Мать Бальдра. Ее часто путают с Фрейей, богиней плодородия, любви и красоты.

Разглядывая кучу барахла, взятую им на борт, он ухмылялся, вспоминая сельского врача, принявшего множество младенцев практически голыми руками, пока мамаша сидела на коленях своего мужа, который держал ее за ноги и старался пошире развести их в стороны — так, чтобы старый добрый док Хуберт мог стать на колени и подхватить младенца.

Так-то оно так, но пусть эти штуковины все-таки будут при нем, мало ли что может потребоваться — даже если не придется развязывать переметную суму, если все пройдет гладко. Капитан считал, что все должно быть под рукой на случай, если дело пойдет не гладко.

Одна вещь, купленная в Торхейме, не предназначалась для экстренной помощи: последняя и улучшенная модель родильного кресла — с рукоятками, подлокотниками; опоры для бедер, голеней и рук легко перемещались вдоль и вокруг трех осей, причем позу могла выбрать как роженица, так и акушерка. Это чудо технической мысли позволяло матери расположиться — или расположить ее — так, чтобы в момент истины родовой канал открылся шире.

Доктор Хуберт-Шеффилд собрал его в своей каюте, проверил многочисленные регулировки… потом посмотрел на него и нахмурился. Штука-то хорошая, он заплатил за нее большие деньги, даже не поморщившись, но не было в ней любви — она была какая-то обезличенная, словно гильотина.

Руки мужа, его колени были не столь удобны, но, с точки зрения капитана, оба родителя должны вместе пройти это испытание… руки мужа успокаивают роженицу и, поддерживая ее физически и эмоционально, позволют акушерке сосредоточиться на чисто физиологических аспектах.

Муж, прошедший через все это, мог не испытывать сомнений в том, что отец именно он. Даже если какой-то случайный незнакомец сбросил ей свое семя, этот крохотный факт исчезал, поглощенный огромным опытом.

Так что будем делать, док? Возьмем станок? Или пусть его заменят руки Джо? Нужна ли ребятам эта вторая «церемония»? Выдержит ли Джо — физически и эмоционально? Конечно, Ллита здорово отяжелела. И хотя Джо даже к концу срока весил больше — что, если он потеряет сознание и уронит ее в самый неподходящий момент?

Обдумав эти вопросы, Шеффилд вывел управление гравистатом на вспомогательный пульт возле акушерского кресла. Невзирая на все неудобства, рожать она будет здесь. Только в этой каюте хватало места и под рукой были постель и ванна. Ну конечно, если он напутал с датой зачатий, ему придется протискиваться мимо докучливой штуковины, чтобы добраться до своего стола и гардероба, дней пятьдесят, а то и шестьдесят. А потом наконец можно будет разобрать ее и спрятать подальше.

А то, может, удастся продать ее с выгодой на Единогласии — для тех мест подобное совершенство в новинку.

Он разложил кресло, болтами прикрепил его к палубе, поднял на максимальную высоту, поставил перед ним акушерскую табуретку, отрегулировал и ее, после чего обнаружил, что кресло можно опустить сантиметров на десять-двенадцать и при этом останется еще достаточно места для работы. Проделав все это, он уселся в акушерское кресло и принялся возиться с регулировками. Оказалось, что седалище можно приспособить и для особы ростом с него самого, впрочем это неудивительно: на Валгалле встречаются дамы и повыше.

Минерва, по моим расчетам, Ллита перехаживала дней десять. Ребят это не беспокоило, а я старался не привлекать их внимания, поскольку сам тоже не слишком беспокоился: выглядела Ллита хорошо во всех отношениях. Я подготавливал ее не только с помощью наставлений и тренировок, но и с помощью гипноза, чтобы все прошло для нее как можно легче: терпеть не могу лечить родовые травмы у женщин, канал этот должен растягиваться, а не рваться.

Тревожило меня одно: не исключено, что придется свернуть шею уроду. То есть — зачем кокетничать перед собой? — убить новорожденного. Все вычисления, которые я проделал в одну бессонную ночь, оставляли лазейку для риска, и если я ошибся в предположениях, шансы могут оказаться хуже, чем мне хотелось бы думать.

Но если придется, значит — придется.

Я тревожился гораздо больше, чем Ллита. Она, похоже, вообще не волновалась: гипнотическая подготовка давалась мне неплохо.

Но если мне придется это сделать, нужно будет действовать быстро, чем-то отвлечь их внимание в сторону и поскорее убрать скорбные останки подальше от их глаз. А потом заняться жуткой работой: попробовать вновь соединить их эмоционально. В качестве супружеской пары? Не знаю. Быть может, у меня сложится определенное мнение, когда я увижу, что она выносила.

Наконец схватки участились, и я велел им забираться в кресло… условия были легкими, четверть нормального тяготения. Кресло было отрегулировано; натренировавшись, они привыкли к этому положению, Джо устроился внутри, широко расставил ноги, уперся ими в подколенники и чуть прижал — но не крепко, поскольку дергаться не ему. После чего я поднял Ллиту и без особых трудов усадил ему на колени — в этом псевдотяготении она весила менее сорока фунтов… то есть восемнадцать кило.

Она расставила ноги почти горизонтально и подалась вперед. Джо держал ее, чтобы она не провалилась между его бедер.

— Так хорошо, капитан? — спросила она.

— Отлично, — ответил я. В кресле ей было бы, пожалуй, удобнее, но тогда Джо не мог бы обнять ее. Я даже не говорил им, что рожать можно иначе. — Поцелуй ее, Джо, дай я вас пристегну.

Левый ремень — вокруг обоих колен, потом вокруг правых… для ступней я добавил дополнительные упоры, потом обвязал грудь, плечи и бедра Джо так, чтобы он не мог шевельнуться, даже если весь корабль рассыплется на куски, но Ллита была свободна. Руки ее лежали на рукоятках, а его руки пряжкой живого любящего пояса соединились прямо под ее грудью, над выпуклым животом. Он знал, что делать, мы уже тренировались. Когда потребуется, я скажу, чтобы он надавил, но не раньше.

Мой табурет был привинчен к полу. Я надежно присоединил свой ремень безопасности, привязался и напомнил им, что начинается главное — в этом попрактиковаться мы не могли, чтобы не случилось выкидыша.

— Джо, сомкни пальцы, но не мешай ей дышать. Тебе удобно, Ллита?

— А… — едва выдохнула она. — Я… Начинается!

— Терпи, дорогуша!

Я убедился, что левой ногой упираюсь в педаль управления гравистатом, и поглядел на ее живот.

Большой! И как только он напрягся, я переключил гравитацию с одной четверти на два g. Ллита охнула, а младенец дынным семечком выскочил мне прямо в руки.

Я ногой перевел тяготение на привычную для нас четверть земного и быстро оглядел новорожденного. Нормальный мальчишка, красный, морщинистый и некрасивый, поэтому я хлопнул его по попке — и он завопил.

<Опущено>

…девушка, на которой я собирался жениться, вышла замуж и уже завела ребенка. Стоит ли удивляться: ведь я провел целых два года за пределами Единогласия. Но драмы не было; в конце концов, мы уже жили с ней в браке около ста лет назад. Старые друзья. Я поговорил с ней, с ее новым мужем, а потом женился на одной из ее внучек: той, что происходила не от меня. Конечно же, обе девочки были из Говардов: и Лаура, и моя очередная жена из Семейства Фут[47]. Минерва, мы были отличной парой: Лауре двадцать, а я свеженький, после омоложения, выглядел чуть старше тридцати. И у нас было сколько-то там детей… кажется, девять. Через сорок с небольшим лет я ей надоел и она захотела выйти за моего 5-го/7-го кузена Роджера Сперлинга[48]. Меня это не опечалило: я уже начал метаться, как деревенский сквайр. В любом случае, если женщина хочет уйти, не надо ее удерживать. Короче, я присутствовал на их свадьбе.

Роджер с удивлением обнаружил, что моя плантация не была нашей совместной собственностью. А может, он просто не думал, что я оставлю Лауре только ее приданое. Но я не первый раз был богатым — успел научиться. Ему потребовалась утомительная тяжба, чтобы убедиться, что Лауре принадлежит лишь то, что она принесла в семью, с небольшими процентами, а не тысячи гектаров, которыми я владел еще до брака. Во многих отношениях бедным быть проще.