— Он что, жил здесь? — предположил я, оглядывая мусор.
— Похоже на то.
— Выглядит точно так же, как и в истории со Степаном Кузьмичем. Мы так и не поняли, то ли он не мог или не хотел выходить наружу, то ли его не выпускали.
— Угу… Какой кошмар!
— Вот только это не помешало ему натащить откуда-то кучу консервов и вещей, — продолжил я, постепенно развивая версию. — Сильно сомневаюсь, что оно лежало тут заранее.
У этого человека даже место для костра было — с краю, прямо на полу лежал гнутый стальной противень, на котором было полно серого пепла. Очевидно, что этот бедняга грелся сам и пытался разогревать пищу. Но, черт возьми, почему он просто не ушел отсюда?
— Женя, гляди… — девушка подняла с пола большой кусок картонки, криво исписанный черным углем до самого конца. Сложно было разобрать невнятный почерк, но у Ольги был настоящий талант.
Сбиваясь, делая паузы, она с трудом, но все-таки разбобрала написанное.
Девятое марта. Они появились ночью с туманом. Напали на нас. Ничего не боятся. Мы с Борей ушли к мельнице, но он бросил меня и сбежал. Я заперся наверху. Остальные забаррикадировались неподалеку. Не знаю, что там с ними.
Одиннадцатое марта. Сижу здесь уже третий день. Вывихнул ногу. Снаружи никого не слышно, но я знаю, они здесь. Ищут меня. Не достанут. В окно увидел, как кто-то из наших расставляет капканы.
Пятнадцатое марта. Ночью кто-то кричал. Кажется, я остался один. Кое-как натащил немного еды снизу, выходить наружу не пришлось, а то и меня бы достали. Уходить некуда, этих мест я не знаю. И нога сильно болит.
Шестнадцатое марта. Страшно. Снова приходили. Я слышу этот шорох, скрежет. Эти звуки, они совсем рядом. Так и с ума сойти можно. Еда закончилась.
Восемнадцатое марта. Очень хочется пить. Воды нет, еды тоже. Снизу шум. Тяжко очень. Хотел уйти, нога сильно болит и опухла. Оружия нет. Не знаю, что делать.
Двадцатое марта. Страшно. Помощи ждать неоткуда. Никто не знает, что мы на мельнице. Я последний, до кого они еще не добрались.
Двадцать третье марта. Все, не могу больше. Готовлю веревку. Голод и жажда не оставили выбора.
Двадцать пятое марта. Простите, мы не хотели… Это все Снегирев. Говорил про легкое золото. Не могу больше, не могу. Они за дверью. Если кто найдет меня, похороните по-человечески…
Мы переглянулись.
— Страшные строки. Тот, кто их писал, отчаялся от безысходности.
— Это все? — процедил я, переводя взгляд на исписанный лист картона в ее руках.
— Все. Больше ничего нет, — девушка глянула на оборотную сторону, но там было пусто. — Я не понимаю…
Я тяжко вздохнул. На душе было погано от нахлынувшего напряжения.
— Он пишет «они». Значит, нападавших было много? — тихо предположил я.
— Выходит так, — ответила девушка, зажимая нос. Запах был не очень сильный, но все равно ощутимый. Боже мой, да что тут случилось?
Ответа не было. Эта записка не говорила ни о чем, как и не давала никакого объяснения. Здесь даже воздух, помимо тухлятины был пропитан мистикой и ужасом. Это место стало братской могилой. Несмотря на то, что они были браконьерами, это все-таки люди… И такой жуткой судьбы никому не пожелаешь.
Перерезав веревку, я оттащил остатки тела вниз на лестницу. Затем распахнув окно на потолке, в течении получаса удалось проветрить помещение. Рот и нос пришлось прикрыть носовыми платками. У меня было опасение, что ночевать тут из-за запаха мы не сможем, но к счастью пронесло.
Мы тщательно закрыли входную дверь на металлическую щеколду, а на всякий случай, я дополнительно вбил крючком толстый гвоздь, зафиксировав ее в одном и том же положении. Петли вроде надежные.
Дощатый пол под нами то и дело скрипел, сбивая с толку. Кажется, ночка нам предстоит непростая.
Вполне возможно, что производимый погибшим шум привлекал тех, кто устроил все это безобразие, а потому они и вертелись неподалеку. Но почему они просто не сломали дверь? Ведь он был безоружен!
Сбросив свои вещевые мешки, мы сгребли весь мусор в сторону, а сами разместились на чистом участке, прямо под окном. Развели крохотный костерок.
Пищи почти не было, лишь у меня в заначке завалялся небольшой кусок вяленого мяса. Поделили поровну, хотя, если честно, аппетита не было никакого. Мы находились в постоянном напряжении, хотелось просто выдохнуть, но это было невозможным.
Молчать не получалось.
— Я насчитал девятерых, но, наверное, их было больше, — монотонно пробормотал я, глядя в грязный пол. — Он упомянул, что кто-то из его товарищей просто убежал в лес? Наверняка, были и другие. Страх творит с людьми жуткие вещи. Мало просто умереть, сойти с ума от безнадежности куда хуже…
Слабые тени, рождаемые дрожащим огнем крошечного костерка, скакали по деревянным стенам, отнюдь не способствуя хорошему настроению.
Ольга отхлебнула воды из фляги.
— Слушай, Жень! А что там было про золото?
— В смысле?
— Ну, я так поняла, они пришли сюда или наоборот собирались идти за каким-то золотом, так?
— Вроде бы да, — отозвался я. — Знаешь, вполне может быть, что эта записка бред сумасшедшего. Такое тоже возможно, я видел подобное.
Ольга закусила губу. Было ясно, что она пытается разобраться во всем этом деле, но здесь было слишком много неизвестных. И правильный вывод мог быть любым.
Время потихоньку шло, но как бывает в таких ситуациях, слишком медленно.
— Сколько на часах?
— Девять почти, — я взглянул на циферблат. — Нечего нам обоим всю ночь сидеть и друг на друга смотреть. Думаю, лучше организовать ночное дежурство. Пока один спит, другой бодрствует. Если что, сразу хватаемся за оружие. Дверь закрыта, поэтому неожиданностей быть не должно. Пол деревянный, лестница тоже. Если появится ночной гость, подняться по скрипучей лестнице бесшумно у него просто не получится. Так что все нормально, думаю проблем быть не должно. Отдыхай, а я посижу. Разбужу тебя в час ночи.
— Уверен?
— Ага. Я привыкший. Армия научила.
Ольга легла прямо на пол, сунув под голову свернутый вещевой мешок, в котором лежал уже бесполезный маскхалат. Сон долго не шел, поэтому мы некоторое время перекидывались фразами, но, в конце концов, она заснула.
А я размышлял, не забывая прислушиваться.
Все, с чем я ранее сталкивался в жизни и военной службе, шло вразрез с тем, что я наблюдал здесь, на этой чертовой мельнице. Было не до смеха — а я еще веселился с Матвея Ивановича, когда тот нечистую силу упоминал. Кажись, это правда и объект насмешек превратился в реальность… Черт возьми, ну ведь бред же! И все же, внизу куча трупов, мы наткнулись на висельника, который предпочел сам уйти из жизни, нежели стать добычей тех, кто учудил здесь весь этот бардак. На что же они наткнулись и была ли тут связь с теми кабанами, что мы видели?
Была, определенно была. Слишком много совпадений.
Время текло медленно. Я несколько раз поднимался и подкидывал новые щепки в костерок, подходил к окну. Чтобы не шуметь, снял свои кирзачи. Ходить в носках было куда тише. Да, портянки я давно уже променял на носки, которые я приобрел у того же человека, что воспитывал моего Арчи.
Разглядеть что-либо снаружи было просто невозможно, поэтому я возвращался обратно на свое место. Чтобы не заснуть, бросал в рот кусочки вяленого мяса и то и дело пережевывал его. Это проверенный временем способ, которым часто пользуются дальнобойщики за рулем.
Внизу было тихо.
Постепенно я расслабился и перестал реагировать на редкие посторонние звуки. В какой-то момент, на крышу мельницы села какая-то ночная птица и принялась ходить туда-сюда, цокая когтями по поверхности. Можно было бы встать и грохнуть прикладом по стене, но это могло бы сыграть злую шутку.
С одной стороны — да, факт нападения был. Были последствия. Но это вовсе не значило, что те, кто это сделал, еще здесь. Ведь прошло почти два месяца — кому охота торчать тут безвылазно? Но с другой стороны, угроза никуда не пропала. Лучше перебздеть, чем недобздеть.
