В моих беллетристических «поучениях» и «прогнозах» всегда было много игры, иногда комической, даже когда речь шла о проблемах необычайно серьезных, что сегодня каждый может легко констатировать. Потому что были это, например, такие вопросы, как падение римского правила «mater semper certa est», говорящего, что мать всегда ОДНА — в настоящее время законодатели разных государств по-разному оценивают достижение медицины, благодаря которому могут быть две матери: та, от которой происходит яйцеклетка, то есть мать биологическая, и та, которая выносила плод вплоть до родов. Можно ли «нанимать» женщину, чтобы она выносила плод за другую? Одни говорят, что нет. Но если женщина сама НЕ может выносить плод, а хочет иметь собственного ребенка, то есть происходящего из ее организма, из которого взята яйцеклетка? Вот дилемма. Сейчас их множество.
Когда-то я писал об отчаянной борьбе законодателей и юристов с исторически невероятными ситуациями: кто-то является «отчасти» естественным, а «отчасти» создан из протезов, которые заменяют ему потерянные органы, но не может оплатить производителю протезов, который в судебном порядке требует «возврата своей собственности»[14], о том, что в некоей цивилизации генная инженерия делает возможным проектирование формы тела и разума, существует «Главный институт проектирования тела и психики» — ГИПРОТЕПС[15]. Когда я писал о таких вещах, не было еще ни «возможности двух матерей», ни «банков спермы лауреатов Нобелевской премии» (как в США), ни генетической инженерии. Поэтому, чтобы придать некую живость сложности этой проблематики, я облачал ее в юмористические одеяния. И потому МОЖНО удовлетвориться только поверхностной комичностью, несмотря на то, что речь идет о проблемах страшно серьезных. Более того: с каждым годом «чистая фантастичность» многих моих произведений начинает «заполнять и заселять» мир в результате ускорения развития науки вообще, а биологии и технологии манипулирования наследственностью в особенности. На самом деле, когда я писал, я никогда не думал, забавляясь написанным, что эти мои проектируемые далеко в будущее ситуации — дилеммы, сильно запутанные в моральных антиномиях действия (антиномия действия — это такая противоречивость ситуации, когда каждый выход оказывается в каком-то отношении НЕПРАВИЛЬНЫМ, а правильного нет), будут настигнуты действительностью. Поскольку же литературные рецензенты вообще не ориентируются в развитии знания, когда я говорил, что это или то из моих фантазий «осуществилось», они говорили в мой адрес, будто бы я хвастун. Я был скорей удивлен и поражен. Критики даже упрекали меня, что я жалуюсь на отсутствие «Лемографии». В самом деле, в Польше нет монографической и критической работы, охватывающей мое творчество. Это моя потеря, потому что неправда, будто бы писатель является наилучшим знатоком собственного труда[16].
Вопрос «производства ЗЛА» как следствия ускорения «научного прогресса» является сложным. Но также он очень прост в сравнении с нашими требованиями: как мелиористы[17], мы хотели бы, чтобы плоды науки не были отравленными. Между тем эти плоды как орел и решка, аверс и реверс одной монеты: потенциальное «добро» и «зло» приносят неразрывно. Вместе. Благодаря распознанию тактики битвы, которую вирус СПИДа ведет в человеческом организме, мы сможем вторгнуться в эту битву молекулами препаратов, «скроенными» таким образом, чтобы расстроить поразительно точную, как бы «хитрую» стратегию вируса, не дать ему возможность «захватить власть» над клеточным механизмом, и он бесславно погибнет, не причинив уже вреда. И это будет очень хорошо. Но достигнутое искусство «молекулярной кройки» сделает возможным синтез биологического микрооружия, быть может, даже более опасного, чем вирус.
В 1979 году, когда об этом вирусе мы еще ничего не знали, я описал в «Осмотре на месте» последствия войны, которая велась «криптовоенными методами», то есть рассеиванием смертоносных вирусоподобных генов над территорией противника. И это было бы фатальным, если учесть, что контролировать разоружение в масштабе «макро» (ракеты, самолеты, танки) намного проще, чем в масштабе «микро» (как определить, не работает ли другая сторона в подземных лабораториях над оружием, не видимым простым глазом, причем таким оружием, которое, в случае его применения, начнет убивать через 5 или 10 лет — именно на это способен вирус СПИДа?). Но можно ли отказаться от вирусологии? Безусловно, нет. И это типичная антиномия практического действия. Много «ЗЛА» происходит из-за «вовлечения» научных результатов в систему глобальных политических антагонизмов. Например, гонка вооружений с уже появляющимся «интеллектуальным оружием» и т. п. Но бывает зло и независимое от политических конфликтов. Взять хотя бы загрязнение жизненного пространства (биосферы) отходами производства. И наука здесь очень востребована, ибо делает возможным создание, как я их называю, технологий второго порядка, которые должны нивелировать (нейтрализовать, делать безопасными) отрицательные последствия функционирования производственно-энергетических технологий. Впрочем, в общем, ЗЛО, проистекающее из науки, больше бросается в глаза, чем ДОБРО. Телевидение показывает нам искореженные при столкновении железнодорожные вагоны или обгоревший остов самолета, а значит — виноват Стефенсон или братья Райт; но зато многих миллионов людей, живущих благодаря медицине, которой удалось победить эпидемии, чуму, холеру, туберкулез, противодействовать гриппу и т. п. — этих миллионов нам никто ведь не показывает как «хороший результат» научного прогресса.
Следует подчеркнуть, что наука может только предложить нам новое решение старых задач, но не может сама обеспечить внедрение в жизнь всего, что она открыла или изобрела. Между новшеством и его внедрением могут встать непреодолимые экономические барьеры. Достижения в области электроники уже таковы, что практически через каждые несколько лет появляются очередные поколения компьютеров, телевизоров (уже на жидких кристаллах, плоские, как картина, можно повесить на стену), технологий передачи информации, записи, хранения данных (например, при помощи лазеров), а самой большой проблемой для самых богатых является то, что бывшее последним писком техники 2–3 года назад и во что промышленность и заказчики инвестировали МИЛЛИАРДЫ, именно с чисто технической — достижение ЭФФЕКТИВНОСТИ — точки зрения следует выбросить в мусор. И это становится все более затратным, даже слишком дорогим для самых богатых. Поэтому разработчики должны работать так, чтобы «старый» продукт можно было как-то примирить с «новым».
Как рост земной популяции, так и ускорение темпа индустриальных изменений являются различными воплощениями ЭКСПОНЕНЦИАЛЬНОГО роста. Характеризуются они медленным началом и ускорением, возрастающим в такой степени, что экстраполяция на следующее столетие показывает «бесконечно большую» численность жителей Земли или такую последовательность инновационных технореволюций, при которой одна сменяет другую в течение секунд. Безусловно, и то и другое одинаково невозможно. Относительно того, какие открытия и изобретения исторически происходят раньше, а какие позже, то эту последовательность нам устанавливает сама Природа различной степенью препятствий, которые необходимо преодолеть на данном этапе развития.
Я считаю — и мне представляется, что в этом вопросе я, пожалуй, одинок, — что овладение людьми «технологией», которую создала Природа в ходе биогенеза, то есть заимствование у явлений жизни БИОТЕХНОЛОГИИ, повлечет за собой такую глобальную революцию, последствия которой превзойдут как «механическую» революцию (век машин), так и «интеллектрическую» (век компьютеров). Возникнет «технобиосфера», способная к стабильному сосуществованию с биосферой. Но так как это можно счесть моими фантазиями, на этих словах остановлюсь. Сегодня неотложной задачей относительно ЗЛА, производного от науки, является создание спасательных технологий, что требует активности специальных групп «экологического давления». Дополнение, которое «не окупится» ни одному из инвеститоров, а «окупится» только человечеству, является задачей для всех. И эта задача труднейшая из возможных, ибо если действовать призваны «все», то, как правило, почти никто в отдельности не чувствует себя призванным.
