Луиза подняла голову, глаза ее налились кровью, она выглядела развалившейся, лысина была порезана в нескольких местах, где, несомненно, она брила ее в изнеможении своими артритными руками. Если бы она сломалась в другое время, Робин испытала бы скорее сострадание, чем нетерпение, но в данный момент ее заботило только одно — избежать лишнего внимания или наказания. И меньше всего она хотела, чтобы ее снова обвинили в том, что она причинила страдания другому члену церкви.

— Скажи мне, что делать, — яростно повторила она.

— Там есть подгузники, — прошептала Луиза, из глаз которой все еще текли слезы, когда она указала на одну из картонных коробок, — а вон там — салфетки. Еда ему не понадобится… дай ему воды в чашечке. — Она указала на одну из них на подоконнике. — Оставь газету… его иногда рвет. У него… у него тоже иногда бывают приступы. Постарайся, чтобы он не бился о прутья. А напротив есть ванная, если тебе понадобится.

Луиза поднялась на ноги и на мгновение замерла, глядя на умирающего ребенка. К удивлению Робин, она поднесла пальцы к рту, поцеловала их, а затем осторожно положила на лоб Джейкоба. Затем она молча вышла из комнаты.

Робин медленно подошла к жесткому деревянному стулу, который освободила Луиза, посмотрела на Джейкоба и села.

Мальчик был явно на грани смерти. Это было самое чудовищное, что ей доводилось видеть на ферме Чепменов, и она не понимала, почему именно сегодня, а не когда-нибудь, ее послали ухаживать за ним. Зачем приказывать делать это кому-то, кто лгал и нарушал церковные правила, кто признался, что сомневается в своей преданности церкви?

Какой бы измученной она ни была, Робин думала, что знает ответ. Ее делали соучастницей судьбы Джейкоба. Возможно, в какой-то давно подавляемой части себя Уэйсы знали, что прятать этого ребенка, морить его голодом и не давать ему доступа к медицинской помощи, кроме “духовной работы”, предоставляемой Чжоу, будет считаться преступлением во внешнем мире. Те, кого послали следить за его неуклонным ухудшением состояния и кто не обратился за помощью, несомненно, были бы признаны виновными властями за пределами фермы Чепмен, если бы они когда-нибудь узнали, что произошло. Робин все больше замыкалась в себе, проклиная себя за то, что находилась в этой комнате и не обращалась за помощью для ребенка. Он мог умереть, пока она присматривала за ним, и в этом случае Уэйсы имели бы над ней власть навсегда. Они сказали бы, что это была ее вина, независимо от правды

Тихо и совершенно бессознательно Робин начал шептать.

— Лока Самастах Сукхино Бхаванту… Лока Самастах Сукхино Бхаванту….

Сделав над собой усилие, она остановила себя.

— Я не должна сойти с ума. Я не должна сойти с ума.

Глава 85

Терпение в высшем смысле означает торможение сил.

И-Цзин или Книга Перемен

Зная, что он не может оставаться в окрестностях фермы Чепмен при дневном свете, не попав на камеру, и будучи уверен, что Робин не сможет добраться до периметра до наступления ночи, Страйк зарегистрировался в одном из гостевых домиков близлежащего Фелбриг Лодж, единственного отеля на много миль вокруг. Он намеревался поспать несколько часов, но, хотя обычно мог уснуть на любой поверхности, включая пол, обнаружил, что слишком взвинчен, чтобы расслабиться, даже лежа на кровати с балдахином. Казалось слишком неуместным лежать в уютной, изысканной комнате с кремовыми обоями с рисунком листьев, клетчатыми занавесками, множеством подушек и керамической головой оленя над каминной полкой, когда его разум был полон тревожных мыслей.

Он легкомысленно говорил о том, что если Робин так долго не выйдет на связь, то “зайдет спереди”, но отсутствие пластикового камня заставило его опасаться, что ее опознали как частного детектива и теперь взяли в заложники. Достав телефон, он просмотрел спутниковые снимки фермы Чепмен. Там было много зданий, и Страйк подумал, что вполне вероятно, что в некоторых из них есть подвалы или потайные комнаты.

Конечно, он мог бы обратиться в полицию, но Робин добровольно пришла в церковь, и ему пришлось бы пройти через множество процедурных препятствий, чтобы убедить их в необходимости получения ордера. Страйк не забывал, что в Бирмингеме и Глазго также существуют центры ВГЦ, куда могла быть переведена его партнерша. Что, если она станет новой Дейрдре Доэрти, следов которой не удастся найти, хотя церковь утверждает, что она ушла тринадцать лет назад?

Зазвонил мобильный телефон Страйка: Барклай.

— Что происходит?

— Вчера вечером она тоже не пришла.

— Черт, — сказал Барклай. — Какой план?

— Я буду там ночью, но если она не придет, я вызову полицию.

— Да, — сказал Барклай, — лучше бы ты.

Когда Барклай повесил трубку, Страйк еще некоторое время лежал, уговаривая себя поспать, пока есть возможность, но через двадцать минут сдался. Заварив себе чай в чайнике, он несколько минут стоял, глядя в одно из окон, через которое была видна деревянная джакузи, принадлежащая его комнате.

Его мобильный снова зазвонил: Штырь.

— Что такое?

— Ты должен мне.

— У тебя есть сведения о телефонном звонке Рини?

— Да. Звонок был сделан с номера с кодом 01263. Женщина связалась с тюрьмой, сказала, что она “жена и это срочно”…

— Это точно была женщина? — спросил Страйк, записывая номер.

— Вертухай говорит, что это звучало именно так. Они договорились о времени, когда она ему позвонит. Она сказала, что ее нет дома и она не хочет, чтобы он знал номер ее подруги. — Это все, что я смог достать.

— Хорошо, бабло твое. Давай.

Штырь отключился. Обрадованный тем, что ему есть чем заняться в течение нескольких минут, кроме того, как размышлять о том, что случилось с Робин, Страйк проверил код района, о котором шла речь. Он охватывал большую территорию, включая Кромер, Львиную Пасть, Эйлмертон и даже домик, в котором он сейчас сидел.

Убрав несколько подушек, Страйк уселся на диван, закурил, выпил чаю и пожелал, чтобы часы прошли быстрее, и он смог вернуться на ферму Чепмена.

Глава 86

Шесть на четвертом месте означает:

Ожидание в крови.

Выбраться из ямы.

И-Цзин или Книга Перемен

Робин просидела с Джейкобом весь день. У него действительно был приступ: она пыталась остановить его, чтобы он не ударился о прутья кроватки, и в конце концов он обмяк, и она осторожно уложила его обратно. Она трижды меняла ему подгузники, убирая испачканные в стоявший там для этой цели черный мусорный пакет, и пыталась дать ему воды, но он, похоже, не мог глотать.

В полдень ей принесла еду одна из девочек-подростков, которые четыре ночи назад дежурили у храма. Девочка ничего не сказала ей и старалась не смотреть на Джейкоба. Если не считать этого случая, то Робин осталась в полном одиночестве. Она слышала, как внизу, в фермерском доме, переговариваются люди, и понимала, что это одиночество ей позволили только потому, что спуститься обратно по лестнице, не будучи задержанной, было бы невозможно. Усталость грозила навалиться на нее, несколько раз она задремывала на жестком деревянном стуле и просыпалась, сползая набок.

С течением времени, пытаясь не заснуть, она начала читать страницы газеты, расстеленной на полу. Так она узнала, что премьер-министр Дэвид Кэмерон подал в отставку после того, как страна проголосовала за выход из ЕС, что его место заняла Тереза Мэй и что расследование Чилкота показало, что Великобритания вступила в войну в Ираке до того, как были исчерпаны мирные варианты разоружения.

Информация, от которой Робин так долго отказывалась, информация, не отфильтрованная интерпретацией Джонатана Уэйса, оказывала на нее своеобразное воздействие. Она словно пришла из другой галактики, заставляя ее еще острее ощущать свою изолированность, и в то же время мысленно тянула ее назад, во внешний мир, туда, где никто не знал, что такое “объекты из плоти”, не диктовал, что носить и есть, не пытался регулировать язык, на котором ты думаешь и говоришь.