– Да, уже поняла, даже то, как вы рассказали о букете цветов и воде меня поразило.

Уточнив финансовый вопрос моей работы, мы попрощались. А Инна сидела грустная и задумчивая с горьким выражением на лице. С тоской и обидой всколыхнулись в ней воспоминания. Перед ней проходила вся её прошлая жизнь. Все её страдания, несчастья, все глупости, которые сделала, проносятся перед ней. Особенно глупости, за которые больше всего она корила себя. За свою боязливость покинуть дом в юности, что не попросила помощи у отца, содействия в отъезде далеко на запад, в далекий, давно манящий, Ленинград. Только бы подальше от своей деспотичной матери, от её вечных финансовых претензий и издевательств. А когда Инна по-женски расцвела и, по словам окружающих, стала красавицей, мать стала раздражаться еще больше. Вдруг вспомнилась сцена на даче, когда мать, схватив деревянный брусок с торчавшим из него большим гвоздем, размахивала им перед лицом Инны с криками: – Вот сейчас раскрашу всю твою морду! Не смей мне перечить, я мать, я делаю что хочу!

– Да она же всегда ненавидела меня, – и со вздохом добавила, – когда всё закончится, если Максим поможет мне, я обязательно уеду в Петергоф. Приложу все усилия, хоть ютиться в коммуналке, лишь бы подальше от этого города, от матери и сестры. От всего этого ужаса, что я пережила здесь.

Я отправился пройтись по набережной, потолкаться среди людей. Надо было развеяться от того, что насело на меня в этой «нехорошей квартире», от всей этой темной деструктивной энергии. И стоит наведаться в один клубешник, в нем любят собираться те, кто имеет отношение к магии, чернокнижию, да и всему темному.

Жалко квартиру, но Инна права, срочно продавать. Печать разрушения уже полностью наложена на это жилище, и, чтобы хоть как-то снизить градус воздействия, из него надо выехать и максимально оставить здесь всех этих «квартирантов», что подселили ей через погостные обряды.

Люблю много ходить пешком, решил прогуляться по набережной, и теплый весенний вечер очень располагал к такой прогулке. Закат уже угасал в огнях уличных фонарей. Толпы туристов активно фотографировались у фонтана на набережной, но меня что-то беспокоило, фетчи тоже как-то недобро нахохлились. Я почувствовал интерес к своей особе, и этот интерес мне не понравился. Это было что-то другое, словно за мной следили, откуда-то со стороны исходила враждебность, что-то зловещее. Возможно, мне только показалось, что за мной медленно следовала черная машина. Преследование длилось недолго, и машина быстро исчезла.

В ходе своих работ, я конечно доставляю беспокойство отдельным личностям, и кое у кого из них возникает желание свести со мной счеты. Но теперь начиналось что-то еще. Кто-то, кто занимается тем же, чем и я, проявляет явный интерес к моей личности, и мне это совсем не понравилось.

Клуб «Путь левой руки» по черномагическим интересам находился в подвальчике старинного, еще дореволюционного дома. Когда-то этот район назывался Миллионкой. До революции злачное место, здесь бушевали низменные страсти, игорные дома, бордели и опиумные притоны. Подвал отремонтировали, оборудовали и украсили так, что любой, интересующийся колдовством и чудесами, мог удовлетворить свои запросы, да и просто окунуться в мир магии и почувствовать себя особо приобщенным к этой публике. Полумрак, свечи, аромалампы – непременный атрибут подобных заведений. Сюда можно было придти хоть в маскарадном костюме темного эльфа или в образе орка. Дамы, обвешанные эзотерической бижутерией, под медитативную музыку томно направлялись к стойке бара и возвращались оттуда с легкой демонической улыбкой. За дальним столиком в углу сидела ярко рыжая блондинка, алые губы сделали её похожей на только что пообедавшего вампира. Она приветливо помахала мне, приглашая за свой столик.

– Ника! Прелесть моя зеленоглазая, я искренне рад тебя видеть.

Она носила изумрудные линзы, придававшие ей вид куклы Маши советского производства. Ника подвизалась на любовной магии, и от клиенток у неё не было отбоя, так что недостаток в финансах ей не грозил. Вокруг её рыженьких кудряшек вились фетчи в образе мультяшных эльфов. А ласточка, сидевшая на ее плече, мило зачирикала с моими Фофой и Фифой о чем-то своём, девичьем.

Ника виртуозно начала строить мне глазки, её взгляд засветился озорством. Ника всё еще упрямо старалась испытать на мне своё боевое искусство очаровывать. Мы немного подразнили друг друга, тонко играя словами, но мне пришлось остановить этот спектакль.

– Ника, перестань соблазнять меня своими призывными взглядами, брось эти уловки, мне нужна некоторая информация.

Ника мило фыркнула, и хихикнув, произнесла: – Да ладно, даже пофантазировать нельзя.

– Ника, три года назад в одной компании девчонка выпала с балкона. Что-нибудь слышала об этом случае?

Она сделала дурашливо-задумчивую рожицу, разыгрывая репризу «я дурочка».

– Ника, перестань, ты ранишь мне сердце, попытайся сказать правду для разнообразия.

– Да, Люська даже просила меня порекомендовать ей хорошего мастера по черной магии.

– И…, ты подсказала к кому обратиться? Люська это кто? Мать погибшей?

– Подруга матери. Макс, темное всегда само найдет темное. Я сама ошалела от такой ненависти, которой пылала Люська к старшей сестре виновницы, как будто это она толкнула. Но ты сам знаешь, в черной магии нет морали, если человек определил кто больше виноват, на того и направит все стрелы.

– Но, похоже, колдунья только сделала заклятия на принесенные воду и землю, а по кладбищу и моргам таскались сами заказчицы.

Я решил угостить свою милую собеседницу и направился к бару. И тут Фофа зарылся мне в плечо, а Фифа повис на ноге и заверещал. Мимо меня проплыла высокая колоритная дама, её пальцы украшали серебряные перстни, браслеты с подвесками словно куплены у чернокопателей скифских курганов, это уже не эзотерическая мишура, все украшения были достойны музейной витрины. Над её головой, в шутовском колпаке с бубенчиками, висела сущность и, потряхивая ручонками, мерзко захихикала. Дама посмотрела на меня гипнотическим взглядом как удав Каа на бандерлога. Купив Нике её любимое пирожное, вернулся к столику.

– Кто та высокая дама? Никогда её здесь не видел.

Ника слегка поперхнулась: – Вы просто с ней раньше не пересекались здесь. А сейчас, вероятно, пришло время вам познакомиться хотя бы визуально.

– Это то самое тёмное, которое нашло другое тёмное?

– Возможно, я с ней не знакома, у нас разные парафии. Но в магии случайностей не бывает, тебе ли не знать.

Ника доела свою пироженку, и мы пошли прогуляться по бульвару. В это вечернее время суетливую толпу туристов сменила другая категория общества. В воздухе майского вечера стояла атмосфера неспешной праздности и умеренной роскоши с ароматным шлейфом хороших духов и денег.

На следующее утро, во время пробежки я стал обдумывать план действий. Вчера, вернувшись домой, я конечно, заметил ту же машину недалеко от подъезда, и это меня несколько разозлило. Кого же я так зацепил? Даму в скифских драгоценностях? Но она не похожа на дешевую колдушку с помощниками криминального характера. Нет, ей такие методы ни к чему.

И так что мы имеем, два фактора: Люська, испытывающая странную, иррациональную ненависть к Инне, при том, что они не знакомы, нигде не пересекались. Инна к смерти девочки не имеет прямого отношения. Второй – мать с сестрой, здесь вообще просто что-то убойное. При том, что Инна помогла сестре избежать печальной тюремной участи, но обе явно готовы с удовольствием закопать её. Закопать, а вот почему именно этот глагол сейчас пришел мне на ум, выяснилось позже.

Периодически у нас собиралась группа по интересам, мы ходили по горячим углям. И сегодня я, собрав всё необходимое, отправился в вояж. Собралось нас таких ненормальных энтузиастов немного, восемь человек. Трое было новеньких, грузная молодая женщина с двумя своими спутниками. Ох и трудно ей пришлось, до места надо было добираться почти час, поднимаясь в гору.