Сергей старался подниматься уверенно, даже небрежно, не глядя вниз. Это было трудно, и к тому же здорово болело колено — неудачно прыгнул на трап.

Он ступил на палубу и оглянулся. Глаузинь подбадривающе улыбнулся ему.

Перешагивая через высокие пороги — комингсы, они прошли по узкому коридорчику к салону, где их ожидал капитан судна. Сергей предполагал встретить этакого морского волка, а в дверях салона показался молодой человек лет двадцати пяти, светловолосый, с румянцем на полных щеках.

— Здравствуйте, — сказал он по-русски. — Прошу!

Распахнутый воротник рубашки придавал капитану вид благодушный, домашний, и Сергей почувствовал раздражение: по его мнению, перед государственной границей следовало одеться построже.

Они вошли в салон, сели за стол.

Работа таможенно-пограничной комиссии началась.

Сергей незаметно огляделся.

Отделанный пластиком салон был убран просто и по-морскому изысканно: низкий диван под квадратными иллюминаторами, овальный стол, легкие кресла раковинами. На стене картина: яркие цилиндры, эллипсы, зигзаги. А рядом старинный барометр в строгом черном футляре.

Сергей стал проверять документы, внимательно изучал широкие тонкие листы — коносаменты: документы на груз, который находился в трюмах судна.

Коносаменты оказались в полном порядке.

Лейтенант-пограничник просматривал паспорта команды. Представитель «Инфлота» спрашивал капитана: нужен ли судну ремонт, сколько требуется воды, какие продукты. Глаузинь тоже задал несколько вопросов и вежливо кивал, выслушивая.

В углу салона на миниатюрном письменном столике стояла игрушка: матрос в широченных клешах и берете с помпоном, качаясь в гамаке, растягивал аккордеон. Под гамаком серебрилась крошечная бутылочка рома. И над всем этим — государственный флаг ФРГ.

«Редер» все еще слегка раскачивался после штормового моря. Игрушечный матрос в гамаке тоже не переставал качаться...

По морским законам корабль всегда, в любом порту, в любых водах — частица того государства, под чьим флагом он ходит. Сергей был сейчас в Федеративной Республике Германии. Он не без интереса присматривался к розовощекому капитану, от которого во многом зависит поведение команды на берегу. Еще на катере Глаузинь рассказал, что в прошлый раз, когда «Редер» приходил в Ригу, двоим из команды пришлось остаться на берегу: один был осужден за изнасилование, другой — кажется, боцман — остался в больнице после пьяной драки со своими подчиненными.

В салоне шла вежливая, неторопливая беседа, говорили по-английски. Все формальности были соблюдены, а таможенный досмотр на иностранных судах, приходящих к нам, не производится — мы доверяем своим гостям...

Сергей посмотрел в иллюминатор: «Редер» подходил к Экспортному району.

Капитан выдвинул вделанный в стену ящичек, достал бутылку, разлил коньяк по рюмкам:

— Прошу вас, господа...

Представитель «Инфлота» поблагодарил, выпил и стал раскуривать трубку. Лейтенант-пограничник сидел с невозмутимым лицом, словно ничего не видел и не слышал. Сергей сказал: «Благодарю», — и принялся изучать свою записную книжку, а подняв голову, удивился: Глаузинь поднес рюмку к губам — Глаузинь, старший инспектор таможни, который на польском судне от коньяка отказался...

— Извините, господа, — встал капитан, — я должен отдать распоряжения...

Когда он вышел, Глаузинь блеснул глазами в сторону Сергея:

— Знаете, они из-за какой-то рюмки о «железном занавесе» кричат...

Сергей выпил, сердито подумав: «Прямо великосветский раут... Дипломатия!»

Игрушечный матрос в гамаке беззаботно растягивал аккордеон.

...Тогда, в Главном таможенном управлении, ему сказали: «Нам, товарищ Ястребов, рекомендовал вас райком партии. Согласны ли вы стать одновременно и дипломатом и часовым, или, говоря проще, — таможенником?»

Он умел увлекательно рассказывать, тот человек. Нет, советский таможенник — не скучный чиновник, подозревающий в каждом путешественнике контрабандиста. Настоящий таможенник — это тонкий психолог, умный и находчивый страж экономических рубежей страны. Он должен уметь точно и быстро разгадывать махинации «бизнесменов» разного толка: «туристов»-валютчиков, заезжих спекулянтов, этих любителей наживы.

Но пока что «дипломатия» ограничивалась вежливыми улыбками, а как часовой экономических границ государства инспектор Ястребов себя еще не проявил — им не раскрыто ни одного контрабандного дела...

В салон вошел сухощавый, невысокий моряк, поздоровался и представился: «Старший штурман».

«Капитан прислал, чтоб не скучали», — понял Сергей.

Старший штурман заговорил. Немецкий язык Сергей знал получше английского, он понял, что моряк спрашивает, где в Риге филателистический магазин и как связаться с местными коллекционерами марок.

— Хочу обменяться марками. Не угодно ли взглянуть? Флора и фауна: видите — секвойя... Американский выпуск. А вот крокодил. Думаете, символ какого-нибудь африканского государства? Вовсе нет — марку выпустило княжество Монако! Не забавно ли? Маленькое княжество выпускает столько марок, что доход от их продажи составляет значительную часть бюджета государства.

У старшего штурмана было несколько серий марок на обмен. Ему очень хотелось приобрести советскую серию «Покорители космоса». Можно ли обмениваться марками в Риге? И где? Разумеется, не нарушая правил. Честный обмен — и никакого бизнеса.

«Чудак! — решил Сергей. — Марки и бизнес... Всюду у них бизнес!»

— А вот, взгляните, прошу! — у старшего штурмана даже лоб вспотел от волнения. — Очень редкая марка! Выпущена в 1903 году на острове Киттс-Невис, около Америки. Видите, Колумб рассматривает американский берег в подзорную трубу! Но трубу-то изобрел Галилей, который тогда еще не родился... — старший штурман рассмеялся, счастливый. — Курьез!

Вернулся капитан.

В иллюминаторы был виден Экспортный район порта. Глаузинь многозначительно взглянул на Сергея: «Пора!».

«Редер» подходил к причалу. Сергей встал. Наступает самый торжественный момент. Самый ответственный! Он, Сергей Ястребов, должен пригласить в свою страну иностранцев. Заезжих гостей. Ему опять вспомнились Брестская крепость, разговор с комиссаром в Москве... Чувствуя на себе взгляды Глаузиня, лейтенанта-пограничника, капитана, штурмана — теплые, настороженные, торопящие взгляды — он произнес торжественно и значительно:

— Государственная граница СССР открыта — добро пожаловать!

Глаузинь положил на рычаг телефонную трубку, протер очки:

— «Волоколамск» на подходе. Досмотр будем производить здесь, у причала.

Из окна дежурной комнаты были видны только стены портовых складов, но оба уже знали, что у всех причалов, насколько хватало глаз, стояли корабли.

— Где же он пришвартуется?

— Порт найдет место, — сказал Глаузинь. — Для героев найдет...

— Вольдемар Августович, они спасли в Северном море команду английского танкера, а мы их — досматривать... Неудобно как-то, — пожал плечами Сергей.

Глаузинь улыбнулся:

— Положено.

Они вышли.

На большой асфальтированной площадке поблескивали лаком новенькие «Волги», мощные МАЗы (такие чистенькие, аккуратные — в гости собрались!), тракторы «Беларусь». Громоздились ящики разных размеров — на них было написано: «Рио-де-Жанейро. Советская промышленная выставка».

Порт был забит судами. Балтика на время успокоилась. Мест у причала не было: «Волоколамск» встал борт к борту с пароходом «Буг», и чтобы попасть на него, нужно было сначала пройти через первое судно.

Проходя через кают-компанию «Буга», Сергей увидел: несколько женщин сидели на диване и в креслах, изредка обмениваясь одной-двумя фразами.

При появлении таможенников женщины оживились:

— Вы быстро, товарищи?

— Мы ведь из Лиепаи приехали...

— Три месяца и двенадцать дней... их не было, — запнувшись, проговорила с несмелой улыбкой молодая женщина в цигейковой шубке. И покраснела...