Она добавила, что Сергей Алексеевич – лучший врач отделения. А ведёт он себя немного странно, потому что он детский врач, и его необычный стиль общения как раз странен для нас, взрослых, а дети его очень любят. Я обрадовалась этой обнадёживающей информации. Тут же она мне ответила, почему и нас положили с детьми, ведь в больницу не кладут родителей, если ребёнку исполнилось более трёх лет. Рома был «тяжёлым», его нужно было кормить, строго соблюдать диету, а мой сын нуждался во мне, потому что «неходячий» и требовал особого ухода. С другими же детьми родители находились только в день операции, всё остальное время дети были одни. Существовало негласное правило, что мамочки, которые лежат тут со своими детьми, должны присматривать за другими детками в своей палате. Конечно, об этом даже и не надо было просить. Мы хорошо понимали, как непросто малышам, оставшимся в одиночестве среди чужих людей. Многие мамы (и это было приятно) благодарили нас за внимание, оказанное их детям. Но были и такие, которые полагали, что это наша прямая обязанность – вытирать попки, укрывать по ночам, кормить, проверять температуру, успокаивать их рёв и т. д. Но дети не виноваты, если у них привередливые мамы. Мы совсем не обращали внимания на их снобизм. Немного посудачив с Машей, просто делали свои дела и помогали чужим детям.

– Давай спать, – устало промолвила Маша. – Сегодня был тяжёлый день.

Спросив у медсестры разрешения прилечь на незанятые койки, мы легли на холодные матрасы, накрывшись тонкими покрывалами. Это была та из немногих ночей, когда я спала не с Женей, скрутившись клубочком у его ножек, а на отдельной кровати. И это ещё одно больничное правило: если маму положили с ребёнком, совсем не значит, что она должна спать на отдельной койке. Всё время, проведённое в больнице, мы ложились вместе, если это было возможно. Часто кровати были узкие – детские, и спать тогда приходилось либо на двух стульях, либо на полу. Главное, что я находилась с ним. А удобство, комфорт – эти понятия стали далёкими и ненужными. Важно выздороветь и уехать домой – с этой мечтой засыпали каждый вечер.

Я ещё долго не спала. Потом подхватывалась всю ночь. Женя, просыпаясь, просил пить, «ходил» в пластмассовую бутылочку, выполнявшую функцию мальчишечьего туалета.

Так закончился день 23 декабря 1999 года. Совсем недавно на уроках литературы я знакомила детей с трилогией А. М. Горького «Детство. В людях. Мои университеты». Один из уроков начинала с эпиграфа, в котором звучали слова автора: «На день надо смотреть как на маленькую жизнь», – и сегодня я всем своим нутром ощутила на себе смысл этой фразы. Прокручивая в голове последние события, произошедшие с нами, я поняла, что это был первый день другой жизни, о которой никто никогда не мечтает, но которая может случиться с каждым…

Наступил новый день – 24 декабря. Ровно в шесть часов вошла медсестра, включила свет, сделала уколы Роме и Жене, попросила нас:

– На посту возьмите градусники, померьте температуру всем троим.

Проснулись даже не от света и не от движения в палате, а от Жениного крика во время укола. Накануне у него было взято много анализов из пальца (общий) и из вены, и он почти не плакал. Но как мой сын реагировал на укол, слышали в отделении все. Он не просто кричал, он неистово орал. Мне кажется, если бы мог, он бы просто убежал. Каждый раз я пыталась его убеждать, что это быстро, что это нужно, чтобы быстрее уехать домой. Чего только не обещала, заговаривала! Но всё безрезультатно: это были настоящие истерики – и всё снова повторялось при следующей инъекции. Когда пройдёт время, Красюк предположит, что у Жени случился особый болевой синдром. Он мог вытерпеть всё, но не уколы.

Я начинала постигать азы больничного ухода, которым никто не учил. Так как нельзя было передвигать Женю и тревожить больную ножку, утренние процедуры заключались в протирании влажным полотенцем всего остального тела. Сыночек учился всему вместе со мной: обнимал меня за шею, а я приподнимала его осторожно, чтобы посадить на утку. Если затекало тело, искали позы, чтобы поменять положение. Сама тоже быстро приводила себя в порядок: чистила зубы, умывалась – в нашей палате был умывальник, и я скажу, что это очень удобно.

Около девяти ждали обход. Вошёл Красюк С. А., сегодня он был какой-то свежий и спокойный, начал с Прокопенко. Подойдя к нам, дал указание медсестре, фиксирующей позади него рекомендации, потом обратился ко мне:

– У меня в десять операция. Подойдите в ординаторскую в полдесятого.

– Хорошо, – пыталась произнести я ровно, хотя внутри вся дрожала от страха.

Только они вышли, открыла дверь санитарка:

– На завтрак! – и добавила: – Волкова, к вам пришли.

Я улыбнулась. Конечно, я ждала Сашу и надеялась, что он приедет.

Пока Маша не пришла из столовой, я не могла оставить детей одних. А потом почти бегом направилась к выходу из отделения. Хотя мы и расстались вчера утром, казалось, что не виделись вечность – так много всего произошло за сутки. Опираясь на подоконник, муж стоял в накинутом на плечи не совсем белом халате (ему выдали в гардеробе, где он разделся). Мы обнялись. Я со слезами на глазах описала всё, что произошло вчера. Он слушал, и только скулы напрягались на его побагровевшем лице.

– Остеомиелит? – тоже удивился он. – Откуда он? Что это?

Тут же рассказал, что моя крёстная, Вера, вчера уже позвонила в департамент здравоохранения – его возглавляет её подруга. Главврач в курсе. Если что, сразу идти к нему. Короче, из обычного пациента я мгновенно превратилась в протеже самого главы департамента. Тут же промелькнула мысль, что и Красюк уже осведомлён, потому что сегодня был несколько официален и отношение ко мне, как показалось, тоже стало другим.

Успокоившись, я спросила у медсестры, можно ли мужу пройти. И, получив положительный ответ, провела его в палату. Он привёз две огромные сумки. Там было всё, что приготовила мамочка: укутанный в полотенце ещё тёплый бульончик в пол-литровой баночке, какао – в литровой, блинчики, печенье, булочки, творожок, молоко, колбаска, кружка и тарелка, которые мы не взяли с собой, – в общем, сразу запахло домом и маминым теплом. Я принялась выкладывать всё съестное в тумбочку, а Саша подсел к Жене и стал спрашивать, что и как. Мы вместе попытались покормить сына, но нам удалось впихнуть в него одну ложку каши и немного чая с печенюшкой.

В полдесятого я постучалась в ординаторскую:

– Можно?

Стол Красюка стоял прямо напротив двери, он махнул головой, показал рукой на стул:

– Присаживайтесь.

Начал сам:

– Ваше заболевание очень тяжёлое. Лечение будет долгим. Остеомиелит – от слова остео – кость, милос – мозг, итис – воспаление – дословно: гнойное воспаление костного мозга. Остеомиелит приводит к разрушению костей. Чем меньше времени происходит процесс воспаления, тем меньше последствий. Прогнозировать ничего нельзя. – Его фразы были короткие и быстрые.

Я замерла, пытаясь воспринять смысл таких страшных слов.

– А откуда эта болезнь? – вырвался вопрос у меня изнутри.

– Чаще заболевание возникает после травм, повреждений кости, ранений… – начал он.

– Но он никогда не болел ничем серьёзным, – возразила я.

И то, что я услышала от врача, меня поразило ещё больше:

– Плохо, что не болел. Ребёнок должен болеть – тогда его иммунная система работает. А то, что ваш сын заболел остеомиелитом, подтверждает, что у него нет иммунитета. Гематогенный остеомиелит возникает в результате проникновения микробов в кость из фурункулов, ран. В вашем случае, наверное, повлиял синяк.

Он говорил всё это, а я как будто была раздавлена.

– Как? Из синяка? – не понимала я.

– Да, но он лишь спровоцировал, а предпосылки уже давно накопились в организме. Может быть, экология.

– А в чём заключалась операция? И что делать дальше? – выдохнула я.

Сергей Алексеевич на Женином снимке показал, в каком месте повреждена кость. В нижней части голени была вскрыта полость, и теперь, как он выразился, гнойная инфекция в идеале должна выйти наружу. Только потушив воспаление, можно будет говорить о восстановлении конечности. Сказал и о том, что, если бы сразу при таком вялотекущем течении болезни был взят общий анализ крови, диагноз был бы поставлен раньше, так как на сегодняшний день СОЭ (скорость оседания эритроцитов) 42 мм/ч при норме 2–10 мм/ч – а это и есть главный показатель наличия воспалительного процесса. Доктор также объяснил, что теперь Жене будут десять дней капать лекарства, делать уколы – всё для того, чтобы помочь организму справиться с воспалением.