* * *

Война. Всех мужиков призвали.

Потом ребят. В семнадцать брали.

И бабы в вой по ним рыдали -

Почти что всех поубивали.

Добавили еще налоги

(На баб, детишек-где вы боги?!)

От голода среди тайги

Впервые мерли старики.

Но говорят: кому война,

А кой-кому и мать родна.

Деревню просто раздирали

Как воронье, ее клевали.

Брала косая ребятишек,

Но все же мало. Тех мальчишек

И их сестренок лес спасал:

Что взять могли – то отдавал.

* * *

Конец войне, а жизнь все та же,

Посвирепее еще даже.

Подняли головы ублюдки:

Войне конец! Смелее, урки!

А этих урок за войну…

Заполонили всю страну.

Пусть не сидел тот счетовод,

Но уркой стал. И тем живет.

А кто не урка – жилы рвал,

Иначе – на лесоповал.

И дива нет – с петлей на шее

Стал люду хлеб Христа милее.

Когда в глаза лгут раз за разом

Немногим не грозит зараза.

И все. Деревня умерла. -

Так, по инерции была…

Какие только ухищренья,

Чтоб усыпить неволи бденье,

Ни применяли на те поры.

Добыли паспорт – тут же сборы.

Бежать, бежать куда угодно,

Чем смертью умирать голодной,

И жить в разрухе бытия…

Приють людей, земля моя.

* * *

Так получилось, старший дядя

Служил. А после – в Омск, и, глядя

На этот мирный городок,

Решил собрать родню под бок.

Привез он мать с меньшим братишкой,

С стройбата средний, шинель под мышкой.

(Недаром есть «любил, как брата»)

И вскоре мать сказала «свата…»

Ну, в общем, в Омск стучат колеса.

Вагон то вверх, а то с откоса.

Байкал, тоннели начались…

Что мне дарует эта «жисть»?