— Добрый вечер, миссис Мейбери.

Гиббонс забрел сюда почти инстинктивно. Хозяйка школы была седовласой вдовой, лет пятидесяти или старше, которая пережила двоих мужей и теперь мечтала о третьем, предпочитая целиком полагаться на себя, чем жить с кем-нибудь из дочерей, невесток или падчериц. Она была из тех, кто разделял энтузиазм Гиббонса в отношении сердечных радостей жизни, но была столь же осторожна, как и он сам. Гиббонс считал ее разумной во всех отношениях и видел бы в ней превосходный объект для женитьбы, если бы не тот неприятный факт, что жили они в различном времени.

Разумеется, он не позволял ей догадаться об этом. Никто не знал о его принадлежности к Семействам Говарда, когда они оба прибыли сюда с первым кораблем. Перед тем как появиться на Земле и организовать миграцию, он прошел омоложение на Секундусе и внешне выглядел лет на тридцать пять или около того. С тех пор он регулярно, каждый год, старил себя; для Элен Мейбери он был ровесником, она дарила ему дружбу и время от времени разделяла с ним общее удовольствие, не пытаясь завладеть им. Он весьма уважал ее.

— Добрый вечер, мистер Гиббонс. Это же Дора! Мы скучали по тебе, дорогая, где ты была? Что случилось?.. Неужели это синяк? — Приглядевшись повнимательней, она заметила, что ребенок весь в саже. Она выпрямилась. — Похоже, просто грязь. Рада видеть ее. Я уже беспокоилась сегодня утром, когда Дора не пришла, как обычно, с детьми Паркинсонов. У Марджи Брендон уже подходил срок… наверное, ты знал?

— Слыхал краем уха. Где можно оставить Дору на несколько минут? Нам надо переговорить. С глазу на глаз.

Глаза миссис Мейбери слегка расширились, и она быстро сказала:

— Вот кушетка… нет, положи ее на мою постель.

Она привела гостей в свою комнату и ничего не сказала по поводу того, что ее белое покрывало запачкается. После того как Гиббонс заверил Дору, что они выйдут буквально на несколько секунд, взрослые вернулись в классную комнату.

Гиббонс объяснил, что случилось.

— Дора не знает, что ее родители погибли. Элен… по-моему, не стоит говорить ей об этом.

Миссис Мейбери подумала.

— Эрнст, а ты уверен, что они оба погибли? Бад мог заметить пожар, если работал на собственном поле, но иногда он работает у мистера Паркинсона.

— Элен, я видел не женскую руку. Разве что у Марджи Брендон на тыльной стороне кисти росли густые черные волосы.

— Нет-нет, это наверняка был Бад. — Она вздохнула. — Значит, девочка осиротела. Бедная маленькая Дора! Такой хороший ребенок. Такой смышленый.

— Элен, ты можешь позаботиться о ней несколько дней? Возьмешься за это?

— Что ты говоришь, Эрнст! Это почти оскорбление. Я буду заботиться о Доре столько, сколько потребуется.

— Извини, не хотел обидеть тебя. По-моему, долго ждать не придется; ее быстро удочерят. А ты тем временем запиши расходы, потом сосчитаем, во что обойдутся еда и кров.

— Эрнст, трат не предвидится. Тратиться придется разве что на еду, а она ест, как птичка. Я могу потратить такие крохи на малышку Марджори Брендон.

— Да? А я попробую подыскать для нее семью. Скажем, Лимеров или кого-нибудь еще.

— Эрнст!

— Элен, не топорщи перышки. Последнее, что сделал ее отец перед смертью: отдал свое дитя мне. И не будь дурой, ведь я до последнего пенни знаю, сколько тебе удалось сберечь, учитывая то, что плату за обучение ты чаще берешь едой, а не деньгами. Это будет сделка на определенную сумму. Лимеры с радостью возьмут ее, найдется и еще несколько желающих. Но я не оставлю здесь Дору, если ты не отнесешься к этому разумно.

Миссис Мейбери помрачнела — а потом вдруг улыбнулась и помолодела на несколько лет.

— Эрнст, ты грубиян. И сукин сын. И еще то, о чем говорят только в постели. Ну хорошо, пусть будут кров и пропитание.

— И обучение. Плюс все дополнительные расходы. Скажем, счета от доктора.

— Трижды сукин сын. Ты всегда платишь за все, так ведь? Мне ли тебя не знать. — Она посмотрела на открытые окна. — Ну-ка отойди в сторонку, и мы завершим сделку поцелуем. Сукин сын.

Они отошли в угол, где никто не мог их видеть, и она отпустила Эрнсту сочный поцелуй, который наверняка поразил бы ее соседей.

— Элен…

Она губами коснулась его губ.

— Сегодня скажу вам — нет, мистер Гиббонс. Придется заняться малышкой.

— Я хотел только попросить не купать ее, пока я не приведу дока Краусмейера, чтобы он обследовал девочку. Так-то она ничего… но возможно все что угодно, от сломанных ребер до сотрясения мозга. О, конечно, можешь раздеть ее и обтереть губкой, от этого ничего не случится, да и доку будет легче ее осмотреть.

— Да, дорогой. Только убери свои блудливые руки с моего зада, чтобы я могла взяться за дело. Итак, ты идешь за доктором.

— Сию секунду, миссис Мейбери.

— Пока, мистер Гиббонс. Оревуар.

Гиббонс велел Баку подождать и направился в «Уолдорф», где, как и рассчитывал, обнаружил доктора Краусмейера — в баре. Врач оторвал взгляд от стакана.

— Эрнст! Что там случилось с домом Харперов?

— Ну а что ты слышал об этом? Бросай свое пойло и бери саквояж. Срочно.

— Ну-ну! Я еще не встречал случаев настолько срочных, чтобы человеку нельзя было прикончить выпивку. Тут забегал Клайд Лимер и угостил всех нас, в том числе и меня, — и ты хочешь, чтобы я оставил даровое питье? Он сказал, что дом Харперов сгорел и все семейство Брендонов погибло. Говорит, что он пытался спасти их, но опоздал.

Гиббонс подумал, что было бы неплохо, если бы однажды темной ночью с Клайдом Лимером и доком Краусмейером произошел бы несчастный случай со смертельным исходом. Но черт побери, если Клайд — не потеря, то в случае гибели дока за дело придется браться самому Гиббонсу, а на его дипломах значится отнюдь не «Эрнст Гиббонс».

К тому же в трезвом состоянии док был хорошим врачом. Но ты сам виноват в этом, сынок: двадцать лет назад ты беседовал с ним и выдал ему субсидию. Что ж, тогда он видел блестящего молодого врача, а начинающего пьяницу не заметил.

— Кстати, раз уж вы упомянули об этом, док, я видел, как Клайд спешил к дому Харперов. И если он говорит, что не успел их спасти, то я вынужден подтвердить его слова. Но погибла не вся семья: их маленькая дочка Дора уцелела.

— Да, конечно, Клайд так и сказал. Он сказал, что не сумел спасти лишь ее родителей.

— Это верно. Вот я и хочу, чтобы ты осмотрел эту маленькую девочку. На теле у нее множество ссадин и синяков, не исключены переломы и внутренние повреждения, а также отравление дымом и, безусловно, сильный эмоциональный шок. Это очень серьезно в таком нежном возрасте. Она сейчас у миссис Мейбери. — Гиббонс помолчал и негромко добавил: — Я полагаю, вам в самом деле следует поспешить, доктор. Как вы считаете?

Доктор Краусмейер уныло поглядел на свою выпивку, а потом выпрямился и сказал:

— Хозяин, будьте добры, спрячьте этот стакан под прилавок — я вернусь. — И он подобрал свою сумку.

Ничего плохого доктор Краусмейер не обнаружил, но дал девочке успокоительное. Гиббонс подождал, пока Дора уснет, а затем отправился подыскивать временное жилье для своего нового скакуна. Он направился к братьям Джонс: «Породистые мулы. Покупаем, продаем, сдаем в пользование, проводим аукционы. Качественные производители». Ипотеку братьям выдал банк Гиббонса.

Минерва, я не планировал этого; все случилось само собой. Я ждал, что Дору удочерят, несколько дней, потом несколько недель и т. д. Первопроходцы относятся к детям иначе, чем городской народ. Те, кто не любит детей, не становятся первопроходцами. Как только их дети выходят из младенческого возраста, они начинают возвращать вложенные в них инвестиции. В краю поселенцев дети — это выгодный актив.

Конечно, я не собирался брать на себя воспитание эфемера, даже не думал, что мне придется заняться этим. Зачем? Необходимости не было никакой. Я уже начал приводить в порядок дела и намеревался покинуть планету в самое ближайшее время, как только явится сын мой Заккур.