— …а у Дэва маленькие дети, так что он не захочет отсутствовать несколько недель. Возможно, Мидж, но она никогда раньше не работала под прикрытием. Я знаю, что я тоже нет, не в таком виде, — быстро сказала Робин, прежде чем Страйк успел высказать эту мысль, — Но у меня никогда не срывалось прикрытие, даже когда я каждый день была Венецией Холл в Палате общин.

— А что, если работа продлится несколько недель? — спросил Страйк.

— Тогда это продлится несколько недель, — сказала Робин, слегка пожав плечами.

Так случилось, что Страйк уже решил, что Робин лучше всего подходит для этой работы, но у него был второстепенный мотив для принятия ее предложения. Вынужденная разлука на несколько недель, пока она находилась на ферме Чепмен, могла лишь немного осложнить ее отношения с Райаном Мерфи, но большего Страйк и не хотел. Однако, поскольку он не хотел слишком быстро соглашаться, чтобы его не заподозрили в скрытых мотивах, он просто кивнул и сказал:

— Хорошо, что ж, это может сработать. Однако это нужно обдумать.

— Я знаю. Я не могу носить парик на ферме Чепмен, поэтому подумываю о радикальной стрижке.

— В самом деле? — не подумав, спросил Страйк. Ему нравились ее волосы.

— Придется, я уже несколько лет хожу по окрестностям Руперт-Корта. Последнее, что нам нужно, это чтобы кто-нибудь узнал меня, особенно если они видели, как я вхожу и выхожу из офиса.

— Ладно, справедливо, — сказал Страйк, — но не надо брить голову.

— Я не пытаюсь попасть в общество кришнаитов, — сказала Робин. — Я думала, может быть, короткие и красивого смелого цвета. Девушка с частным образованием, которая хочет выглядеть немного альтернативно, но не настолько радикально, чтобы ее родители напугались и перестали оплачивать ее счета. Может быть, у нее недавно был тяжелый разрыв, и знаешь, теперь ей нужно чувство цели и что-то, что заполнит пространство, где, как она думала, должна была состояться свадьба.

— Ты много думала об этом, — сказал Страйк, усмехнувшись.

— Конечно. Я хочу эту работу.

— Почему? — спросил Страйк. — Почему ты этого так хочешь?

— Меня всегда интересовал контроль разума. Мы коснулись этого на моем курсе в университете.

Робин изучала психологию до того, как бросила университет. Их незавершенные степени были одной из общих черт, которые были у нее и Страйка.

— Окей, это все звучит хорошо. Разработай полное прикрытие, и мы сможем скорректировать график, чтобы ты уделяла приоритетное внимание субботним утрам в храме.

— Единственная проблема — это одежда, — сказала Робин. — Я не выгляжу так, будто у меня куча денег в плане одежды.

— Ты всегда прекрасно выглядишь, — сказал Страйк.

— Спасибо, — сказала Робин, слегка покраснев, — но если я собираюсь убедить ВГЦ, что у меня много денег, вот такие вещи, — она подняла свою сумку через плечо, которой было шесть лет, — не будут этого показывать. Думаю, я могла бы арендовать пару дизайнерских нарядов и сумочек. Я никогда этого не делала, но я знаю, что ты можешь,

— Я мог бы помочь, — неожиданно сказал Страйк. — Ты можешь одолжить что-нибудь у Пру.

— У кого?

— У моей сестры, — сказал Страйк. — Пруденс. Терапевт.

— О, — заинтригованно сказала Робин.

Она встречалась только с двумя из восьми сводных братьев и сестер Страйка, да и то ненадолго. Семья у него была, мягко говоря, непростая. Страйк был внебрачным сыном рок-звезды, с которым встречался всего дважды, и покойной матери, которая пресса обычно описывала как суперпоклонницу. Хотя Робин знала, что Страйк, наконец, согласился впервые встретиться со своей сводной сестрой Пруденс несколько месяцев назад, она понятия не имела, что теперь они в таких отношениях, что она может одолжить дорогую одежду его напарнику-детективу.

— Я думаю, у вас примерно такой же… — Страйк сделал неопределенный жест, вместо того чтобы сказать ‘размер’. — Я попрошу ее. Возможно, тебе придется пойти к ней домой, чтобы примерить это.

— Нет проблем, — сказала Робин, слегка опешив. — Было бы здорово, если бы Пруденс не возражала одолжить вещи совершенно незнакомому человеку.

— Ты не совсем незнакомка, я ей все о тебе рассказал, — сказал Страйк.

— Так… значит, все идет хорошо? — спросила Робин. — Ты и Пруденс?

— Ага, — сказал Страйк. Он сделал еще глоток пива. — Она мне нравится намного больше, чем любой из других детей моего отца — низкая планка, надо признать.

— Тебе нравится Эл, — сказала Робин.

— Расплывчато. Он до сих пор злится на меня, потому что я не пошел на эту чертову вечеринку Рокби. Куда ты направляешься после этого?

— Сменить Дэва в Бекслихите, — сказала Робин, проверяя время на своем телефоне. — Вообще-то мне пора идти. А ты?

— Выходной день. Я отсканирую этот материал в офисе и отправлю тебе по электронной почте, — сказал Страйк, указывая на картонную папку с документами, которую Колин Эденсор передал Робин.

— Отлично, — сказала Робин. — Тогда до завтра.

Глава 6

Шесть на четвертом месте означает:

Завязанный мешок.

Ни порицания, ни похвалы.

И-Цзин или Книга Перемен

Робин провела шестиминутную прогулку от станции “Золотой лев” до станции “Грин-парк”, занимаясь тем, что она решительно приучила себя не делать последние восемь месяцев: размышлениями о Корморане Страйке в любом контексте, кроме работы и дружбы.

Долгожданное осознание того, что она влюблена в своего партнера по работе, пришло к Робин Эллакотт в прошлом году, когда она узнала, что у него был роман, который он тщательно скрывал от нее. В этот момент Робин решила, что единственное, что можно сделать, это разлюбить, и именно в духе этого несколько недель спустя она согласилась на первое свидание с Райаном Мерфи.

С тех пор она делала все возможное, чтобы держать внутреннюю дверь наглухо закрытой для всех чувств, которые она могла испытывать к Страйку, надеясь, что любовь увянет и умрет от недостатка внимания. На практике это означало, что, оставаясь наедине с собой, она решительно отгоняла от себя мысли о нем и отказывалась от сравнений между ним и Мерфи, как это пыталась сделать Илса в день крестин. Когда, несмотря на все усилия, в голову лезли непрошеные воспоминания — то, как Страйк обнимал ее в день свадьбы, или опасный пьяный момент у бара “Ритц” на ее тридцатилетие, когда он дернулся, чтобы поцеловать ее, — она напоминала себе, что ее партнер-детектив — человек, вполне счастливый в одинокой жизни, перемежающейся романами с (обычно роскошными) женщинами. Ему был сорок один год, он никогда не был женат, добровольно жил один в спартанской мансарде над офисом и имел глубоко укоренившуюся склонность возводить барьеры на пути к близости. Хотя в отношении Робин эта сдержанность несколько ослабла, она не забыла, как быстро она вернулась после той ночи в “Ритце”. Короче говоря, Робин теперь пришла к выводу, что чего бы она ни хотела когда-то, Страйк никогда не хотел этого.

Поэтому ей было приятно и легко находиться рядом с Мерфи, который так явно хотел быть с ней. Помимо того, что сотрудник уголовного розыска был красив и умен, их объединяла работа следователя, что составляло весьма приятный контраст с высокооплачиваемым бухгалтером, с которым она развелась и который никогда не понимал предпочтений Робин в отношении эксцентричной и при том небезопасной карьеры, как считал Мэтью. Робин также наслаждалась тем, что у нее снова есть сексуальная жизнь: более того, эта сексуальная жизнь была гораздо более удовлетворяющей, чем та, что была у нее с бывшим мужем.

И все же между ней и Райаном оставалось что-то такое, что ей было трудно определить. Осторожность — пожалуй, лучшее слово для выражения этого чувства, и, как она была уверена, оно проистекает из того факта, что у них обоих за плечами был развалившийся брак. Оба знали, как сильно могут ранить друг друга люди, находящиеся в самых интимных отношениях, и поэтому относились друг к другу с осторожностью. Будучи более мудрой, чем в годы отношений с Мэтью, Робин старалась не говорить о Страйке при Райане, не упоминать о его военном прошлом и не рассказывать историй, выставляющих его в слишком забавном или привлекательном свете. Теперь они с Мерфи поделились множеством подробностей своей истории, но Робин понимала, что она, как и Райан, предлагает отредактированную версию. Возможно, это неизбежно, когда тебе исполнилось тридцать лет. Открыть свое сердце Мэтью, с которым она познакомилась в школе, было очень легко: хотя в то время она считала, что рассказывает все свои секреты, оглядываясь назад, она понимала, как мало на тот момент ей нужно было рассказать. Робин потребовалось полгода, чтобы поговорить с Райаном о жестоком изнасиловании, положившем конец ее университетской карьере, и она умолчала о том, что одним из главных факторов краха ее брака была постоянная ревность и подозрительность Мэтью по отношению к Страйку. Райан, в свою очередь, никогда не рассказывал о том, как он пил, и, как она подозревала, не слишком подробно описал то, как он расстался со своей бывшей женой. Она предполагала, что эти вопросы рано или поздно будут обсуждаться, если отношения продолжатся. А пока личная жизнь без ревнивых ссор и колючих обид была очень приятным изменением.