— Ах какое горе! Ну решай сама, Длинноногая Лил. А кто в прошлом месяце жаловался, что нет повода надеть праздничное платье?

— А ты свой килт наденешь, Лазарус?

— Конечно. Можно даже искупаться. Пожалуй, даже придется, потому что до конца дня надо будет вычистить загон и прочие места, чтобы наш дом выглядел более опрятным. И забудь Лазаруса, дорогая, — теперь я снова Билл Смит.

— Не забуду… Билл. Я тоже искупаюсь перед их приездом после жаркого и хлопотного дня: мне надо приготовить угощение, прибрать в доме, выкупать детей и попытаться втолковать им, как разговаривать с незнакомцами. Они же еще не видели людей, дорогой. По-моему, они даже не подозревают, что на свете существует кто-то, кроме нас.

— Ну, они будут молодцами.

Я не сомневался, что так и будет. Мы с Дорой придерживались единых взглядов на воспитание детей. Следовало хвалить их, не ругать, наказывать по необходимости и сразу, а потом забывать обо всем. А отшлепав, немедленно проявить дружелюбие или даже более горячее чувство. Шлепать их приходилось — Дора обычно пользовалась прутиком, — потому что всех отпрысков, которых я породил за несколько столетий, можно было именовать не иначе как сорванцами. Они охотно воспользовались бы любой нашей слабостью. Некоторые из моих жен удивлялись, что я произвожу на свет маленьких чудовищ, но Дора во всем разделяла мои взгляды и в итоге вывела самую цивилизованную породу, числящуюся среди моих потомков.

Когда фургон был уже в километре от нас, я выехал навстречу — и сразу же испытал удивление и разочарование. Это была семья, если можно считать семьей мужчину с двумя взрослыми сыновьями. Не было ни женщин, ни детей. Я подивился их странному представлению о жизни поселенцев.

Младший сын был еще не совсем взрослым: борода его выглядела редкой и клочковатой. Тем не менее даже он был выше и тяжелее меня. И он был самым маленьким из троих. Его отец и брат ехали верхом, а он был возницей — настоящим возницей, поскольку они обходились без ведущего мула. Не видно было никакой живности, кроме мулов. Впрочем, в фургон я заглянуть не пытался.

Их вид мне не понравился, и я решительно отбросил свои мечты о соседях. Теперь я надеялся, что они поселятся подальше, километров за пятьдесят как минимум. У верховых на поясе висели пистолеты, как и положено в стране прыгунов. Я тоже был украшен игольным пистолетом и поясным ножом. Впрочем, у меня с собой было и еще кое-что, но, по-моему, невежливо демонстрировать при встрече незнакомым людям все это снаряжение.

Когда я приблизился, всадники остановились и возница сдержал мулов. Я осадил Бьюлу в десяти шагах от головной пары мулов.

— Привет, — сказал я. — Приветствую вас в Счастливой долине. Я — Билл Смит.

Самый старший из троих оглядел меня с ног до головы. Трудно судить о выражении лица мужчины, когда он зарос бородой, но то малое, что мне удалось увидеть, выражало лишь усталость. Мое лицо было гладко выбрито: в честь гостей я побрился и переоделся в чистое. Я брился потому, что так нравилось Доре, и еще потому, что хотел быть молодым, как она. Я изобразил на лице самое дружелюбное выражение, а про себя подумал: «Даю вам десять секунд, чтобы ответить и объясниться, — иначе не рассчитывайте, что вам удастся вкусно пообедать».

Старший едва уложился в отведенное время. Я уже отсчитал про себя семь шимпанзе, когда из зарослей, покрывавших лицо, выкарабкалась ухмылка.

— Ну что ж, ты весьма любезен, молодой человек.

— Билл Смит, — повторил я. — Но я, кажется, не расслышал вашего имени.

— Наверное, потому, что я не назвал его, — ответил он. — Меня зовут Монтгомери. Для друзей я Монти, а врагов у меня не бывает: долго не живут. Верно, Дарби?

— Да, папаша, — согласился второй верховой.

— Вот это — мой сын Дарби, а там Дэн правит упряжкой. Скажите ему здрасте, ребята.

— Здрасте, — повторили ребята.

— Здравствуйте, Дарби, здравствуйте, Дэн. Монти, а миссис Монтгомери с вами? — Я кивнул в сторону фургона, не пытаясь заглянуть в него; фургон человека — его крепость, так же как и дом.

— Почему ты спрашиваешь об этом?

— Потому, — проговорил я, по-прежнему играя дружелюбного идиота, — что мне надо сообщить миссис Смит, на сколько человек ей придется готовить ужин.

— Хорошо! Вы слышали, мальчики? Нас приглашают на ужин. Очень приветливый человек. Верно, Дэн?

— Верно, папаша.

— Мы с благодарностью примем приглашение. Верно, Дарби?

— Верно, папаша.

Я уже устал от этого эха, но старался сохранить приветливое выражение.

— Монти, вы еще не сказали, сколько вас.

— Ох! Нас только трое. Но есть мы способны за шестерых. — Хлопнув себя по бедру, он расхохотался собственной шутке. — Верно, Дэн?

— Верно, папаша.

— Так что погоняй этих тупиц, Дэн; теперь у нас есть причина поторопить их.

Я остановил готовое сорваться эхо.

— Потише, Монти. Нет необходимости переутомлять мулов.

— Что? Это мои собственные мулы, сынок.

— Они твои и делай с ними, что хочешь, но я поеду вперед, чтобы миссис Смит успела подготовиться к встрече. Я вижу у тебя на руке часы. — Я поглядел на свои собственные. — Хозяйка ожидает вас через час. Или может, вам потребуется больше времени, чтобы добраться, распрячь и напоить ваших мулов?

— А че, эти тупицы потерпят до после ужина. Если приедем пораньше, обождем.

— Нет, — твердо сказал я, — через час, никак не раньше. Вы понимаете, как чувствует себя хозяйка, если гости являются раньше времени? Вы будете мешать ей, и она может испортить ужин. Со своими мулами можете поступать как угодно, но здесь есть хорошее местечко, где можно их напоить: маленький пляж там, где река ближе всего подходит к дому. Удобное место — можно умыться, прежде чем садиться ужинать с дамой. И не являйтесь к нам раньше чем через час.

— У тебя какая-то странная жена… К чему эти церемонии в диких местах?

— Да уж такая, — ответил я. — Домой, Бьюла.

С рыси Бьюла перешла на торопливый галоп, но мне было не по себе от неуютного ощущения между лопатками, пока я не удалился настолько, что меня уже было не достать выстрелом. Среди животных лишь одно опасно по-настоящему. И иногда приходится делать вид, что веришь, будто коварная, как кобра, зверюга ласкова и невинна.

Я не стал останавливаться, чтобы расседлать Бьюлу, и поторопился в дом. Дора услышала мои шаги и встретила меня на пороге.

— Что случилось, дорогой? Беда?

— Возможно. Там трое мужчин, они мне не нравятся. Тем не менее я пригласил их на ужин. Дети поели? Уложи их спать и скажи, что, если высунут нос, мы спустим с них шкуру. Я не говорил приезжим о детях, и не надо упоминать о них в разговоре. Я сейчас осмотрю дом, чтобы ничто не выдало присутствия малышей.

— Попробуем. Да, я покормила их.

Ровно через час Лазарус Лонг встречал гостей у порога своего дома. Они подъехали со стороны пляжа, который Смит показал им. Лазарус решил, что животных напоили, но с легкой укоризной отметил, что не распрягли, хотя ожидание им, безусловно, предстояло долгое. Но он с удовольствием обнаружил, что все трое Монтгомери постарались привести себя в порядок. Возможно, они будут вести себя хорошо; его шестое чувство, предупреждающее об опасности, наверное, чересчур обострилось после долгого пребывания в глуши.

Лазарус был одет в самое лучшее — килт с полной выкладкой; впрочем, эффект портила выгоревшая куртка из Нового Питсбурга. Но она была и в самом деле нарядной и надевалась только на дни рождения детей. В остальные дни он ограничивался рабочим комбинезоном либо собственной шкурой — в зависимости от погоды и рода работы.

Спешившись, Монтгомери остановился и оглядел хозяина:

— Боже, ну и модник!

— В вашу честь, джентльмены. Я храню эту одежду для специальных оказий.

— Да? Весьма благородно с твоей стороны, Рыжий. Верно, Дэн?

— Верно, папаша.

— Монти, меня зовут Билл, а не Рыжий. Можете оставить свои пистолеты в фургоне.