Мыслить во время пения было невозможно, чувство страха, вины и ужаса постепенно уходило, Робин чувствовала, что растворяется в оглушительном пении, которое эхом отражалось от деревянных стен, обретая собственную силу, существующую независимо от певцов, некую развоплощенную силу, вибрирующую в стенах и в ее собственном теле.

Песнопения продолжались дольше, чем когда-либо прежде. Она чувствовала, как пересыхает во рту, и смутно осознавала, что близка к обмороку, но песнопение каким-то образом поддерживало ее, давало силы терпеть голод и боль.

Наконец Уэйс, улыбаясь, объявил окончание, и Робин, несмотря на слабость и некомфортную жару, осталась с ощущением благополучия и эйфории, которые всегда дарили ей песнопения.

— Вы, — тихо сказал Уэйс, — его голос стал еще более хриплым и надтреснутым, чем прежде, — замечательные.

И, несмотря на все, Робин почувствовала иррациональную гордость от одобрения Уэйса.

— Необыкновенные люди, — сказал Уэйс, снова прохаживаясь перед ними взад-вперед. — И вы даже не представляете себе этого, не так ли? — сказал он, улыбаясь, глядя на их вздернутые лица. — Вы не понимаете, что вы такое. Поистине замечательная группа новобранцев. Мы заметили это с момента вашего прибытия. Члены церкви говорили мне: “Они особенные. Возможно, это те, кого мы ждали”.

— Мир стоит на краю пропасти. Без десяти полночь наступает Армагеддон. Противник, возможно, и побеждает, но Благословенное Божество еще не сдалось. Доказательство? Он послал к нам вас — и с вами у нас есть шанс.

— Он уже говорили с вами, используя имеющиеся в его распоряжении средства, сквозь шум материалистического мира. Вот почему вы здесь.

— Но на этой неделе Вы дышали чистым воздухом. Грохот утих, и вы видите и слышите яснее, чем раньше. Настало время для знака от Божественного. Сейчас настал момент, когда вы можете по-настоящему увидеть. Чтобы по-настоящему понять.

Уэйс опустился на колени. Он закрыл глаза. Когда новобранцы смотрели на него, как завороженные, он произнес звонким голосом,

— Благословенное Божество, если Тебе угодно, пошли нам Своего посланника. Пусть Утонувший Пророк придет к нам, сюда, и докажет, что есть жизнь после смерти, что чистый дух живет независимо от материального тела, что награда за служение — жизнь вечная. Благословенное Божество, я верю, что эти люди достойны. Пошли Дайю к нам сейчас же.

В темной жаркой комнате стояла полная тишина. Глаза Уэйса были по-прежнему закрыты.

— Пресвятое Божество, — прошептал он, — пусть она придет.

Наблюдатели издали коллективный вздох.

На сцене из воздуха появилась прозрачная голова девочки. Она улыбалась.

Встревоженная, Робин оглянулась через плечо в поисках проектора, но луча света не было, а стена была сплошной. Она снова повернулась лицом к входу, сердце ее учащенно билось.

У улыбающейся призрачной фигуры росло тело. У нее были длинные черные волосы и длинное белое платье. Она подняла руку и по-детски помахала толпе. Несколько человек помахали ей в ответ. Большинство выглядели испуганными.

Уэйс открыл глаза.

— Ты пришла к нам, — сказал он.

Дайю медленно повернулась к нему лицом. Они могли видеть ее насквозь — Уэйс стоял на коленях позади нее и улыбался сквозь слезы.

— Спасибо, — всхлипывая, сказал Уэйс. — Я опять зову тебя не из эгоистических соображений, ты же знаешь… хотя видеть тебя…

Он сглотнул.

— Дайю, — прошептал он, — они готовы?

Дайю медленно повернулась лицом к толпе. Ее глаза пробежались по новобранцам. Она улыбнулась и кивнула.

— Я так и думал, — сказал Уэйс. — Иди, ну, малышка.

Дайю поднесла руку к рту и, казалось, поцеловала новобранцев. Постепенно она стала исчезать из виду, и на короткий миг в темноте показалось только ее лицо. Затем она исчезла.

Наблюдатели были абсолютно неподвижны. Никто не разговаривал, никто не обращался к соседу, чтобы рассказать о том, что они только что увидели. Уэйс поднялся на ноги, вытирая глаза рукавом халата.

— Она возвращается из Рая, когда понимает, что нужна нам. Она подшучивает над своим глупым папой Джеем. Она понимает, что вы слишком особенные, чтобы позволить вам ускользнуть. — А теперь, — тихо сказал Уэйс, — пожалуйста, следуйте за мной в храм.

Глава 35

Девять на вершине…

Человек достигает небесного пути.

И-Цзин или Книга Перемен

Новобранцы поднялись на ноги, когда включился свет. Уэйс спустился и прошел сквозь них, останавливаясь то тут, то там, чтобы поприветствовать некоторых людей по имени, хотя он никогда не был им представлен. Те, кто был удостоен такой чести, выглядели ошеломленными.

— Ровена, — сказал он, улыбаясь Робин. — Я слышал о тебе много хорошего.

— Спасибо, — слабо сказала Робин, позволяя ему сжать обе ее руки в своих.

Люди вокруг Робин смотрели на нее с завистью и все большим уважением, пока Уэйс шел дальше, ведя за собой по лестнице в фермерский дом.

Новобранцы последовали за ним. Поднявшись на верхнюю площадку лестницы, Робин увидела в окнах закат: весь день они провели в темном душном помещении. Ее мучил голод, тело болело от физической работы и от сидения на неудобном полу.

Затем до ее ушей донеслись звуки громкой рок-музыки, доносившиеся из динамиков во дворе. Члены церкви выстроились в две шеренги, проложив дорожку между фермерским домом и храмом, и пели и хлопали в ладоши вместе с песней. Когда Робин вышла на влажный вечерний воздух, заиграл припев.

Мне не нужно, чтобы кто-то рассказывал мне о рае.

Я смотрю на свою дочь и верю…

Робин шла вместе со своими товарищами по службе между рядами поющих прихожан. На нее обрушились струи дождя, и она услышала раскаты грома.

Иногда трудно дышать, Господи,

На дне морском, да-да…

Уэйс повел новобранцев по ступеням в храм, который теперь освещался множеством ламп и свечей.

Центральная пятиугольная сцена превратилась в пятигранный бассейн. Робин поняла, что бассейн был здесь всегда, под тяжелой черной крышкой. Вода внизу казалась угольно-черной из-за темных бортов. Мазу стояла лицом к ним, отражаясь словно в темном зеркале. Она больше не была одета в оранжевое, на ней была длинная белая мантия, такая же, как у ее дочери на потолке наверху. Теперь Уэйс поднялся по ступенькам и встал рядом с ней.

Рок-песня закончилась после того, как все — и прихожане, и новобранцы — вошли в храм. Двери с громким стуком закрылись. Те, кто привел новобранцев на ферму, шепотом приказали им стоять лицом к бассейну, а сами расселись по местам.

Опустошенная от голода, с ноющей болью в желудке, вспотевшая и эмоционально выжатая, Робин могла думать только о том, что прохладная вода выглядит заманчиво. Было бы чудесно погрузиться под воду, пережить несколько мгновений одиночества и умиротворения.

— Сегодня, — сказал Джонатан Уэйс, — у вас есть свободный выбор. Остаться с нами или присоединиться к материалистическому миру. Кто из вас сделает шаг вперед и войдет в бассейн? Переродитесь сегодня ночью. Очиститесь от ложного “я”. Выйдите из очищающей воды как ваше истинное “я”. Кто из вас готов сделать этот первый, необходимый шаг к чистому духом?

Секунду или две никто не двигался. Затем Амандип протиснулся мимо Робин.

— Я.

Прихожане церкви взорвались радостными возгласами и аплодисментами. Джонатан и Мазу протянули руки, сияя. Амандип прошел вперед, поднялся по ступенькам на бортик бассейна, и Джонатан с Мазу дали ему неслышные указания. Он снял кроссовки и носки, шагнул вперед, в бассейн, ненадолго погрузился под воду и появился снова — в очках и смеющийся. По храму разнеслись радостные возгласы и аплодисменты прихожан, когда Джонатан и Мазу помогли промокшему Амандипу выбраться на другой бортик, его спортивный костюм был тяжелым от воды. Он взял свои кроссовки и носки, и пара прихожан вывела его через дверь в задней части храма.

Следующим в бассейн вошел Кайл. Когда он вынырнул из бассейна, то получил такую же восторженную реакцию.