Автобус не спеша продолжал движение, а наш гид рассказал немного о себе, о своём отношении к СССР вообще, знании русского языка в частности и попросил называть себя Вениамином, или попросту Веней. «Вейкко-Венька» – именно так его зовут русские друзья. Он из очень небогатой рабочей финской семьи, в которой и отец, и мать – члены финской компартии; кстати, Веня тоже член её молодёжного крыла, финского комсомола. Высшее образование в Финляндии – очень дорогая вещь, которую могут себе позволить лишь весьма обеспеченные люди. Веня с детства мечтал стать врачом, вот финская компартия и отправила его учиться в Ленинградский медицинский институт, пятый курс которого он только что успешно окончил. Казалось бы, можно только порадоваться за парня, но после завершения учёбы ему предстоят такие испытания, что даже не ясно – радоваться или огорчаться.
Дело в том, что ассоциация финских врачей категорически не признавала иностранное медицинское образование. Тогда, в той самой поездке, мы познакомились со структурой финского медицинского образования. Оказалось, что даже после окончания финского института диплом получишь только через три года, которые проведёшь в государственной больнице, работая при этом кем-то типа медицинской сестры или фельдшера. Затем ещё несколько лет работы в государственной структуре, но уже доктором – и только потом сможешь заняться частной практикой. Врачебная специальность – одна из самых высокооплачиваемых в стране, но большие доходы имеют только частнопрактикующие доктора.
Что же касается иностранного образования, то тут намного сложнее: в финском языке практически отсутствуют иностранные слова, даже названия всем известных стран у финнов свои. Так, Россия называется Венайя, Франция – Ранска, да и саму Финляндию финны именуют Суоми, а себя – суомалайсет. То же самое относится и к другим понятиям, особенно техническим и биологическим. Поэтому врачу, получившему образование за пределами Финской Республики, придётся заново сдавать все экзамены экстерном, но уже на финском языке, и только после этого пройти путь обычного финского доктора.
Каждое лето Вениамин приезжает на каникулы на родину, но не отдыхать, а работать:
– Надо немного деньжат подкопить, чтобы экзамены сдавать, они же все платные. Когда в Ленинграде диплом получу, начну сдавать, а то даже санитаром в больницу не возьмут.
А вот и отель, где мы должны провести ночь, – четырёхэтажное здание с лифтом, столпившись у которого мы встретились со львовской группой, покидающей это временное пристанище. В нас безошибочно признали соотечественников и сразу же надавали массу ценнейшей информации:
– Ребята, если это у вас первая гостиница, то учтите: водку можно продать только здесь и только сегодня. Можете оставить бутылки на столе, можете положить под подушку или одеяло, неважно. Главное – достаньте их из чемодана и смело уходите на экскурсию. Вернётесь – на том же самом месте будут лежать марки, по двадцать за каждую бутылку. Завтра в этой, а затем в любой другой гостинице этот номер не пройдёт: финны чётко отслеживают наши маршруты и знают, какой отель у нас первый. Так что не теряйтесь.
Нас с Валентином поселили вместе, девчонок – Раю и ленинградок – также, и мы разбежались по номерам – передохнуть и привести себя в порядок. Затем – обед и первая экскурсия.
Перед обедом мы по совету львовских товарищей положили водку под подушки: я одну, а Валя – то ли две, то ли три. Ещё он сделал одну вещь, удивившую меня: переложил свои вещи в чемодане по-новому и при этом то слегка загибал конец майки, то оставлял на светлой рубашке тёмную коротенькую ниточку.
– Валь, зачем ты это делаешь?
– Хочу посмотреть, полезет кто-нибудь в мои вещи или нас только пугали для вида.
После обеда в гостиничном ресторане мы отправились на экскурсию по городу. Про питание во время нашего турне по стране совсем не хочется вспоминать. В наших студенческих столовых кормили, пожалуй, получше. Завтраки, к примеру, были такие, что не только наесться, но даже слегка утолить голод невозможно: варёное яйцо, кусочек сыра, масло, два куска хлеба и одна чашка чая или кофе… Ну разве этого хватит взрослым мужикам? Да и девушки тоже жаловались на это «изобилие» на столе. Впоследствии я узнал, что такой завтрак называется «континентальный».
Ремарка 7. Но прежде чем я начну свой рассказ, не грех хоть немного узнать о том, что такое Лахти и чем он знаменит, коли нас в первую очередь привезли туда.
В 1969 году, как и сейчас, Лахти находился на седьмом месте среди финских городов. Но если тогда там было чуть больше 65 тысяч жителей, то сейчас – свыше 100 тысяч. Это один из крупнейших культурных центров страны, а что касается спорта, то Лахти – бесспорный лидер. Город известен в международном масштабе своими Лахтинскими играми по лыжным видам спорта, которые проводятся начиная с 1923 года. Город трижды подавал заявки на организацию зимних Олимпийских игр – 1964, 1968 и 1972 годов, однако уступил Инсбруку, Греноблю и Саппоро соответственно.
С осмотра знаменитых лахтинских трамплинов и началась наша автобусная экскурсия. После того как Международный олимпийский комитет в третий раз подряд отказал городу в праве проведения зимних Олимпиад, лыжный комплекс уже не менялся. Мы поднялись на смотровую площадку самого большого трамплина и рассмотрели и город, и его окрестности. Трамплины меня просто поразили. Я всегда был большим любителем наблюдать за соревнованиями летающих лыжников, а теперь вот сам оказался даже выше той точки, с которой начинают свой разгон спортсмены. Это впечатляло.
Об остальных экскурсиях ничего вспомнить не могу, наверное, это были обычные архитектурные памятники, которых за свою жизнь я повидал немало.
Когда мы вернулись в гостиницу, то сразу же заглянули под подушки. Там действительно лежали деньги – у меня две бумажки по десять марок каждая. Я впервые держал в руках валюту зарубежного государства. После этого я посмотрел на Валентина, который с недоумевающим видом перекладывал вещи в чемодане.
– Представляешь, досмотр провели так аккуратно, что я бы и не заметил. Но ни одного моего «маячка» не сохранилось. Нет-нет, ничего не подложили, – как бы в ответ на мой невысказанный вопрос добавил он и заключил: – Надо же, кагэбэшник-то не обманул.
Я лихорадочно пересмотрел свои вещи. Как они лежали в чемодане, конечно же, не запомнил, но и нового в нём ничего не было.
Валя без особого интереса пересчитал деньги, которые обнаружил под подушкой, и позвал меня поскорее собираться на ужин:
– А то что-то есть захотелось.
После ужина в номере руководителя состоялось оперативное совещание. Это приглашение ещё в вестибюле отеля сопровождалось неожиданной просьбой, скорее приказом:
– Всем после ужина явиться с бутылкой водки.
В отличие от нас, у шефа был двухкомнатный люкс, где смогли разместиться все члены группы. Начальник выбрал себе помощника – кого-то из секретарей сибирских обкомов. Вначале у нас по списку принимали водку с нашими подписями о её сдаче. Оказалось, около десяти человек явились без бутылок. Руководитель тут же решил этот вопрос, заявив, что по возвращении в Москву он должен написать характеристики на каждого и от того, что он там напишет, зависит дальнейшая карьера каждого из присутствующих. Через несколько минут недостающие бутылки, кроме одной, стояли в углу. При этом всё тот же странный парень в чёрном костюме, которого все теперь звали «доцент», заявил, что он категорически не приемлет алкоголь и поэтому водку не привёз.
Начался второй акт. Нам, опять же под роспись в ведомости, выдали по шестьдесят пять финских марок. А расписывались-то мы за шестьдесят семь с мелочью! Но руководитель группы объяснил, что нам предстоят коллективные траты. Например, на цветы к мемориальной доске на доме, где жил Ленин, но остаток мы получим в последний день пребывания в Финляндии. Многие поначалу заворчали, но такое объяснение удовлетворило недовольных. А когда нас подозвали к столу и в гранёные стаканы (откуда только они взялись в таком количестве в этом маленьком финском городке?) разлили три бутылки из стоящих в углу и дали по бутерброду с колбасой, все окончательно успокоились и под поздравление с тем, что мы благополучно оказались в этой стране, дружно сдвинули стаканы и выпили. Водка была тёплой.
