Острота этих дебатов является показателем того, насколько глубоко укоренилась религиозность русского народа. Снова процитируем Роберта Масси: «Русские – в высшей степени благочестивый, сострадательный и смиренный народ; они признают веру более могущественной, чем логика, и верят, что жизнью правят сверхчеловеческие силы, будь то духовные, автократические или даже оккультные»[7].

Рядом с семинарией, которую я посетил, находился приют для душевнобольных – поместье в духе Диккенса, где по большим мрачным залам слонялись бедно одетые пациенты с бледными лицами и отсутствующим взглядом. На встрече с врачами – чрезвычайно преданными своему делу – нам рассказали, насколько ценной для них является духовная поддержка от священников из соседней семинарии. Нам также сказали, что в России на сумасшедших не смотрят свысока – их считают святыми, как князя Мышкина из романа Достоевского «Идиот». Однако это следует принимать с оговорками. В советское время существовала так называемая «карательная психиатрия», и люди, которые жили при советской власти, до сих боятся получить клеймо сумасшедшего. Многие из них, опасаясь испортить свою репутацию, не обращаются к психотерапевтам, не говоря уже о психиатрах. Представители молодого поколения ведут себя в этом отношении совсем по-другому и открыто говорят о своих психических проблемах, что соответствует международным тенденциям.

Рис. I.2. Карикатура Олафа Гулбранссона на немецкого историка Освальда Шпенглера (1930-е годы). Женщина на заднем плане верхом на медведе символизирует предсказание Шпенглера о том, что из России придет новая культура. (Смотрите также цветную вкладку 2)

Фотография любезно предоставлена VG Bild-Kunst, Бонн, 2021.

Посещение России укрепило мое мнение, что у нее особая судьба, на что указывали многие пророки. Один из них, немецкий писатель Освальд Шпенглер, в 1922 году написал в своем докладе «Двойной лик России и немецкие восточные проблемы»:

Тринадцать лет спустя, в 1935 году, художник Олаф Гулбранссон проиллюстрировал образ России, представленный в произведениях Шпенглера, карикатурой, которая появилась в литературно-сатирическом журнале, первоначально издававшемся в Мюнхене под названием Simplicissimus, но к тому времени выходившем уже в изгнании, в Праге, под названием Simpl. Карикатура «Меланхолия» является пародией на знаменитую гравюру Альбрехта Дюрера, известную под тем же названием. На переднем плане сидит меланхоличный Шпенглер с гусиным пером в руке; рядом с ним видна еще более меланхоличная собака и разные предметы, в том числе акушерские щипцы – вероятно, намек на те родовые муки, которыми сопровождается приход Нового века в Россию. На заднем плане изображен сам Новый век в виде обнаженной молодой женщины верхом на весьма самодовольном медведе, на фоне большого восходящего солнца.

Нынешняя мировая обстановка отмечена высокой напряженностью: возобновляется холодная война между Россией и Западом. Политики и средства массовой информации охотно используют Россию в качестве козла отпущения за самые разные вещи – от нежелательных результатов выборов до авиакатастроф. Россию часто называют «клептократией», «преступным государством» и так далее. Я не хочу идеализировать эту страну и не отрицаю, что там, как и везде, происходят злоупотребления властью – однако надеюсь показать, что российский духовный опыт способен нас многому научить. Чтобы его понять, полезно знать, где начинается духовная траектория этой страны. Поэтому я обращаюсь к событиям Серебряного века – эпохи великих духовных поисков и экспериментов, которая завершилась большевистской революцией 1917 года, хотя многие мистические и эзотерические группы какое-то время существовали и при советской власти. Затем я исследую постперестроечное духовное возрождение в его самых разных формах и, наконец, пытаюсь прийти к определенным выводам относительно того, чему остальной мир мог бы научиться у России – и в этом, как я полагаю, немалую роль играет качество магического очарования.

Вернемся к предсказанию Освальда Шпенглера, проиллюстрированному карикатурой Олафа Гулбранссона, которая тоже появилась в смутное время.

В Первой мировой войне Германия потерпела поражение, за которым последовали разрушительная инфляция и застой, а затем захват нацистами власти в 1933 году. В России тогда правили большевики. На горизонте маячила еще одна война. Но Гулбранссон представлял себе светлое будущее, приближающееся со стороны России, символом которого является девушка верхом на медведе. Между теми временами и сегодняшним днем есть определенные параллели. Нынешняя эпоха тоже отмечена конфликтами, кризисами и катастрофами. Но дева на медведе все еще несет в себе обнадеживающее послание.

Давайте представим, что мы перенеслись назад во времени – скажем, в осень 1910 года – и попали в Санкт-Петербург. Годы 1890–1920 часто называют Серебряным веком России. Этот «век» был слишком неспокойным, чтобы считаться золотым, но его по праву именуют серебряным из-за богатой культурной и интеллектуальной жизни, которая тогда процветала в России. Вглядываясь в выцветшую фотографию оттенков сепии, мы восторгаемся захватывающими дух просторами дворцов и их пышными фасадами, отраженными в сонных каналах и бескрайних просторах Невы. На элегантном Невском проспекте редкие автомобили перемежаются с конными экипажами, а тротуары запружены покупателями, попрошайками, бульварными гуляками в цилиндрах и военными офицерами в ладных шинелях. Они еще не знают, что над Россией нависает дамоклов меч: в далеком Париже живет молодой русский эмигрант с лысой головой и узкими глазами, придающими его лицу выражение хитрое, как у китайского мандарина; настоящее имя этого человека – Владимир Ильич Ульянов, но когда он вернется в Россию и захватит власть, мир узнает его как Владимира Ленина. А пока на Невском проспекте все идет своим чередом. Неподалеку, на Сенатской площади, стоит бронзовая конная статуя царя Петра Великого, который двумя столетиями ранее построил этот город в качестве своей новой столицы, подняв его из болота ценой тысяч жизней – что похоже на репетицию сталинских трудовых лагерей. Стремление Петра модернизировать страну во что бы то ни стало ознаменовало собой травмирующий водораздел в истории России, и в стране до сих пор спорят о том, как оценивать наследие, оставленное этим императором. Санкт-Петербург символизирует его попытки повернуть страну на Запад, но неофициальной столицей старой России оставалась Москва, и напряженность между двумя разными мирами, которые представлены этими двумя столицами, сохраняется и по сей день.

Недалеко от статуи Петра находится Зимний дворец, царская резиденция – напоминание о событиях Кровавого воскресенья 1905 года, когда от окраин города сюда двинулись маршем несколько тысяч демонстрантов, требовавших реформ, и здесь их встретили сабли казачьих кавалеристов и пули полицейской пехоты; это событие спровоцировало забастовки по всей стране и помогло проложить путь к грядущей революции. В том же году Россия потерпела унизительное поражение в войне против Японии. Фундамент царской России дал трещину, хотя сам царь, сидя в Зимнем дворце, играл роль Императора Последних Дней – он многое предвидел, но мало что мог изменить.

Любопытной особенностью цивилизаций, переживающих кризис, является то, что зачастую в них отмечается внезапный расцвет творчества и интеллектуальных изысканий. Так было во Франции во время распада Второй империи и в Вене в конце XIX века; то же самое наблюдалось в России в смутные годы перед Первой мировой войной и революцией. Культурная и интеллектуальная жизнь того времени характеризовалась всплеском интереса к эзотерике и оккультизму, что нашло отражение в творчестве замечательной плеяды писателей, художников и мыслителей.