– Настя? – спросил я, неожиданно даже для самого себя, как будто мы перешли с ней на «ты».
Она не узнала меня по голосу. Да и как она могла узнать?
– Это Павел Скорняк из газеты, – бодро представился я. – В общем, статью я написал, хотите ознакомиться с ней еще до выхода газеты? Я подумал, может исправления какие-то внести пожелаете.
– А можно? – заинтересовалась на том конце волн Анастасия. – Вроде бы вы говорили, что я могу зайти за готовой газетой в редакцию…
– Можно! – обрадовался я, что увижу её. – Где мы встретимся? Ко мне или к вам? – весело и как-то неожиданно пошло спросил я.
– Ну у меня вы уже были, – засмеялась Настя. – Значит, к вам. Или, знаете, что? Отправьте мне на электронную почту, чтобы вам на меня время не тратить. Я прочитаю, если что-то меня, скажем так, удивит, я напишу.
Что ж, видимо, я ей так в душу не запал. Она сказала «электронную почту», не «мыло», не «электронка», в ту минуту она мне ещё больше понравилась.
– Нет, Настя, я готов потратить на вас своё время, вы же теперь моя героиня, – улыбнулся я. – Приезжайте в редакцию.
И она приехала. Когда она вошла в редакцию и взглянула на меня, я понял, что не женюсь на Алине. Вот не женюсь и всё. Я женюсь на Анастасии Васильевне Радужной. И Бог с ним с портретом, не в портрете счастье.
Я смотрел, как Настя читала статью и хмурилась.
«Не понравилась», – с тоской подумал я. – «Как же ей понравлюсь я, если она даже мою работу не одобряет».
Анастасия подняла на меня взгляд серо-зелёных глаз:
– Мне по большому счёту понравилась статья… Только зачем вы упомянули про недавнюю реставрацию? Девушку-реставратора полиция проверила в первую очередь, а вы как будто намекаете… Нехорошо так, она клиентов потеряет, репутацию, а девушка хорошая, и художник вроде бы неплохой.
– Но я даже не называю её имени в статье! – попробовал возмутиться я. – И я не намекаю, просто пишу о том, что возможно…
– Мир искусства в нашем городе узок. Кто-нибудь да догадается. Уберите абзац о реставрации. Я рассказывала некоторым своим знакомым о легенде, возможно, они рассказал кому-то ещё, а те, в свою очередь, ещё кому-то. Возможно, я сама упоминала о том, что после реставрации портрет находится на даче, точно я не скажу. История дошла до преступника, а он решил, что картина имеет ценность как произведение искусства. Реставратор тут совершенно не при чём.
– Как вам будет угодно, – сухо сказал я. – Но я бы не стал сбрасывать её со счетов. Ведь картина всё-таки является старинной, возможно в этом её ценность, а об этом могла проговориться и она. Невольно навести преступников. Что она сказала полиции? Она точно ни с кем не говорила о вашей картине?
Анастасия отрицательно покрутила головой.
– А можно мне пообщаться с ней? Меня ваша детективная история очень заинтересовала.
– Не знаю. Мне кажется, вы попусту потратите время. Да и перед Надеждой мне неудобно, правда.
– А как вы нашли эту вашу Надежду? Объявление в интернете или знакомые посоветовали? Как вообще находят таких людей?
– Надежда и есть моя знакомая. А девушку-реставратора зовут Анна.
– То есть ваша знакомая Надежда присоветовала вам эту Анну. Близкая знакомая? Подруга? Она знала вашу семейную легенду? Она знала, кто изображён на портрете? Кто его рисовал?
– Так много вопросов. Вы раньше в полиции не работали? Или все журналисты такие дотошные? И почему вы мне раньше их не задавали… ну в прошлый раз? Почему вам сейчас стало интересно? Ой, – смутилась вдруг Настя. – Дурной пример заразителен.
– Знаете, я как-то растерялась в прошлый раз. Во-первых, когда к вам шёл, думал, что речь пойдёт о цветах, как вы помните… Потом я полночи о вашей истории думал, вот и пришли вопросы. История-то и в самом деле занимательная. А вы когда-нибудь оценивали этот портрет?
– Нет. Мне и в голову не приходило, я думала, что он ценен только для нашей семьи. Из-за легенды. Да и то, я вам уже говорила, я не верю в неё. Ну не может портрет приносить счастье или несчастье. Мне он дорог, как память. Стыдно, что я его не уберегла. А во-вторых?
– Что во–вторых? – не понял я.
– Вы сказали, «во-первых, когда я к вам шёл, думал, что речь пойдёт о цветах…» А во-вторых, вы не закончили предложение…
– А… – махнул я рукой. Не говорить же ей, что я, увидев её, соображать толком перестал. – Соврать, наверное, хотел, поэтому не помню.
– Моя бабушка так говорила, – улыбнулась Настя. – Но про Анну вы всё-таки не пишите.
– А вы ответите на мои вопросы. Так сказать, не для прессы, в частном порядке.
– Хорошо, – кивнула Анастасия Радужная. – Только… – она оглянулась вокруг себя. К нашему разговору уже начали прислушиваться мои любопытные коллеги. – Может быть, встретимся чуть позже… на нейтральной территории, в кафе, например, у вас ведь есть перерыв на обед?
Я удивлённо уставился на неё. Это ведь я должен был такое предложить. И собирался, кстати. В общем, мы условились о встрече. Замуж я её, разумеется, тогда не позвал, постеснялся.
***
Я всё-таки уговорил Настю, чтобы она разрешила мне впутаться в эту историю. Сказал, то она мне интересна как журналисту и начинающему писателю. Писателем я только планировал стать, ведь какой журналист не мечтает стать писателем? А идея для книги и впрямь была подходящая, если, конечно, преступник будет найден. Анастасия Васильевна попросила меня только «быть как можно деликатнее с Анной».
Итак, Анну присоветовала в качестве реставратора некая Надежда. С этой самой Надеждой, оказывается, Настя дружила с самого детства. Знаете, внезапно я почувствовал ревность. Нет, я, естественно, понимал, что у Насти была и есть своя жизнь, никак не связанная со мной и моей статьёй. Я понимал. И понимал также, что чувство моё иррационально, но поделать с этим ничего не мог.
Для начала я позвонил Анне и договорился о встрече, она как-то весело и охотно согласилась со мной встретиться. Я слегка засомневался в её причастности к преступлению, но вспомнил, что почти все преступники не похожи на преступников и поспешил в гости к реставратору, сообщив в редакцию, что занят новой статьёй и собираю материал.
Анна жила за городом в частном доме, там же, как я понял, из разговора с Анастасией находилась и мастерская художницы. Анна встретила меня у ворот. Высокая, худая, длинноволосая она была похожа на актрису из французских фильмов прошлого. «Ого,» – подумал я. Но тут же в моих мыслях возник образ Насти, я вздохнул, не понимая, что же со мной всё-таки происходит. Про свою невесту я тогда даже и не вспомнил, как будто её в моей жизни уже и не было.
Анна улыбнулась и впустила меня внутрь. Предложила чаю, но я отказался и напросился в мастерскую. Художница вопросительно подняла бровь, как будто сомневаясь в том, что мне интересны её картины, но мне и в самом деле было интересно, я тогда не слукавил.
Как мне и сказала Анастасия, мастерская Анны находилась тут же в доме и занимала небольшой пристрой. Картины художницы не поразили моего взора. То есть они были хорошими, мастерски выполненными пейзажами и натюрмортами, но не было в них ничего особенного, острого, запоминающегося, такого, чтобы взглянуть однажды и потом долго не посметь забыть. Видно и сама Анна это сознавала, явно не считая себя гением от искусства, потому что она вдруг сказала:
– Голая техника, и ничего больше.
Мы помолчали. Я смотрел на эту красивую девушку с длинными тёмными волосами и немного стыдился того, что я её подозревал в совершении преступления.
– Скажите, – спросил я. – А как по вашему мнению, художник, нарисовавший Якушкину, был талантлив? Ведь он совсем не имел отношения к творческим профессиям, был, так сказать, отнюдь не придворный портретист. У него был дар к изобразительному искусству?
Анна внимательно посмотрела на меня:
– Хороший вопрос, но ответить на него однозначно я не смогу.
– Почему? Вы же разбираетесь в этом?
– Понимаете…искусство – это ведь не математика, да простят меня математики, – Анна как будто осторожно подбирала слова, боясь обидеть неизвестного ей создателя картины. – Пропорции искажены, я сравнивала с другими портретами Якушкиной, меня, конечно, тоже заинтересовала эта история, как вы понимаете… Думаю, что какой-нибудь критик сказал бы, что портрет неплох для любителя, но в нём определённо было то, чего нет в моих картинах, как вы успели заметить… Да… там не было совершенной техники, но там было иное…
