— Мы уже буквально в пятый раз обращаемся в полицию по поводу церкви. Мы ничего не скрывали.

— Нет, я знаю, я все понимаю, но, черт возьми, Робин, как бы я хотел приехать и забрать тебя. Я застрял с этой чертовой поножовщиной в Саутхолле.

— Я в порядке, — сказала Робин, — на мне нет ни следа. Я вызову такси.

— Не вызывай Убер, ради всего святого, пусть кто-нибудь из копов отвезет тебя домой. Не могу поверить, что они не поймали стрелка.

— Может быть, уже поймали.

— Это не должно занимать у них столько времени, черт возьми!

— Они связались по рации с парой машин, чтобы попытаться отрезать ему путь, но я не знаю, что произошло — либо они не успели вовремя, либо он знал объездную дорогу.

– Возможно, он попадет на камеры. A316, обязательно.

– Да, — сказала Робин. Она чувствовала легкую нервозность, возможно, из-за кофе на голодный желудок. – Слушай, Райан, я, пожалуй, пойду.

– Да, хорошо. Я чертовски рад, что ты в безопасности. Люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, — пробормотала Робин, потому что краем глаза заметила движение, и, когда она положила трубку, Страйк наконец-то появился из своей комнаты для допросов с крайне раздраженным видом.

– Ты все еще здесь, — сказал Страйк, приободрившись при виде ее. — Я подумал, что ты, возможно, ушла. Разве ты не измотана?

— Нет, — сказала Робин, — я чувствую себя… взвинченной.

— На меня тоже так действует стрельба, — сказал Страйк. Что ты скажешь о том, чтобы пойти и купить этот “Макдоналдс”?

— Звучит фантастически, — сказала Робин, убирая мобильник обратно в карман.

Глава 120

Если мы не будем начеку, злу удастся скрыться, а когда оно ускользнет от нас, из оставшихся семян разовьются новые несчастья, ведь зло не умирает легко.

И-Цзин или Книга Перемен

Через сорок минут Страйк и Робин вышли из такси возле круглосуточного Макдональдса на Стрэнде.

— Я возьму все, — сказал Страйк, когда они направились к прилавку. — Ты?

— Эм — Биг Мак и…

— О, черт, что теперь? — прорычал Страйк, когда зазвонил его мобильный. Ответив, он услышал голос Мидж и звук автомобильного двигателя.

— Я думаю, они перевозят Лин. Таша видела, как двое мужчин заходили в офис сегодня днем. Их провели в пристройку, они вышли и снова ушли. Она тогда не поняла, что это полиция, потому что они были в штатском — они проехали прямо мимо меня, я должна была понять, что это полицейские, но, честно говоря, они оба были так ухожены, что я подумала, что это, наверное, гей-парочка, которая убегает. Я жила в этой машине последние три дня, и я устала, — добавила она, защищаясь.

— Мне знакомо это чувство, — сказал Страйк, наблюдая за тем, как Робин делает заказ.

— В следующий момент Ташу вызывают к Чжоу. “Вы, кажется, потеряли это, надеюсь, это не важно”. Они нашли записку в кармане ее мантии. Она вела себя невинно, очевидно…

— Черт возьми, что сейчас происходит?

— Я пытаюсь тебе сказать! Таша подумала, что ей лучше убраться, пока ее тоже не заперли в пристройке…

— Меня не интересует Таша!

— Очаровательно, — сказал голос актрисы на заднем плане.

— О, да за… — сказал Страйк, закрывая глаза и проводя рукой по лицу.

— Из ворот клиники десять минут назад выехал обычный фургон. Мы уверены, что Лин там. Три часа ночи — чертовски странное время для разъездов на фургонах. Кстати, я тебя не разбудила?

— Нет, — сказал Страйк, — послушай…

— Значит, мы в хвосте…

— ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ПОСЛУШАЙ!

Робин, служащие “Макдоналдса” и другие посетители уставились на него. Страйк вышел из ресторана. Оказавшись на тротуаре, он сказал:

— Я не сплю, потому что мою машину только что обстреляли, в ней были я и Робин…

— Что…?

— По моим сведениям, у церкви есть оружие, причем во множестве. В такое время будет очевидно, что вы преследуете этот фургон. Брось это.

— Но…

— Ты не знаешь, что там Лин. Это слишком большой риск. С тобой гражданский — гражданский, который, как им известно, знает слишком много. Узнай номер, а потом езжай домой.

— Но…

— Не спорь со мной, мать твою, — угрожающе произнес Страйк. — Я тебе сказал, что я хочу. Выполняй, блядь.

Он обернулся и увидел, что Робин несет два больших пакета с едой.

— Давай поедим в офисе, — предложила она, не желая привлекать к себе лишнего внимания в ресторане. — Это всего лишь в десяти минутах ходьбы. Тогда мы сможем поговорить как следует.

— Хорошо, — раздраженно сказал Страйк, — но сначала дай мне бургер.

И они пошли по темным улицам в сторону Денмарк-стрит, причем Страйк пересказывал Робин то, что только что сказала Мидж, между большими кусками гамбургера. Он уже принялся за пакет с жареной картошкой, когда они дошли до знакомой черной двери с новым замком, защищенным от вскрытия. Поднявшись наверх, Робин распаковала остатки еды за столом партнеров. Она все еще чувствовала себя бодрой.

Страйк, вскоре поглотивший три гамбургера и два пакета картошки фри, теперь принялся за яблочный пирог. Как и Робин, он не испытывал ни малейшего желания спать. Непосредственное прошлое словно сжималось и растягивалось в его сознании: в один момент ему казалось, что перестрелка произошла неделю назад, в другой — что он только сейчас почувствовал жар пули, пронзившей воздух возле его щеки, и увидел, как разбилось лобовое стекло.

— На что ты смотришь? — спросил он Робин, заметив ее слегка остекленевший взгляд на доску на стене позади него.

Казалось, что она отвлеклась на что-то далекое.

— Я ведь не сказала тебе, что такое третья Божественная тайна? “Живая жертва”?

— Нет, — сказал Страйк.

— ВГЦ — это торговля детьми.

Челюсти Страйка перестали двигаться.

— Что?

— Лишние дети, в основном мальчики, доставляются в центр в Бирмингеме, где они хранятся до момента продажи. Это нелегальная служба усыновления: дети за деньги. Большинство из них отправляется в Америку. Твой друг Джо Джексон, судя по всему, за это отвечает. Судя по тому, что сказала Флора, из ВГЦ уже ушли сотни детей.

— Боже…

— Я должна была догадаться, что здесь что-то не так, учитывая, сколько незащищенного секса у них на ферме Чепменов. Потому что детей там относительно немного, и почти все они выглядят так, как будто их отцами были Джонатан или Тайо. Уэйс сохраняет собственную родословную и, конечно, достаточное количество неродственных девочек, чтобы обеспечить церковь будущими поколениями.

На мгновение потеряв дар речи, Страйк проглотил яблочный пирог и потянулся за пивом, которое он достал из холодильника в офисе.

— Уилл знал из-за Лин, — сказала Робин. — Когда она забеременела, то страшно боялась, что Цин отправят в Бирмингем. Никто из них не мог понять, почему ей разрешили остаться, поэтому я предполагаю, что Лин не понимает, что Уэйс — ее отец… Страйк, я очень волнуюсь за Лин.

— Я тоже, — сказал Страйк, — но Мидж не могла тащиться за этим чертовым фургоном всю ночь, и уж точно не с ее подружкой, приехавшей поразвлечься.

— Это нечестно, — сказала Робин. — Раньше ты позволял — то есть, конечно, я не была твоей девушкой, но ты позволял мне делать что-то в первые дни, когда, технически, я была твоим временным сотрудником. Таша тоже беспокоится о Лин.

— Расследование — это не командный вид спорта. Так что, это открытый секрет, эта торговля детьми?

— Я не знаю. Флора узнала об этом, только когда была беременна. Одна из женщин сказала ей, что ее ребенка собираются продать за большие деньги для славной миссии, но ребенок умер при рождении. За это Флору наказали, — сказала Робин.

— Черт, — сказал Страйк.

Независимо от того, предполагала ли Робин, что ее информация произведет именно такой эффект, Страйк теперь чувствовал себя виноватым за то, что так сурово осудил Флору Брюстер.

— Робин, это просто охренительно, и ты это сделала.

— Только вот, — сказала Робин, которая не была особенно довольна, — это все равно слухи, не так ли? Флора, Уилл и Лин никогда не были в Бирмингемском центре. У нас нет ни малейшего конкретного доказательства торговли людьми.