Родился в 1943 году в Приморском крае. Окончил Владимирский политехнический институт. Работал в одном из подмосковных НИИ, где прошёл путь от ведущего конструктора предприятия до заместителя генерального директора. В настоящее время – пенсионер.
Стихи начал писать в 1960-е годы, когда был внештатным корреспондентом Владимирской молодёжной газеты.
Автор десяти поэтических сборников. Член-корреспондент Международной академии наук и искусств (с 2022 г.), член Российского союза писателей. Лауреат Пушкинской премии (2019), премии Джорджа Байрона (2022).
Милан. Костёл Санта-Мария.
Доминиканских трапез скромных зал,
Где паства после литургии
Вкушает чинно то, что Бог послал.
А рядом – «Тайная вечеря»
[1]Двенадцати Апостолов с Христом,
Удивлены, Ему не веря,
Что среди них предатель за столом.
Альсéкко
[2] гения да Винчи
Доминиканцев памятью веков
За трапезой волнуют нынче
Растерянность Христа учеников,
Их жесты, шёпот разговоров,
Смятение в вопросах: «Кто из нас?»,
Неловкость приглушённых споров,
Неверие словам Христа подчас.
А Он спокойно смотрит в лица,
Вкушающие с Ним вместе хлеб, вино,
Хотя и знает, что случится
С Ним завтра утром – всё предрешено:
Суд прокуратора Пилата
И шум толпы: «Распни! Распни Его!»,
Голгофа, крест и смерть, как плата
За грешность человечества всего.
Ну а сегодня в час вечери
Христос Апостолам в Страстной четверг
Евангельский завет доверил:
«Бог есть любовь!
Любовь есть человек!
Любовь есть Божья добродетель,
Одна из трёх – ей главной в жизни быть,
С надеждой, верой разум светел,
Способен без корысти всё простить
По-христиански, без причины,
На Зло ответить искренним Добром…»
Суть той вечери и картины
Соединилась в трапезной в одном:
На Зло – предательство Иуды
За тридцать сиклей
[3] грязных серебром,
Не допуская пересуды,
Христос измене отплатил Добром —
Не указал, кто выдаст страже
Учителя, поцеловав при ней,
Да и да Винчи тайну также
Зашифровал секретом – кто злодей?
Хоть мелочи не скрыл:
монеты
В мешочке, что в трясущейся руке,
Просыпанная соль – приметы:
Несчастье где-то здесь, невдалеке.
Но успокоил Божий Сын Иуду:
«Ну что дрожишь, ступай Искариот,
Винить в предательстве не буду,
Так решено Отцом!
И стража ждёт…»
Процесс создания шедевра
Художника на шаг опередил,
Натурщик, где ж ты, таинств мера,
В себе Добро и Зло объединил.
Христа нашёл да Винчи в хоре,
Церковный певчий кисть заворожил,
Добро таилось в скромном взоре,
Глаз оторвать от образа нет сил.
Прошло три года озарений,
Находок, прорисовок жестов, лиц,
Работ с палитрой светотеней —
Мир вдохновений без границ.
Но иногда бессильны руки,
Как будто Зла седой туман
Осел на слое штукатурки
Там, где Иуда, Пётр и Иоанн.
Как долго прототип злодея
Искал да Винчи:
«Он! Похож!» Но вмиг
Тот образ ускользал, не смея
Явить художнику Иуды лик.
И всё же случай подвернулся!
В канаве сточной пьяница-мужик
От беспробудности очнулся —
Да Винчи взгляд Иуды в нём постиг.
Недолго думая, пьянчугу
Из грязи выволок, привёл в трактир,
Где незнакомцу, словно другу,
Устроил из похмелья щедрый пир.
Тосканского вина кувшины
Художник оплатил не раз, не два,
Пока эскизы для картины
Писал.
Ах! Как созвучна голова
Случайного натурщика идее,
Которая отобрала покой,
Клочок бумаги стал важнее,
Чем холст и краски в мастерской!
А пьяница бубнил: «В фаворе
Я у тебя был раньше! Не узнал?
С меня Христа портрет в соборе
Не за вино, а за флорин
[4] писал!»
Как изменился певчий хора!
Христа с Иудой прототип один!
Да Винчи после разговора
Не пожалел натурщику флорин!
Вот так, возможно и случайно,
Прообразом идеи двух начал —
Добра и Зла, что как ни странно,
Один натурщик для да Винчи стал!
Где-то там, в подсознании тусклом:
Фары встречных машин – по глазам,
Я в пространстве скукоженном, узком
Жизнь доверил свою тормозам.
И теперь в белоснежной палате,
Где за жизнь отвечает хирург,
Сквозь туман слышу голос:
«Считайте!..»
«Раз, два, три…»
Постепенно вокруг
От наркоза сгущаются краски
Фантастически ярких тонов,
Лезут в мозг небылицы и сказки
Из нелепых, но радужных снов.
Вдруг удар, словно молния, в темя,
Темнота…
«Мы теряем его!»
Я лечу сквозь пространство и время
По тоннелю, а там – далеко,
Далеко-далеко…
Или близко —
В голове стёрлась грань бытия —
Свет божественный лунного диска
Растворяет тоннеля края.
А в душе нарастает блаженство,
Лёгкость тела не чувствует боль,
Будто снова вернулся я в детство,
В беззаботность,
И грустный бемоль
Расставания с плотью телесной
Превратился в звенящий диез
Счастья, радости, тайны чудесной,
Где мой возраст растаял, исчез,
Где царят бесконечность и вечность,
Где меня в предначертанный срок
Мама ждёт – её ласка и нежность,
И слова: «Здравствуй! Здравствуй, сынок!
Но навстречу беспечному царству
Не спеши, ты пока не готов!
Я не зря говорю тебе “здравствуй” —
Здравствуй – значит живи, будь здоров!»
Не успел возразить: «Мама! Мама!
Мне с тобой здесь светло и легко!
Все заботы, тревоги и драмы
Где-то там, далеко-далеко…»
Словно молния сердце пронзила
Напряжением тысячи вольт,
В жизнь земную меня возвратила
Нестерпимая резкая боль.
Голоса в сумеречном тумане:
«Слава Богу, не умер, живой!»
И сквозь них, как сквозь сон, слышу мамин:
«Я всегда буду рядом с тобой!»
