– Что, неужели и тебе помощь нужна? – не поверил я, – да что же за жизнь началась?
Я вытащил кинжал и поспешил на помощь песику. Пластины отдирались с большим трудом, и судя по всему этот процесс был малоприятен для подопытного, но он терпел. А вот мой песик похоже совсем обезумел, он начал таскать отодранные пластины в медальон, а некоторые так и вовсе есть. Впрочем, я уже ничему не удивлялся, ну подумаешь, напекло иллюзии голову, чего не бывает в этом мире.
В общей сложности ковыряние пластин заняло у меня около шести часов и последние пластины, с головы, я отдирал уже без помощи песика, тот попросту обожрался непитательным материалом. Зато огромный песик выглядел намного лучше и теперь он рвался прыгать, скакать и веселиться. Хорошо, что он от этого воздержался, иначе меня никакой покров бы не спас. Зато унесся от меня он с поразительной скоростью, что–то около трехсот километров в час.
Прочихавшись от песка я понял, что сегодня уже не в состоянии никуда идти, да и песик тоже. Подобрав пять особо крупных пластин, которые песик "не осилил", я спрятал их в котомку и лег спать, на голодный желудок.
– Ну, если и завтра кто–нибудь припрется просить его спасти… даже не знаю, что сделаю, – потихоньку злился я на ночь глядя (да и что прикажете на голодный желудок).
На следующий день… я сам приперся к тем, кому нужна была помощь…
Проснулся в довольно скверном настроение, которое тут же улучшилось, потому что рядом со мной лежала туша недавно убитого животного, осмелюсь предположить, что это местный вид молодого оленя.
Песик мой вел себя немного странно, я бы назвал его состояние похмельем, если оно у него было бы возможно. Впрочем, а может это те пластины так на него влияют? Хотя он же вроде не материальный, с чего пьянеть–то? В общем, огонь я от него добился только с третьей попытки. Зато медальон у меня выглядел лучше обычного. Прозрачное стекло, в котором была видна морда, теперь было не прозрачное, а как будто заледеневшее изнутри. Как горный хрусталь, снаружи отшлифованный, а изнутри весь в трещинках и замысловатых узорах. И все это разнообразие узоров (если можно так сказать) светилось, искрилось и сверкало. И как красиво искрилось, взгляд трудно отвести было.
После того, как я поел и с помощью песика упаковал несколько килограмм мяса неизвестного зверя (но очень вкусного) я продолжил свой путь.
Странно, но в своём мире я довольно часто бывал на природе и знал, что значит отмахать тридцать километров. Сейчас же я постоянно двигался с приличной скоростью, не останавливаясь и не уставая. Неужели опять модификаторы?
Повезло, что пустыня не была земной Сахарой, оазисы здесь встречались чаще, да и порой на травяные ковры набредать удавалось. Иногда попадались и небольшие лесочки, в которых я с удовольствием отдыхал.
В третьем таком лесочке я и набрел на "жаждущих" помощи. Собственно, я уже выходил из леса в пустыню, когда услышал голоса, а потом один властный грохот.
– Как я и думал, охотники слабаки, – прогромыхало где–то в небесах и я поостерегся высовываться.
– Мы не можем бросить его, – донесся в ответ злой и тихий, после грохота в небе, голос.
– Тогда погибнут все, ха–ха, – хохот был преотвратный, а еще и помноженный на громкость… брр, – вы должны продолжать.
– Но он умрет.
– Разве я обещал, что выживут все?
– Мы без него не пойдем! – невидимый собеседник стоял на своем, и, хотя я понимал, что он ни в какое сравнение не идет с говорившим в небе, но вот как раз уважение я больше испытывал к нему, чем к громогласному.
– Ваш выбор, – довольно сказал голос в небе, – но мне он не интересен. Так и быть, я облегчу вам задачу, и если вы не уберетесь отсюда подальше, вы все станете добычей проглота.
Опять раздался оглушительный хохот и, похоже, говоривший исчез, потому, как раздались ругательства в той стороне откуда я слышал голоса. Я осторожно двинулся в ту сторону и увидел неприятную картину. Людей было пятеро, причем более–менее целыми были только трое. Еще один сидел на земле, держась за ногу, а последний лежал на земле, практически без движений. Двое пытались помочь лежащему, третий что–то говорил четвертому со сломанной ногой. Под ухом раздалось невнятное бормотание песика.
– Надо уходить, – один из склонившихся над лежащим поднялся на ноги, – эта тварь не врет, иначе все погибнем.
– Я не брошу его, – огрызнулся второй склонившийся.
– Тогда не выживет никто, нам действительно надо двигаться, – это сказал человек со сломанной ногой.
– Он живой, он выживет, – не сдавался, молодой, как я рассмотрел, парень.
– Единственное что мы можем, это спрятать его, в надежде, что проглот не достанет.
– Нет, я не…
Все люди выглядели совсем не первой свежести. Одежда порвана, лица помятые, у всех есть раны на теле. Кто они такие я не знал, но, увиденного мне хватило. Почему–то вспомнилась вторая мировая, там тоже, вот так же люди погибали, но не сдавались, шли на жертвы и не бросали своих товарищей в беде. Они были такими же как я, они были русскими. Именно поэтому я без колебаний шагнул вперед и мой голос прервал спор.
– Я о нем позабочусь, а вы идите, – жестко и сухо сказал я.
Разговоры смолкли и на меня уставились четыре пары глаз, упс, нет, только три пары и один, у одного из людей не было одного глаза. Они не стали задавать глупых вопросов о том, кто я такой и откуда. Я в свою очередь заметил то, что было скрыто от меня кустами – большого размера неизвестную птицу, с которой, видимо, и была драка.
Ко мне направился всего один человек, самый старший, как я заметил. Двое остальных помогли подняться человеку со сломанной ногой и за несколько секунд были готовы идти. Я поразился такой настойчивости.
– Меня зовут Лопак, – заговорил подошедший, – если ты можешь помочь, то унеси юнца подальше, скоро здесь будет проглот.
– Доведи его до Града охотников. Там найдешь фермера Шпака, он отблагодарит, – вспыльчиво выкрикнул малой, что не хотел оставлять раненого. Лопак зло взглянул на него, и я мог его понять, спасаю ведь не ради вознаграждения.
– Где я могу найти потом вас? – только и спросил я.
– Нас ты уже не найдешь, – хмуро ответил Лопак и отвернулся. Вся четверка, не оглядываясь, поспешила прочь.
Первым делом я склонился над пострадавшим. Ранен он был серьезно, в бок, живот, бедро и шею, это если не считать неопасных ранений. Но кровь, на удивление, не шла. На груди у юнца (не то что бы юнца, но младше меня уж точно) я заметил сияние дмома, значит, надежда у него есть, если есть нужные модификаторы.
Тут подал знак мой песик и я посмотрел куда он указывал. По пустыне в нашу сторону двигалось нечто большое, амебоподобное, противного зеленого цвета, и опасностью от этого разило нешуточной. Вот ты какой… долбанный проглот.
Подхватив ставшее легким тело (ставшее, из–за моего модификатора силы) я припустил бегом как спринтер. Ноги вязли в песке, как будто он не хотел меня отпускать. Но я был настойчив и всякий раз вырывался.
Бежал я целенаправленно, к скалам, видневшимся вдали. Бежать до них, правда, пришлось почти час, и это при хорошем беге, так что ощутимо вымотался. В скалах, к моему великому счастью, быстро отыскалась подходящая пещера, где я и решил остановиться.
Судя по всему, проглот закусил убитой птичкой и потерял меня из виду, это обнадеживало. Пару глотков из бурдюка хватило, чтобы почувствовать себя свежее, да и раненый стал подавать больше признаков жизни (а вот как он пережил бешеную скачку, вообще не понимаю).
– Песик, а что у нас есть в аптечке? – следовало заняться ранами пострадавшего. Песик отзвался быстро, из медальона опять потянулись знакомые мне бинты и зеленое облако, облепившее юнца от бёдер до головы.
– Сойдет, – кивнул я, а пока следовало убедиться в безопасности пещеры.
Почти час я сидел в ожидании, не припрется ли проглот сюда, может он следы читать умеет, или у него нюх. Но всё обошлось. Я уже было расслабился, когда заметил, что по моему подопечному кто–то ползет. Я подумал на своего песика, но потому увидел, что не он. Это тоже был зверёк, размерами с моего песика, но другого вида. Шел он неуверенно, шатаясь, но упорно куда–то шел. Остановился в районе шеи и впился в нее. Точнее это я подумал, что он впился в шею, когда же я подскочил, то увидел, что зверёк вцепился в тонкую проволоку, идущую вокруг шеи пострадавшего и на которой висела ромбовидная пластинка.
