Глаза парней полезли на лоб! Блеск!
— Ничего себе попадос! — Эмиль, похоже, успел от меня нахвататься жаргонизмов. Мда, дурной пример заразителен. Девушки засмеялись.
…Что делать, — мне пищит она, —
Толпою годы пролетели.
Прошла моя, твоя весна —
Мы оба постареть успели.
Но, друг, послушай: не беда
Неверной младости утрата.
Конечно, я теперь седа,
Немножко, может быть, горбата;
Не то, что в старину была,
Не так жива, не так мила;
Зато (прибавила болтунья)
Открою тайну: я колдунья!…
Эмиль посмотрел на Анри, скривил рот, ухмыляясь: — Хоттабыч, может сразу повесишься? Представь к тебе твоя ундина придет, немножечко горбата, ни так жива, ни так мила! — все вокруг засмеялись. Я тоже. Только Анри был возмущен и Ондина.
— Я же не эта полоумная Наина! — Воскликнула она. Все вообще грохнули. Смеялись от души. Анри с Ондиной, прочем тоже!
— Может уже хватит, — улыбаясь, сказала громко княгиня, — Лис, продолжай пожалуйста!
…Но вот ужасно: колдовство,
Вполне свершилось, по несчастью.
Мое седое божество,
Ко мне пылало новой страстью.
Скривив улыбкой страшный рот,
Могильным голосом урод,
Бормочет мне любви признанье.
Вообрази мое страданье!..
Эмиль опять посмотрел на Анри сочувствующими глазами, тот даже подскочил: — Что?
Я не выдержал и захохотал. Опять все смеялись, особенно Эмиль, вытирая слезы, качал головой: — Не, я лучше с алебардой постою…
Вообще весело было. Девушки, конечно же, переживали больше за юную княжну.
…До утра юная княжна
Лежала, тягостным забвеньем,
Как будто страшным сновиденьем,
Объята — наконец она
Очнулась, пламенным волненьем
И смутным ужасом полна;
Душой летит за наслажденьем,
Кого-то ищет с упоеньем;
«Где ж милый, — шепчет, — где супруг?»…
У некоторых даже слезки опять на глазах появились.
…Одна поближе подошла;
Княжне воздушными перстами
Златую косу заплела
С искусством, в наши дни не новым,
И обвила венцом перловым
Окружность бледного чела.
За нею, скромно взор склоняя,
Потом приближилась другая;
Лазурный, пышный сарафан
Одел Людмилы стройный стан;
Покрылись кудри золотые,
И грудь, и плечи молодые
Фатой, прозрачной, как туман.
Покров завистливый лобзает
Красы, достойные небес,
И обувь легкая сжимает
Две ножки, чудо из чудес.
Княжне последняя девица
Жемчужный пояс подает…
Говоря это, смотрел на Александру. Она раскраснелась. Глаза точно чудо. Как там в одной песне поется — а ее глаза, два брильянта, три карата!
…Но поспешим: рукой их нежной
Раздета сонная княжна;
Прелестна прелестью небрежной,
В одной сорочке белоснежной
Ложится почивать она…
…Что ж наша пленница теперь!
Дрожит как лист, дохнуть не смеет;
Хладеют перси, взор темнеет;
Мгновенный сон от глаз бежит;
Не спит, удвоила вниманье,
Недвижно в темноту глядит…
Всё мрачно, мертвое молчанье!
Лишь сердца слышит трепетанье…
И мнится… шепчет тишина;
Идут — идут к ее постеле;
В подушки прячется княжна —
И вдруг… о страх!., и в самом деле
Раздался шум; озарена
Мгновенным блеском тьма ночная,
Мгновенно дверь отворена;…
Замолчал. Подошел к столику, налил себе в кубок вина. Стал не спеша пить. Вокруг стояла тишина. Оторвал от грозди пару виноградин, съел. Не спеша жевал. Опять глотнул.
— Ты долго еще издеваться будешь? — На меня раздосадовано смотрела Александра. Взгляды остального женского кагала, так же не отличались добротой. Только парни смотрели заинтересованно!
— А в чем дело Саша? — Опять плеснул себе вина. — Мне уже смочить горло нельзя? Я сейчас вообще протест заявлю, пожалуюсь в профсоюз и объявлю забастовку!
— Я не знаю, что ты там объявлять собрался и куда жаловаться. Но имей хоть немного совесть! — Крылышки ее изумительного носика раздувались в ярости!
— Я, между прочим, устал!
— Это ты то устал? — Александра даже задохнулась от возмущения. — Устал языком работать!
— Ничего себе! Я тут вам слух услаждаю, работаю в поте лица, заметь дорогая, бесплатно, а меня еще и оскорбляют! Хорошо хоть вазами и прочими тяжелыми предметами не кидаются. Да я вообще, больше ничего не скажу. — Уселся на другую скамейку, подальше от них. Закинул ногу на ногу. Смотри как их, девчонок всех колбасит. Прямо любо дорого поглядеть! Даже на месте подпрыгивают, как им хочется узнать, кто же это пришел в спальню, нашу юную княжну окучить! Александра поджала губки.
— Лис, — услышал голос княгини, повернулся к ней, — продолжай. Пожалуйста. Очень хочется узнать, как выглядит этот шустрый Черномор. Может он понравиться Людмиле?
Чуть не заржал. Ага, понравиться! Мои глаза смеялись, посмотрел на княгиню. Покачал головой. Потом посмотрел на Александру. Княгиня все поняла.
— Александра, попроси Лиса, пусть дальше расскажет. Очень тебя прошу.
Александра сидела красная. Злилась. Алиса что-то шептала ей на ухо.
— Хорошо! — наконец проговорила божественное дитя, — Лис, пожалуйста, давай дальше?
— И это все? Александра, я подвергся чудовищному оскорблению и чудовищной неблагодарности.
— Ладно, извини, — о второе извинение от принцессы, это дорого стоит! — Что я должна сделать, что бы ты рассказал, что будет дальше?
— Так, — я закатил глаза, — нужно все точно прикинуть, чтобы не прогадать. — Сделал вид, что шепчу что-то, позагибал пальцы. Потом торжествующе посмотрел на девушку! Она даже бледнеть начала.
— Напои меня вином, из своих рук и накорми виноградом!
— Мда, — услышал голос княгини и ее тихий смех.
Александра встала, наполнила кубок, взяла виноградную гроздь, подошла ко мне.
— Присаживайтесь Ваше Высочество.
