– Смотрите-смотрите, правда падает!

Юноши, конечно, сразу же глядят в этом направлении.

Лале оказывается первой сегодня, кто действительно замечает падающую звезду, а не странные свечения, создающие иллюзию таковых, на которые ошибочно уже несколько раз попадались мальчики.

– Интересно, куда они падают? – тихий голос Лале звучит в ночных естественных звуках сада успокаивающе.

Они смотрят на блеклый след, оставленный звездой в ночном небе, когда Лале с любопытством поворачивает голову вправо, к Владу:

– А представляешь, если в твою страну? – после чего так же поворачивает ее уже в другую сторону, едва не стукнувшись с носом Аслана – или в твою? Бам!

Аслан жмет плечами:

– Я свою даже не помню. Только представлять могу ее снега и холодные горы..

По правую сторону от себя Лале слышит тяжелый вздох Влада:

– Может, так и лучше. Не мучаешься, как я, каждый вечер воспоминаниями.

Она вновь оборачивается к нему, а Аслан чуть встает на локте, чтобы тоже видеть друга.

– Но однажды ты ведь вернешься домой. Снова встретишься со своими родными. Воспоминания, они ведь печальны, когда тех, кто в них есть, больше не увидеть. А у тебя же будет такая возможность!

– Да – соглашается Аслан – и к тому же, мне казалось, что с нами у тебя здесь проходит время ожидания до этого момента не так уж и скверно, как могло.

– Да – совершенно серьезно соглашается Влад – с вами мир порой не кажется таким безнадежным.

– И не только с нами – замечает Лале – еще и брат твой, Раду. Такой милый мальчишка! А красивый какой..

Она кидает многозначительный взгляд на Аслана, как бы прося его вставить одну из своих шуток, которые сейчас как никогда необходимы.

Тот понимает ее без слов и кивает:

– Да уж, действительно, такой красавец – глаз не оторвать.. Не то что его старший братец!

Однако, эта шутка не вызывает у Влада и легкой улыбки:

– Раду, да.. только он слишком сильно стал любить Османскую империю, а свою родную страну забывает.

– Он же ребенок – жмет плечами Аслан – с ним хорошо обращаются, и в школе все время поют о славе и мудрости османов..

Но тут же, осознав, что ляпнул, бросает на подругу сконфуженный взгляд:

– Прости, Лале..

– Ничего – отмахивается она – я больше другого боюсь.

– Чего?

– Того, что будет. Дальше, при правлении Мехмеда.. Дядя Мурад был справедливым и мудрым правителем, но при всем уважении к нему, не уверена, что его решение не было поспешным.. ну какой из Мехмеда падишах? Я была сегодня у..

Но Лале тут же закусывает язык. Она решает не упоминать о своей незапланированной встречи с кузином во имя избежания возможных проблем. Может, если она ничего никому не скажет, Мехмед и сам вскоре забудет произошедшее.

Быть может, он все-таки осознает, что титул султана дает не только огромную власть, но вместе с ней налагает и не меньшую ответственность. И что в подобном сане растрачиваться на мстительность по личным счетам будет совсем немудрым решением?

– Была сегодня у?.. – напоминает Аслан, так как Лале замолкает.

– Была сегодня у Дайе-хатун – быстро выкручивается она – по просьбе моей наставницы, они были давними подругами. Так вот она сказала, что дядя Мурад уже покинул Эдирне, а сегодня за ним отправляется последний полк его янычар. А завтра..

– Завтра День Первого Указа Мехмеда – мрачно заканчивает за нее Влад.

– Страшно представить, каким он будет – соглашается Аслан – хотя, вряд ли уже может быть хуже, чем есть.

Последние слова он говорит пониженным голосом и значительно тише, на тот случай, если вдруг рядом незаметно окажутся чьи-то чужие уши.

– Ну что он еще сможет сделать? – продолжает он – прикажет, чтоб школу в гарем перенесли? Или в поход на Византию отправится..

При последний словах Аслан уже усмехается, Лале не сдерживается и хихикает, закрыв рот ладошкой      , и даже правый уголок рта Влада, вроде как, слегка дергается.. когда на тропинке вдруг слышатся чьи-то медленные, приближающиеся шаги.

-8-

– Сюда! – Лале вскакивает первее друзей, и тут же толкает их в кусты раньше, чем они успевают окончательно обрести равновесие. В итоге, они втроем чуть ли не единым кубарем в самый последний момент успевают убраться с обозримого места.

Лале сама не знает, зачем она это делает. По большому счету, было не запрещено гулять в это время, и они просто смотрели за звезды. Даже дядя Мурад не запрещал подобные прогулки.. Но ведь в том все и дело – то был дядя Мурад: мудрый, справедливый и великодушный правитель, совсем как его третий сын Хасан. А вот тот, кто стал падишахом ныне..

Хотя, толкая друзей в кусты, вряд ли Лале опасалась, что сейчас увидит в саду Мехмеда, вырыскивающего, за чтобы зацепиться в жизни своей хамоватой кузины, «бойкость» которой ему нравилась лишь до тех пор, пока не была направлена в его сторону.

Наверное, это получилось чисто инстинктивно, по наитию – и, как всегда, чутье ее не подвело. Потому что едва они окончательно утихают, сидя друг у друга на подошвах и бурча недовольства, она слышит голос своей наставницы – очевидно, одной из тех фигур, что сюда идут.

– .. милая Дайе, может, назад повернем? Слишком длинный путь для твоих больных ног.

Дайе? Та самая наставница Мехмеда, которой она должна была донести шкатулку?

Любопытство пересиливает, и Лале осторожно выглядывает через кусты, силясь увидеть эту женщину. И вот чуть поодаль вырисовывается силуэт ее наставницы, а рядом с ней – более худенький, но высокий – силуэт другой женщины. Лале не может знать наверняка в таком плохом освещении и на таком расстоянии – но судя по всему, Дайе-хатун несколько старше ее наставницы. Впрочем, сейчас женщина чуть поворачивает к ней голову и возражает:

– Нет, я дойду. Домик Хюмы уже близко.

Хюмы?

Лале чувствует, как задвигались ее локти – друзья, тоже снедаемые любопытством, пытаются из-под нее подобраться к кустам и тоже что-нибудь увидеть. Она шикает на них, заставляя вернуться обратно, и наклонившись, быстро шепчет:

– Там моя наставница и няня Мехмеда. А Хюма.. – она вновь глядит сквозь кусты, боясь упустить женщин, после чего опять склоняется к мальчикам – а Хюма эта и есть та хозяйка заброшенного дома в саду.

– Твоего тайного места? – уточняет Влад.

– Выходит, не такое оно и тайное, если уже даже твоя наставница туда ходит – резонно замечает Аслан.

– Это и странно – признается Лале, вновь глядя на женщин через ветки – для чего-то же они туда идут. Зачем им просто так поздним вечером так далеко ходить…

Но тут их всех троих, будто по щелчку, осеняет страшная догадка:

– Момпен!

Они говорят пусть это пусть и шепотом, но одновременно и, если бы не активная болтовня наставниц, да шум ветра – скорее всего их бы услышали.

– Собака! – ахает Лале – они же ее увидят, если пойдут туда..

– Может, они уже не первый раз туда идут? – предполагает Аслан – значит, уже видели ее и..

– Ты не знаешь Шахи-хатун – перебивает она его – если бы она узнала, что я все равно оставила эту собаку, еще и поселила ее там, еще и..

Картины!

Но этого она сказать не может, потому что оба ее друга об этом не знают. Потому она лишь прикусывает язык – что ж, ладно. Портрет Хасана она хотя бы спрятала, но вот что делать с Момпен..

Женщины уже скрываются на тропинке, ведущей глубже в сад к домику, как Лале осторожно выбирается из кустов.

– Ты куда? – хмурится Аслан.

– Я должна пойти за ними. Там собака! Может, мне удастся как-то ее приманить, или.. что-нибудь придумаю.

– Я с тобой – он тоже выбирается, стараясь не создавать шуму. Следом за ним, не отставая и на шаг, возникает и силуэт Влада:

– Я тоже.

– Такой толпой мы даже птиц распугаем! – возмущается Лале.

– Ну птицам, в отличии от этих дам, не под закат лет – усмехается Аслан – они нас не услышат.

– Больше времени тратим – соглашается Влад – пошли скорей.