— Ты только что родила и выглядишь совершенно прекрасно, — твердо сказала Робин. — Все так говорят.

— Вот почему ты мне нравишься, Робин, — сказала Илса, слегка поморщившись от восторженного сосания своего сына. — Как дела с Райаном?

— Хорошо, — сказала Робин.

— Сколько уже? 7 месяцев?

— Восемь, — сказала Робин.

— Хм, — сказала Илса, теперь улыбаясь своему ребенку.

— Что это значит?

— Корм это ненавидит. Я видела его лицо, когда вы с Райаном держались за руки возле церкви. И я заметила, что Корм похудел на тонну.

— Он должен был, — сказала Робин, — потому что в прошлом году у него сильно заболела нога.

— Если ты так говоришь… Райан совсем не пьет?

— Нет, я же говорила: он алкоголик. Трезвый два года.

— А… ну, он кажется милым. Он хочет детей, — добавила Илса, бросив взгляд на подругу. — Он говорил мне об этом раньше.

— Мы вряд ли собираемся пытаться завести ребенка, ведь мы знакомы всего восемь месяцев, Илса.

— Корм никогда не хотел детей.

Робин проигнорировал этот комментарий. Она прекрасно знала, что Илса и Ник уже несколько лет надеялись, что они со Страйком станут друг для друга больше, чем партнеры-детективы и лучшие друзья.

— Ты видела Шарлотту в “Мэйл”? — спросила Илса, когда стало ясно, что Робин не собирается обсуждать отцовские побуждения Страйка или их отсутствие. — С этим Дормером?

— Мм, — сказала Робин.

— Я сказала “бедный парень”, но он выглядит достаточно крутым, чтобы справиться с ней… Хотя, Корм тоже, и это не помешало ей испортить его жизнь так сильно, как она только могла.

Шарлотта Кэмпбелл была бывшей невестой Страйка, с которой он то и дело встречался на протяжении шестнадцати лет. Недавно разлученная со своим мужем, Шарлотта теперь активно фигурировала в колонках светской хроники вместе со своим новым бойфрендом Лэндоном Дормером, трижды женатым американским отельером-миллиардером с узкой челюстью. Единственной мыслью Робин, увидев последние фотографии пары, сделанные папарацци, было то, что Шарлотта, хотя и такая же красивая, как всегда, в своем красном платье-комбинации, выглядела странно пустой и с остекленевшими глазами.

В дверь спальни постучали, и вошел муж Илсы.

— Консенсус, — сказал Ник своей жене, — заключается в том, что мы фотографируем перед тем, как разрезать крестильный торт.

— Ну, ты должен дать мне немного больше времени, — сказала взволнованная Илса, — потому что у него была только одна сторона.

— И в других новостях: твоя подруга Бижу пытается заговорить с Кормом, — добавил Ник, ухмыляясь.

— Она мне не подруга, — возразила Илса, — и ты лучше предупреди его, что она полностью чокнутая. Ой, — сердито добавила она, глядя на сына.

В переполненной кухне Страйк все еще стоял возле неразрезанного крестильного торта, а Бижу Уоткинс, чье имя Страйк попросил ее повторить, потому что он не поверил ему в первый раз, подвергала его стремительному потоку ругательств, сплетен о ее работе, перемежающиеся смехом над ее собственными шутками. Она говорила очень громко: Страйк сомневался, что на кухне есть кто-нибудь, кто ее не слышит.

— … с Харкнессом — ты знаешь Джорджа Харкнесса? Королевского адвоката?

— Ага, — солгал Страйк. Либо Бижу воображала, что частные детективы регулярно посещают судебные дела, либо она была из тех людей, которые воображают, что все так же интересуются мелочами и личностями в своей профессии, как и они сами.

— …Так я участвовала в деле Уинтерсона — Дэниел Уинтерсон? Инсайдерская торговля?

— Ага, — сказал Страйк, оглядывая кухню. Райан Мерфи исчез. Страйк надеялся, что он ушел.

— …и мы, очевидно, не могли позволить себе еще одно неправильное судебное разбирательство, поэтому Джерри сказал мне: “Бижу, ты мне нужна в лифчике пуш-ап, у нас есть судья Роулинз….

Она снова захихикала, когда несколько гостей мужского пола посмотрели на Бижу, некоторые ухмыльнулись. Страйк, не ожидавший такого поворота разговора, поймал себя на взгляде на ее декольте. У нее была бесспорно сказочная фигура, тонкая талия, длинные ноги и большая грудь.

— … Ты знаешь, кто такой судья Роулинз, верно? Пирс Роулинз?

— Ага, — снова солгал Страйк.

— Ну, значит, он охочий до дам, так что я иду в суд в таком виде…

Она сжала груди руками и снова издала гортанный смех. Ник, только что появившийся на кухне, поймал взгляд Страйка и усмехнулся.

— …и так, да, мы делали все возможное, и когда пришел вердикт, Джерри сказал мне: “Хорошо, в следующий раз придется идти без трусиков, и ты просто будешь продолжать наклоняться, чтобы поднять свою ручку”.

Она расхохоталась в третий раз. Страйк, который мог только представить, как отреагировали бы две его коллеги-женщины, Робин и бывшая женщина-полицейский Мидж Гринстрит, если бы он начал предлагать эти стратегии получения информации от свидетелей или подозреваемых, ограничился небрежной улыбкой.

В этот момент Робин снова появилась на кухне, одна. Страйк проследил за ней взглядом, пока она пробиралась сквозь толпу к Нику, чтобы что-то ему сказать. Он редко видел, чтобы Робин зачесывала свои светло-рыжие волосы наверх, и это ей шло. Ее светло-голубое платье было гораздо скромнее, чем у Бижу, и выглядело новым: куплено в честь мастера Бенджамина Герберта, подумал Страйк, или специально для Райана Мерфи? Пока он наблюдал, Робин обернулась, увидела его и улыбнулась поверх моря голов.

— Прошу прощения, — сказал он, оборвая Бижу на полуслове, — мне нужно кое с кем поговорить.

Он взял два заранее налитых бокала шампанского, стоявших рядом с крестильным тортом, и проложил себе путь сквозь толпу смеющихся, пьющих друзей и родственников туда, где стояла Робин.

— Привет, — сказал он. В церкви поговорить не удалось, хотя они стояли рядышком у купели, совместно отрекаясь от сатаны. — Хочешь выпить?

— Спасибо, — сказала Робин, беря стакан. — Думала, ты не любишь шампанское?

— Не удалось найти лагер. Ты получила мое письмо?

— О сэре Колине Эденсоре? — спросила Робин, понизив голос. В молчаливом согласии пара отошла от толпы в угол. — Да. Как ни странно, на днях я читала статью о Всеобщей Гуманитарной Церкви. Ты понимаешь, что их штаб-квартира находится примерно в десяти минутах от нашего офиса?

— Руперт-Корт, да, — сказал Страйк. — В прошлый раз, когда я был там, на Уордор-стрит были девушки, которые собирали пожертвования. Тебя привлекает идея встретиться со мной с Эденсором во вторник?

— Определенно, — сказала Робин, которая надеялась, что Страйк предложит это. — Где он хочет встретиться?

— Клуб реформ, он член. Мерфи пришлось уйти? — небрежно спросил Страйк.

— Нет, — сказала Робин, оглядываясь вокруг, — но ему нужно было позвонить по работе. Может быть, он снаружи.

Робин возмутило чувство неловкости, когда она сказала это. Она должна быть в состоянии говорить о своем бойфренде с лучшим другом, но, учитывая отсутствие у Страйка тепла в тех редких случаях, когда Мерфи заходил за ней в офис, ей было трудно.

— Как вчера себя чувствовал Литтлджон? — спросил Страйк.

— Хорошо, — сказала Робин, — но я не думаю, что когда-либо встречала кого-то столь тихого.

— Хорошая перемена после Морриса и Натли, не так ли?

— Ну да, — неуверенно сказала Робин, — но сидеть рядом с кем-то в машине три часа в полной тишине немного нервирует. И если ты ему что-нибудь скажешь, то получишь в ответ ворчание или односложное слово.

Месяц назад Страйку удалось найти нового субподрядчика для детективного агентства. Клайв Литтлджон, немного старше Страйка, тоже служил в отделе специальных расследований и только недавно уволился из армии. Он был крупным и коренастым, с глазами с тяжелыми веками, которые производили впечатление вечной усталости, и с волосами с проседью, которые он продолжал стричь по-военному коротко. На собеседовании он объяснил, что они с женой хотели более стабильной жизни для своих детей-подростков после постоянных потрясений и отсутствия армейской жизни. Судя по свидетельствам последних четырех недель, он был добросовестным и надежным, но Страйк вынужден был признать, что его молчаливость дошла до необычайной крайности, и он до сих пор не мог припомнить, чтобы Литтлджон улыбался.