Красные тапочки девицы легко скользили по песку. Она на ходу сунула пистолет в мусорный бачок, оформленный под рыбу с разинутой пастью, и направилась было дальше.

— Не так быстро, красотка! — сказал я, вытаскивая бластер.

Девица мгновенно обернулась. Ее взгляд задержался на бластере. Серебристый свет луны сливался с желтоватыми отсветами фонарей, не оставляя и тени сомнений в серьезности моих намерений.

— Агент? — спросила девица.

Голос у нее тоже был похож на голос Алексы, но звучал заметно холоднее.

— Нет, — ответил я, подходя ближе.

Девица подняла руки. Мол, сдаюсь. Держа бластер наготове, я быстро обыскал ее. Другого оружия у нее не было, но я не спешил расслабляться. Убийца есть убийца.

— Я расследую убийство сыщика, которого ты грохнула здесь полгода назад, — сказал я. — И, сдается мне, я его уже раскрыл.

Девица непроизвольно стрельнула глазами в сторону дороги. Я было подумал, что она заметила Медичку, но та как раз в этот момент обошла нас с другой стороны и остановилась рядом со мной.

— Ты — Герман? — спросила девица и, когда я кивнул в ответ, она спокойным тоном добавила: — Я думала, тот парень — ты.

То есть, это она мне собиралась снести полчерепа и оставить валяться на тротуаре. И она так спокойно об этом сообщала!

— Он ведь даже не похож на меня, — возразил я.

— Внешность бывает обманчива, — сказала девица. — Он пришел, начал вынюхивать, а говорили, что придешь ты.

— И кто говорил?

Девица внимательно глянула на меня, на бластер, и сказала:

— Агент Кузнецов. Но ты ведь это и так знаешь.

Я кивнул. На самом деле — не знал, но это было очевидно.

— Кстати, о внешности, — сказал я. — Где Алекса?

— Кто? — переспросила девица.

Ее удивление мне показалось искренним.

— Думаю, это твоя сестра, — ответил я. — Ты на нее похожа, как близнец. Вряд ли тут простое совпадение.

— Наверное, нет, — согласилась девица. — Но я не припомню никого с таким именем.

— У нее пластика, — сказала Медичка.

— Что?

— Пластическая операция, — пояснила Медичка. — Я была пластическим хирургом до войны. Ей изменили внешность и, кстати, хирург был так себе. Плохо проработал микрошрамы.

— Вот как? — произнесла девица. — Убью гада.

— Это вряд ли, — сказал я. — Ты надолго отправишься в тюрьму, а когда выйдешь оттуда, он уже умрет от старости.

Девица криво усмехнулась.

— Святая наивность! Да меня выпустят раньше, чем ты закончишь строчить отчет по делу.

— Не выпустят, — сказал я. — Агент Кузнецов мертв.

— Я знаю, — спокойно ответила девица. — Да и хрен с ним! Думаешь, он один работал?

С учетом того, что одна из его подручных стояла прямо передо мной, тут, конечно, напрашивался отрицательный ответ. С другой стороны, вряд ли «Пять звезд» даже с бластерным оружием возьмут штурмом полицейский участок. Хотя, тут еще вопрос, сколько звезд было на самом деле.

— Ты про «Пять звезд»? Я так понимаю, там тоже в ход пошла пластическая хирургия?

Девица буравила меня внимательным взглядом, но не отвечала.

— Да тут не сложно догадаться, — сказал я. — Один отряд мы полностью перебили. Следом появился другой, с такой же внешностью, но другим составом. Вопрос только в том, есть ли третий?

— Есть, — ответила девица, пристально глядя мне в глаза. — И пятидесятый, и сотый тоже есть. Не буду врать, но, возможно, есть и тысячный. Начинаешь соображать, сыщик? Ты встал поперек дороги не одному агенту, а огромной организации.

— Тем хуже для нее, — ответил я, и набрал номер сержанта Бахуса.

Часть 4

Марсиане

Полиция примчалась к отелю буквально через пару минут. Как сказал сержант Бахус, он нутром чуял, что каша, которую я заварил, в итоге выплеснулась бы куда-то сюда. Вот и отправил наряд. Про то, что кашу заварил именно я — это его точка зрения. По моему мнению, всю эту кашу заварил агент Кузнецов.

— Про агента лишний раз даже не заикайся! — велел Бахус.

Мы с ним стояли на тротуаре. Я — на самом деле, он — в расшаренной на всех дополненной реальности, что позволяло ему сразу и орать на меня, и покрикивать на подчиненных. Те деловито шныряли вокруг, осматривая и документируя место преступления, и машинально изображали на ходу: мол, виноват-с, больше не повторится!

Убийцу посадили в машину и увезли, да так быстро, будто Бахус боялся, что ее отнимут. Компьютерный департамент действительно оперативно вышел на связь, однако его интересовало только одно: действительно ли человек, убивший агента Кузнецова, мёртв?

Получив утвердительный ответ вместе с изображением мозгов Лешего на фоне асфальта, представитель департамента сразу же отключился, удостоив меня на прощание одного-единственного взгляда, в котором смешалась неприязнь и легкое разочарование. Такой взгляд мог бы словить шустрый таракан, ловко увернувшийся от брошенного в него тапка. А от «тапка» я действительно увернулся, поскольку департамент снял с меня все обвинения.

— Ты там не обольщайся, — рычал на меня Бахус. — Это они не от большой любви. Ты ведь в курсе, что тебя заказали? Вот и они в курсе. А на свободе тебя грохнуть легче.

— Так заказчика уже самого грохнули, — парировал я.

— То заказчика, — тотчас уточнил Бахус. — А заказ, может, еще живой. У киллеров, знаешь ли, тоже своя бюрократия. Пока еще отмена по инстанциям пройдет… Эх, засадить бы тебя в камеру для твоего же блага, так все ж дела поотбирали.

Как оказалось, все дела — вместе с убийцей, которую перехватили на полпути к центральному участку — забрал у него Федеральный департамент. Это бывший Интерпол. У нас его еще в шутку называли «спецконтроль над спецнадзором». После реорганизации он превратился в некую общемировую спецслужбу, которая занималась самыми серьезными преступлениями. Надо же, в какие сферы меня занесло!

Впрочем, как оказалось, эти сферы тоже не спешили выписать ордер на мой арест. По мнению Бахуса, по той же самой причине: на свободе меня значительно проще найти и грохнуть.

4.01

Когда Бахус спросил, чем я собираюсь заняться дальше — подразумевая строгим тоном, что расследование закончено и далее искать, и тем более находить новые проблемы мне уж точно не следует — я почти честно ответил, что собираюсь сосредоточиться на том, чтобы остаться в живых. Уютная тюремная камера для этого не подходила. Покойный Золотой хомяк тому яркий пример.

— У нас есть программа защиты свидетелей, — уже почти нормальным тоном произнес Бахус. — А ты проходишь свидетелем сразу по двум федеральным делам.

Федералы выделили налет на наше агентство в отдельное дело и немедленно его засекретили, а ночную погоню с «Пятью звездами» сочли «недостаточно достоверной». Проще говоря, вымыслом. Это, кстати, означало, что разбитую «Нову» мне никто не оплатит. С другой стороны, и за катер мне страховая компания не предъявит, хотя по хорошему всё равно надо бы уладить вопрос с его владельцем. Но это потом. Если выживу.

Сейчас же я проходил свидетелем по делу о налете и отдельно по делу об убийстве агента Кузнецова. В последнем я, после редактирования моих показаний сержантом Бахусом, расследовал связи убитого сыщика Николая Реднека и вышел на Лешего, который по каким-то своим соображениям убил агента и Пушкаря, после чего словил предназначенную мне пулю.

Выглядело так, будто бы эта версия устраивала всех, однако я прекрасно понимал, что мой статус свидетеля был лишь крючком, за который меня всегда можно было выдернуть «для дачи показаний». А уж как легко менялся этот статус на подозреваемого, знал любой, кто хоть немного поработал в сыске. Нет уж, если и залегать на дно, то подальше от федералов. А кроме того, я еще не довёл свое расследование до конца.

— Я справлюсь, — сказал я.

— Ну, как знаешь, — ответил Бахус. — Если что, мой номер у тебя есть. Не строй из себя героя и звони как только запахнет жареным. А лучше — загодя!