– Гриша, мы с тобой дружим уже более пятнадцати лет. Можешь мне поверить. Я сегодня в пять часов снимаюсь и ухожу в море к Малаккскому проливу. Без штурмана, связиста и механика я не выйду. Сорвётся задание на уровне государственного. Не выйти я не могу. Сам понимаешь, что не освободить их мы не можем.

Кречет шумно выдохнул воздух, подумал немного и потом сказал:

– Нужны деньги, большие деньги. Они у тебя есть? Или придётся все же ждать утра и потом эта грязь выйдет на командование флотом.

Матвеев представил, что будет, если о происшествии узнает Литовченко.

– А есть другие варианты? Нет. Значит деньги есть.

– Ну, тогда я попробую переговорить с начальником этого отделения майором Сивохлыстом. Интереснейшая личность, но за деньги, по-моему, сделает все.

– Тогда я на корабль за деньгами. Много надо?

– Не меньше десяти тысяч баксов. Если нет, скажи сразу. И не будем пробовать. Сам понимаешь, времена такие сейчас.

– Есть деньги. Будут! – твёрдо сказал Матвеев.

– Тогда ты на машине давай за деньгами, а я перекурю и подожду тебя.

Матвеев уехал. Кречет перекурил, ожидая его у входа в отделение милиции. Милиционеры выходили из отделения и с недоумением смотрели на коменданта, курившего у входа в отделение.

А Кречет думал, как получше решить проблему. У милиции и комендатуры свои счёты, свои пути решения вопросов, свои разговоры. Иногда руководители милиции обращались к Кречету для решения своих проблем, иногда он, когда требовала обстановка, обращался к ним. Так и жили.

Через минут пятнадцать к отделению милиции подъехал Матвеев и передал Кречету пакет с деньгами.

– Портфель есть? – спросил Кречет.

Матвеев подал ему небольшой дипломат.

Кречет небрежно кинул туда пакет и скрылся за дверями отделения.

Через полчаса он показался в дверях с Кимом, Кузьминым и Потоцким. Подал дипломат Матвееву и сказал:

– Деньги все там. Удалось договориться так. Я решу его проблему, а таковая, Слава Богу есть, а он решил нашу без выхода на командование флота. И убирай, Саша, срочно этих ребят из города. Я за их жизни и благополучие ручаться не могу.

Матвеев пожал ему руку.

– Я должен тебе что-нибудь, Гриша?

– Не говори так! – поморщился Кречет, – я тебе жизнью жены обязан. Какие между нами счеты?

В каюте Матвеева стояли, потупив головы, Ким, Кузьмин и Потоцкий.

– Что можете сказать? – спросил Матвеев, окидывая взглядом вошедших.

Кузьмин выпрямился и тихо сказал:

– Это не мы. Это он ударил Славу первым, а Славик ответил, а дальше понеслось. Потом пришла милиция и забрали нас, а их отпустили. В милиции забрали все наши деньги и не вернули.

– Понятно, – зевнул Матвеев. – Бог вас рассудит, а вот то, что вы подрались с самим «Сибиряком» это уже очень плохо. Ладно, уходим завтра в море, а там посмотрим, – он опять зевнул в кулачок, – давайте спать. Завтрак будет завтра. Утром съемка.

– Мы вас никогда больше не подведём. Мы понимаем свою вину, Александр Иванович. А как вы узнали, что мы в ментуре? Комендант сообщил?

– Нет, все проще. Официантка Ниночка позвонила из ресторана на корабль и попросила меня вам помочь. А дальше дело техники. Я не могу завтра выйти в море без штурмана, связиста и одного из механиков. Сейчас бегом в санчасть и отдыхать. Скажите Андрею Михайловичу, чтобы привёл вас в порядок. Ну ладно там Потоцкий или Ким. Они на мостик навряд ли попадут, а вот ты, Алексей, о чем думаешь с этим фингалом делать? Ведь адмирал Литовченко завтра же начнёт вопросы задавать. А нам это не надо. Так что вперёд в санчасть и никаких разговоров.

Толкая друг друга, офицеры вышли из каюты командира.

За дверью раздался дружный смех. Услышав его, командир тоже усмехнулся.

Через минут пятнадцать в дверь командира раздался острожный стук.

– Да, войдите. Кто там?

Дверь отворилась, и в каюту вошёл давешний особист.

– Разрешите, Александр Иванович?

– Да входите, слушаю вас!

– Александр Иванович, я узнал по своим каналам, что офицеры Ким, Кузьмин и Потоцкий попали из ресторана в отделение милиции и против них возбуждено уголовное дело в связи с дракой с «Сибиряком» и его друзьями и охраной. Я правильно излагаю?

Командир поморщился. Откуда особист, прибывший на корабль всего час назад, мог столько знать о корабле и самых насущных проблемах.

Выдержав паузу, он ответил:

– Правильно. Все правильно. Дела вроде нет, а так это моя головная боль. Я не могу идти в море с людьми, которых не знаю, а связист, штурман и механик – э т о о д н и и з г л а в н ы х л ю д е й. И б е з н и х я в м о р е тоже не пойду, ибо не буду уверен, что смогу выполнить поставленную мне задачу.

– Я это понимаю, Александр Иванович. Вы меня не поняли. Я хочу помочь вам. Поэтому предлагаю дружбу. Считайте, что я тот священник, которому можно доверить на исповеди самые сокровенные проблемы. А я сделаю все, чтобы вам помочь. Я особист – это так. Но для меня главная задача, чтобы вы и корабль выполнили поставленные командованием задачи. Вы не можете противостоять этому мошеннику контр-адмиралу Литовченко, а я могу что-то сделать. Дело по ребятам возбуждаться не будет – это мне обещали. Нашли свидетелей мои друзья и их невиновность установлена. И я буду делать все, чтобы помочь вам выполнять свои задачи. Если правильно понимать, то буду прикрывать вашу спину. Это моя основная задача на поход. Она поставлена мне моим командованием. Я понимаю, что задача сложная. Но я сделаю все, что в силах. А если будет необходимость, то я могу помимо вас и Литовченко самостоятельно выйти на командование флота и лично на контр-адмирала Верещагина – начальника отдела контрразведки флота. Я ознакомился с делом контр-адмирала Литовченко и знаю, что можно ему сказать, чтобы он сделал так, как будет это надо для пользы дела. Можете поверить, что полномочия у нас тоже особые. У меня есть личное оружие и в случае чего, то я встану рядом с вами.

Командир выдохнул, посмотрел в лицо Петру Павловичу и улыбнулся.

– Будем работать вместе, Петропалыч! Давайте только мою исповедь перенесём на более спокойные времена. Сейчас мне надо выспаться. В пять приготовление, а в шесть съёмка. Потом я выспаться уже не смогу.

Особист пожал протянутую командиром руку и вышел из командирской каюты.

(в море)

Ровно в шесть утра СКР «Яростный» со всем личным составом на борту снялся с якорей и швартовых и направился к Корейскому проливу. Провожающих не было.

И только Кузьмин, беря пеленг с пеленгатора, увидел на причале маленькую девичью фигурку, махавшую уходящему кораблю, и он помахал с сигнального мостика девушке. Ему показалось, что она похожа на Марину.

На траверсе острова Русского корабль принял вертолёт КА-27ас.

Кузьмин всячески прятал замазанный доктором фингал от сидевшего в своём кресле Литовченко.

Литовченко курил кубинскую сигару и смотрел в иллюминатор в набегавшие на нос корабля небольшие волны. Нос корабля был направлен в сторону моря, в небольшой дымке таял остров Русский.

Матвеев, чтобы не нюхать дым сигары, вышел проветриться на левое крыло мостика. Туда привёл командир БЧ-6 летчика, штурмана и бортмеханика с прилетевшего вертолёта.

– Капитан Красук Алексей Павлович! – представился улыбчивый лётчик.

– Лейтенант Верейко Олег Игоревич! – представился высокий и светловолосый штурман.

– Старший прапорщик Фещенко Святослав Вадимович! – представился маленький ростом, и щуплый прапорщик в голубом лётном комбинезоне.

– Размещайтесь, товарищи. Поздравляю с прибытием на «Яростный». Будем служить вместе. Мы вышли на боевую службу приблизительно на три месяца, но сроки могут быть изменены. Многое зависеть будет от вашего вертолёта.