?! Что с него взять?

Никита пожал плечами и резко встал.

Свежесть реки и ароматы нагретой зелени наплывали попеременно.

В обычной жизни его жена была ироничной и одновременно покладистой – редкое сочетание в эпоху эмансипации. Но когда речь заходила о девушке сына, Никита переставал ее узнавать.

– Давай еще по бокалу, – примирительно предложил он, – и пойдем ужинать. Я голодный, а ты? Что хочешь на ужин? Золотую рыбку на гриле, кассуле из волшебных бобов или Жар-Птицу с печеными молодильными яблочками? Для Царевны-Несмеяны – все, что угодно!

– Пытаешься сменить тему?

За двадцать лет Ольга изучила его приемы, но даже она поддавалась на отвлекающие маневры Никиты. Его оружием была безоговорочная вера в себя. Он не притворялся и не использовал штампы, а всегда напропалую импровизировал. Правда, в этот раз увести разговор в сторону не удалось даже ему.

– Сама не понимаю, в чем проблема, – продолжила Ольга, не отреагировав на блестящую шутку про молодильные яблочки. – Ты прав, никакой корысти в отношении Алекса у нее быть не может. Но почему она ничего не рассказывает о себе? Они знакомы уже два года, последнее время общаются почти ежедневно, но Алекс ничего не знает о ее семье. Разве не странно?

– Странно, – с легкостью согласился Никита. – Но не настолько, чтобы паниковать. Всему можно найти логичное объяснение. Может, она из простой семьи или у нее родители-алкоголики, или еще что-нибудь в этом роде, и девочка просто стесняется. Признайся, проблема в другом! Ты ее невзлюбила еще до того, как с ней познакомилась.

На улицах вечернего Альби и над арками Старого моста зажглись фонари. Неровные желтые дорожки от них легли на поверхность воды.

Рациональных аргументов у Ольги не было.

– Ну, где твои молодильные яблочки? – сказала она, вставая. – Действительно, пора ужинать. Пойду одеваться.

«Оценила все-таки шутку», – ухмыльнулся Никита и повторил, как мантру:

– Все будет хорошо, любимая. Все будет хо-ро-шо.

Эдвард тоже готовился к ужину. Старик переложил на блюдо готовый ростбиф, тщательно накрыл фольгой, крупно нарубил овощи для салата и перелил в декантер бутылку вина.

– Пора накрывать на стол, молодой человек! – скомандовал он своему альтер эго и снова закружился по кухне, звеня приборами, тарелками и стеклом.

Первую скрипку в сервировке Деда играл лиможский фарфор – одна из немногих ценностей, переживших его вынужденный отъезд из Лантерн.

– Уезжая в Англию, я отдал свой фарфор хозяину бара на главной площади, Пьеру. Везти с собой сервиз на двадцать четыре персоны было безумием, – затуманив взор, начал в очередной раз рассказывать он. – Пьер замечательный человек! Он всегда был так добр ко мне, что, без всяких сомнений, заслуживал благодарности. Но Пьер отказался принять подарок и сказал, что сохранит сервиз для меня. Он был абсолютно уверен, что когда-нибудь я вернусь.

В этом месте в глазах старика обычно вскипали слезы.

– И он оказался прав! Я вернулся! Когда Пьер услышал, что я снова поселился в своем старом доме, он привез сервиз и оставил коробки на улице у двери. Он слушать ничего не хотел о подарке и лишь повторял: «Я сохранил его, Эдвард. Это самое малое, что я мог для тебя сделать!»

Вместе с сервизом Дед всегда ставил на стол фаянсовую корзинку для хлеба, украшенную яркими розочками. Ольга много раз хотела выбросить этот ужас, но не могла – по никому не известной причине корзинка была очень дорога старику.

– Что-то Чарли задерживается!

Алекс не сразу понял, что Дед обращался к нему. Он и сам думал о том, что Шарлотты нет слишком долго. Наконец наверху хлопнула дверь и стали слышны шаги по ступеням старинной лестницы. В нетерпении он выскочил в коридор, чтобы встретить Шарлотту, да так и застыл.

В онлайн общении и при редких встречах, а их было всего три за два года знакомства, Алекс привык видеть Шарлотту в джинсах, футболке и кедах.

Этим вечером она впервые выбрала женственный образ – легкое платье чуть выше колен и босоножки из перекрученных ремешков. Восхищенный взгляд Алекса метнулся от пальцев ног к загорелым ключицам.

– О! Какая красивая юная леди! – Дед тоже вышел из кухни навстречу Шарлотте. – Ты вовремя, Чарли! Пора садиться за стол.

– Эдвард говорит, что ты очень красивая. – Алекс обрел дар речи. – И я с ним согласен.

– Шик франсэ! – блеснул Эдвард. – Я немного говорю по-французски, все-таки живу во Франции много лет! Правда, французы меня обычно не понимают, – добавил он.

Церемонным жестом Дед пригласил Шарлотту в гостиную. Он зажег свечи в рогатом подсвечнике и разлил по бокалам вино из декантера.

С этого момента говорить Шарлотте с Алексом было не обязательно. Хватив одним духом целый бокал, Эдвард начал болтать, не заботясь о том, все ли понимают его английский.

– Прекрасное вино! Мы с твоим отцом, Алекс, купили два ящика на прошлой неделе по очень хорошей цене. Когда мы только познакомились, Никита швырялся деньгами, зато теперь стал следить за скидками в нашем супермаркете и старается делать выгодные покупки, когда подворачивается возможность. Положи салат своей девушке, Алекс, а то она так и будет грызть корочку хлеба.

– Я положу тебе салат, Шарлиз?

– Мерси.

– Ну вот, так-то лучше! Очень сладкие помидоры и латисс свежий, правда? Французы все время едят эти листья, наверное, в них есть какой-то смысл. Хотя любой миске зелени я предпочитаю кусок мяса. О-о-о! Сегодня вы узнаете, что такое великолепный английский ростбиф! Когда я жил в Англии, мне не приходилось готовить. Моя мать и тетя Агата, у которой я жил, когда учился в университете, сами вели хозяйство. У нас было не принято, чтобы мужчины дома подходили к плите. Моя бывшая жена тоже готовила, а я занимался бизнесом, очень много работал. Моя жена захотела большой дом, хотя в тот момент он был мне еще не по карману. Я купил запущенную фермерскую усадьбу, отремонтировал ее и завел домашних животных. Дочки росли на природе, жена была довольна, но мне это прибавляло хлопот. Приходилось очень далеко ездить в офис каждый день туда и обратно. Кроме того, хозяйством надо было управлять. Будь добр, принеси еще вина, Алекс.

Отработанным движением Эдвард откупорил бутылку и тут же наполнил бокалы, небрежно отодвинув декантер на свободную половину стола.

– Чи-из! – Старик наклонил голову в сторону Шарлотты и сделал пару хороших глотков. – Отличное вино! О чем я говорил? Ах да, ростбиф! Я научился готовить, когда оказался во Франции. У меня появилось свободное время, рестораны осточертели – достаточный стимул для экспериментов на кухне! Когда ко мне приезжали старшие дочери, я старался приготовить для них что-нибудь вкусное, все время пробовал новые рецепты. Потом дочери перестали меня навещать, но у меня появились друзья. Их было не слишком много, но тем выше я ценил отношения с каждым из них. Мне нравилось приглашать гостей на обед и вкусно угощать. И моей девушке тоже очень нравилось, как я готовил.

Старик опрокинул еще полбокала вина и победоносно оглядел притихшую аудиторию.

– Вы думаете, что у такого старика, как я, не может быть девушки? Молодежь! Во-первых, должен признаться, что в то время мне было на несколько лет меньше, чем теперь, а во-вторых, я и сейчас не такой уж старый. Я остался совсем один тогда, знаете ли. Жена меня предала, старшие дочери тоже, а любовь своей жизни я потерял по своей вине.

С глубоким вздохом Эдвард покачал головой, подлил еще и сделал новый глоток.

– Больше десяти лет я своими руками ремонтировал этот дом. Сам спроектировал коммуникации – я ведь отличный инженер, если хотите знать! Мне хотелось сделать интерьер французским, подходящим для средневекового дома, поэтому я просиживал целые дни в местной библиотеке.