Наличие у меня большого опыта работы охранником, прошлая военная служба и имеющаяся у меня по службе в армии степень допуска к секретам, послужили поводом мгновенного зачисления меня на работу в этот чудный научный центр. Компенсация за столь интеллектуальный труд оказалась намного меньше московской. Но, если вычесть затраты на дорогу и лечения от многочисленных стрессов, то все выходило в туже сумму. Приступить к работе можно было уже на следующий день. Мне сделали пропуск с моей свежей черно-белой фотографией, оставшейся с прошлого года от фоток в личное дело. Выдали новую форму: черные брюки, синюю рубашку, черный галстук и черную легкую куртку с кепкой. В общем, типовую форму любого среднестатистического охранника. Место работы мне определили в соседней деревне – Шатово. Именно там, в пятнадцати километрах от города, располагались лаборатории института, которые мне и предстояла охранять. К месту несения службы и обратно, меня будет возить специальный автобус, но можно добираться туда и своим личным транспортом. Остальные инструкции и обязанности я должен был получить на месте – у начальника УНК. Что такое УНК, я спросить постеснялся, боясь показать себя не с лучшей стороны.

Вот и наступил этот долгожданный первый рабочий день на новом месте. Сегодня я поднялся пораньше, одел новую отглаженную форму охранника и в приподнятом настроении отправился к месту сбора сотрудников научного центра, откуда нас должен был забрать служебный автобус. Народу на остановке было немного, но все они подозрительно посматривали на меня и перешептывались между собой. Ничего, они привыкнут, понимал я их настороженность, т.к. объект был секретный и новые лица в коллективе всегда были подозрительны.

К остановке громко подъехал старенький обшарпанный автобус марки ПАЗ с небольшой табличкой внизу на лобовом стекле “Для сотрудников УНК”. Автобус очень тяжело пыхтел и трясся, загрязняя окружающую среду выхлопами чистого ядреного бензина марки АИ-80. Этот вид древнего доисторического транспорта являлся детищем “Павловского автобусного завода им. А. А. Жданова”. Первая такая чудо-колесница сошла с конвейера в далеком 1952 году. С тех пор внешний и внутренний мир этого сложного механического устройства больше никогда сильно не изменялся. Здесь не было ни кондиционеров, ни работающей печки, ни всего другого, что призвано было сделать комфортным передвижением людей внутри этого прямоугольного железного ящика. Это чудо на колесах можно было назвать теплицей или холодильником, но никак не автобусом. Все в нем было сделано исключительно для того, чтобы закалить и без того крепкий и могучий российский народ. Короче говоря, ехать в таком автобусе было жуть как неприятно и не комфортно. Помимо всего, в салоне таких автобусов, всегда сильно воняло бензином и жженой резиной, словно выхлопная труба была выведена прямо под пассажирские сиденья. Одежда, после катания на таком ПАЗ-ике, еще неделю воняла выхлопами старичка-автобуса, но в моем случае, другого выбора не было. Я брезгливо вошел в салон автобуса и сел на самое дальнее заднее сиденье, обшитое изрезанным коричневым дерматином, под которым виднелась потемневшая от времени фанера и вата. В умирающий ПАЗик погрузилось еще человек двадцать. Компания внутри автобуса собралась разношерстная. Здесь были классические деревенские бабульки преклонного возраста в цветастых платочках, много ничем неприметных серых граждан и, еще, в автобус вошли двое мужчин жутко заумного вида в очках-хамелеонах, с серыми дипломатами, которые они крепко держали у себя на коленках. ПАЗик недовольно прошипел, закрывая раздвижные двери, и повез нас в неизвестном мне направлении. Местные дороги оставляли желать лучшего. До деревни Шатово наш путь был выложен из неровно состыкованных бетонных плит. Дряхлый ПАЗик и так трясло, даже на ровных участках дороги, а здесь были настоящие американские горки.

Минут через двадцать мы проехали поднятый вверх полосатый проржавевший шлагбаум, с приваренным к нему красным дорожным знаком – “кирпич”, краска на котором практически вся облупилась от времени. Судя по всему, за шлагбаумом, и находились те самые секретные объекты, которые мне и предстояло охранять. Далее наш путь проходил по некогда большой, а ныне полностью заброшенной громадной советской стройке. Недостроенные здания еще той великой коммунистической эпохи располагались по обе стороны бетонной дороги. Это больше походило на большой заброшенный завод, чем на лаборатории научного центра. Все вокруг, включая дорогу, поросло травой по самый пояс. По пути мы проезжали мимо высоких странных башен, обшитых ржавым железом и битым шифером на крыше, валяющиеся на боку ржавые строительные краны, большие ангары с зияющими в их прогнивших крышах дырами, бетонные каркасы недостроенных многоэтажных строений, горы строительного мусора. Я смотрел на все это, широко открыв рот. Куда меня везут? Это место у меня вызвало забытое чувство страха. На какое-то мгновение, я даже пожалел, что согласился на эту работу. Но паниковать было еще рано и зыбкая надежда что не все так плохо, как кажется пока теплилась в моем сердце.

Наш дряхленький ПАЗик остановился возле единственного в этом месте нормального достроенного здания. Это было длинное потускневшее от времени прямоугольное четырехэтажное строение с высоко торчащей трубой, как у парохода, с одной из сторон. Я бы сказал, что архитектурный стиль был простым и без изысков, этакая утопия стиля и вкуса, и даже эпохи в которую его построили.

Пассажиры автобуса дружно вывалились на улицу и последовали к единственному входу в это здания. Из автобуса я вышел последним. Над входной дверью красовалась надпись, оставшаяся здесь еще с советских времен – “СЛАВА ТРУДУ”. Возле запертой железной двери столпился приехавший народ, активно нажимая на кнопку звонка, тем самым требуя немедленно впустить их на работу. Часть людей стояли в сторонке и курили. С той стороны двери кто-то сунул ключ в замок и громко отворил вход. Люди, не спеша, вошли вовнутрь здания. Последним эту дверь пересек я. Возле турникета меня остановил мой собрат охранник. Это был лысый полноватый мужчина, лет пятидесяти, в очках, сдвинутых на кончик носа и с газетой в руке. Одет он был в такую же форму, что и я. Лысый внимательно посмотрел на мой пропуск, который я ему протянул дрожащей от волнения рукой.

– Привет! Я Герман! – представился лысый и протянул мне свою руку. Я крепко пожал ее и отпустил. – Новенький? – спросил меня Герман, хотя сам знал, что да. – Иди за мной, – сказал он и направился куда-то по узкому коридору. Я засеменил за ним, как собачонка. Герман привел меня к какому-то кабинету с табличкой в золотистой рамке, на которой было выведено – “Павел Геннадьевич Босс” и чуть ниже “Кандидат физико-математических наук”.

– Здесь у нас кабинет начальника УНК, – пояснил мне Герман. – Он тут самый главный. Давай, сначала к нему зайди на представление, а потом возвращайся ко мне. Я жду тебя там, на посту, – Герман развернулся и ушел, оставив меня одиноко стоять у двери. Я очень тихо робко постучался.

– Входите, – прокричал пугающий громогласный голос за дверью, словно приглашая меня в ад.

Я автоматически, по военному, вытянулся по струнке, поправил свою новую форму и привычным для меня в таких случаях строевым шагом вошел в кабинет своего нового начальника. Здесь, за большим Т-образным столом, сидел щуплый пожилой мужчина с седой острой бородкой и роскошными седыми кучерявыми волосами, как у Эйнштейна. Он серьезно посмотрел на меня из-под своих пышных седых бровей, запугивая меня своей харизмой большого и серьезного руководителя. Я четко дошагал до начала Т-образного стола и громко приставил ногу, приняв положение смирно:

– Товарищ Босс, – хорошо поставленным командным голосом начал я, – представляюсь по поводу своего прибытия на новое место службы, – я сделал паузу. И потом автоматически добавил. – Майор Репин доклад закончил.

– Присаживайтесь голубчик, – предложил мне Павел Геннадьевич, еле сдерживая свою улыбку.