А так – торжественно и пышно,

Но что же там на деле вышло?

А вышло, что на поселенье,

Годов с двадцатых, как поленья,

Туда сплавляли разный люд:

Экс-зек, кулак – все были тут.

Лесоповал, в горах дороги,

Вкруг зоны, где порядки строги.

Ну, в общем, классика тех лет.

(Я б не сказал: «Следов тех нет».)

Так что народ жил здесь бывалый.

Свой дом в воде был повод малый,

Чтобы печалиться, скорбеть…

Живой – и можно песни петь.

Оттуда, с черных тех времен,

На душу пепел нанесен.

Вползла в те вольные края

Колючей проволки змея.

Я рос, я видел зоны эти,

(Их не держал никто в секрете.)

И жизнь нас часто убеждала,

Что места там еще немало.

Сосед бревно спер – посадили.

Сын Сашка был – мы с ним дружили.

Потом прибрали дядю Лешу…

Он шел, понурый, сквозь порошу.

И как-то к мысли привыкали,

И без печали принимали:

Там может каждый побывать,

Телят с Макаром погонять.

Любое детство, словно призма,

Чиста, прозрачна, чуть капризна.

Что к нам туда ни попадает,

Навеки в душу проникает.

На полотне остались в ряд:

Обрыв, река внизу. Наряд -

Я клоун в детсаду на елке,

Сестра-снежинка мнет иголки.

Там также лесоперевалка.

Щепа, вагоны, бревна, палки.

Меж штабелей нагроможденье,

Дрезины тяжкое сопенье.

И слухи: ногу оторвало,

Там придавило, искромсало.

На сплаве утонул рабочий -

Сначала – страх, потом – не очень.

* * *

Природа… Край какой богатый!

Вбегал на улицы сохатый…

Дальневосточные края.

Где ж твой певец, моя земля?

* * *

И напоследок. Детский сад.

Стоят кроватки к ряду ряд,

Окно большое, высоко.

В нем небо – сладко далеко.

Дня бесконечного тягота

И подконтрольных дел тенета,

Не озорник, в огляд играл…

Неволя – вот что ощущал.

Звучала жизнь из-за забора,

Как вечер приходил нескоро!…

Желаний школа обузданья

Навеки въелась в подсознанье.

Там я учился выживать,

Вниманье чтоб не привлекать.

Совет держал лишь сам с собой

И, как в лесу, топтал путь свой.

Но кожуру носить уменье

Лишь телу дарует спасенье,

А для души сия короста

Лишает все побеги роста.