— Но как же он...

— Хитер этот пенсионер, хитер! По предварительным подсчетам, его годовой «доход» от операций с марками — около восьмидесяти тысяч рублей!

— Новыми?

— Вот именно.

— Вот еще, как вы говорите, подробности, — вставила Рита. — Только марок серии «Курлянд» им продано на двенадцать тысяч. Причем на ФРГ из этой суммы приходится почти семь тысяч...

— Рыбник не получал ни посылки, ни валюту за свои отправления, — сказал Вольфсон Сергею. — У ста сорока своих корреспондентов за границей он брал в обмен только марки. А потом продавал их шестистам корреспондентам в Советском Союзе — от Ленинграда до Ташкента, даже дальше... Продавал по ценам в 3, а то и в 15 раз превышающим их фактическую стоимость.

— Та-ак, — протянул Сергей и посмотрел на Риту. — Значит, еще одна история о марках, да? Оказывается, их можно не только читать, но и считать. Марки — та же валюта!..

— Грязная история, — сказала Рита.

Вольфсон кивнул:

— Грязные руки. Они все могут загадить, даже такое романтическое увлечение...

Раздался телефонный звонок. Вольфсон снял трубку и, слушая, потирал ладонью крепкую бритую голову. Потом сказал:

— Хорошо, иду.

И, положив трубку, встал:

— Прошу извинить — дела!

Он крепко пожал им обоим руки.

Некоторое время шли молча, потом Сергей спросил:

— Что же ты мне-то ничего не сказала?

Она тихонько рассмеялась, взяла его под руку:

— Хотела проверить, будешь ли ты меня подозревать или нет. Шучу. Просто, меня пригласили для экспертизы совсем недавно... Когда вами, таможенниками, почти все было раскрыто.

— Почти?

— Видишь ли, такое количество марок, какое они отправляли за границу, магазин в одни руки не дает. Я узнала, через кого эти дельцы их покупали...

Они вышли на набережную.

День выдался редкостный. В воздухе словно растворилась золотистая капелька солнца. Вода в Даугаве стала спокойной, гладкой. Над ней замысловато петляли чайки и, коротко вскрикивая, садились на свои отражения...

— Приглашаю тебя на филателистическую выставку, — сказала вдруг Рита.

— Что-о? Опять на выставку?

— «Африка вчера и сегодня». Во Дворце пионеров. — Она улыбнулась. — Доклад будет делать Гешка. — И добавила: — Ты совсем его забросил...

— Я приду, — сказал Сергей. — Обязательно приду!

Наряд Глаузиня сдавал смену.

— Были приняты теплоход «Черняховск» с грузом кубинского сахара, теплоход «Хорн Балтик» из ФРГ, шведский лесовоз... — говорил он, обращаясь к Сергею. — На отходе два финских судна, и сейчас... — он посмотрел на часы, — через двадцать минут надо выходить встречать пароход из Глазго...

— Очень хорошо, — улыбнулся Сергей. — А как насчет задержаний?

— Не было.

— Очень хорошо.

Глаузинь рассмеялся, легонько стукнул Сергея по плечу и, посерьезнев, протянул руку:

— Счастливого дежурства, товарищ старший инспектор!

Вышли в Рижский залив. Засвежело.

Катер зарывался носом в волну, колкие брызги холодили лицо.

Сергей закурил, глядя на качающийся горизонт — туда, где между небом и морем висел дымок подходящего корабля, и покосился на свои петлицы...

Морские таможенники тоже причастны к романтической жизни портов, кораблей, моряков. Они поднимаются по трапу, который соединял борт корабля со многими землями, под их ногами палуба, на которую обрушивались волны разных океанов, и ветер дальних странствий касается их лиц...

И оттого, что их долг — охранять от грязных рук все, что светло и чисто, это светлое им особенно дорого.