Сам трон, как и империя, которой он управлял, хранил в себе тайны и интриги, лежащие на поверхности и ждущие своего раскрытия в постоянно растущей власти и амбициях. Позади него стояла его жена Адела, женщина изящная и умная. Ее лик свидетельствовал о неземной красоте, которая украшала эту землю, – лик, вырезанный самими богами. Длинные локоны сияющей блондинки струились по ее спине, словно жидкие пряди лунного света, создавая мерцающую красоту чистого золота.
Лицо Аделы, словно изваянное чудо, обладало загадочной резкостью, скрывавшей глубины ее интеллекта и тайны, которые она хранила в себе. Ее страстные глаза, теплые и пронзительные, как южное лето, казалось, хранили в себе мудрость минувших веков, а губы, окрашенные в красный оттенок, напоминающий о кровавых битвах, в которых создавалась ее легенда, источали намек на опасность, обещание как наслаждения, так и гибели. Облаченная в великолепное золотое платье, сотканное из нитей, сплетенных заколдованными пауками, и украшенное драгоценными камнями, которые мерцали, как запечатленный звездный свет, Адела двигалась с царственной грацией, приковывая к себе внимание всех, кто видел ее.
Платье струилось, как жидкий огонь, подчеркивая каждый ее изгиб и скрывая тайны, скрытые под ним. В имперстве, где власть и интриги были валютой выживания, Адела была силой, с которой приходилось считаться, королевой теней, которая с ловкостью опытного игрока лавировала в коварных течениях придворной политики. Ее красота, как обоюдоострый меч, была одновременно и доспехами, и оружием, скрывая истинные намерения и оставляя тех, кто осмеливался встать на ее пути, в плену и ловушке. Она подошла и грациозно присела на императорский табурет. "Да, дорогоя, садись. Нам нужно поговорить", – предложил Сиф, в его глазах читалась озабоченность и интрига. Адела, встретив непоколебимый взгляд Сифа, устроилась в кресле, отщипывая виноградину от стоящего рядом блюда. "Я слушаю, мой господин…" Сдержанным тоном Сиф заговорил о том, что занимало его мысли. "Ты слышала новости?" Адела, заинтересовавшись, с легким волнением ответила: "Какую именно?" "Новость о Фениксе", – уточнила Сиф. "Ах, это… Да!" ответила Адела, в ее голосе прозвучал оттенок скептицизма.
Сиф наклонился к ней, выражение его лица было сосредоточенным. "И что ты об этом думаешь?" Адела, продолжая смаковать виноградину, уверенно ответила: "Я не верю, что вымерший народ может воскреснуть, тем более сам Феникс!" Сиф, однако, возразил, сославшись на донесения разведчиков. "А как же донесения наших разведчиков?" Адела с ноткой беззаботности продолжала откусывать виноградину: "Они видели то, что видели. Ты знаешь Джедора; он явно понял, что слабеет, и придумал другой план. Его сила – в страхе перед неизвестностью… Он знает, что как только Ситара и остальные почувствуют его слабость, они начнут мстить за все его действия. Поэтому он придумал, что могучий Феникс вновь восстал. Это должно всех напугать!" Сиф, хотя и сомневался, но оставался непоколебим в своей вере. "Не знаю, не знаю… Но я все равно доверяю своей интуиции не меньше, чем твоему мнению, Адела".
Адела, криво улыбнувшись, ответила с легким сарказмом: "И что же она вам подсказывает, милорд?" Сиф на мгновение задумался, прежде чем высказать свои мысли. "Она говорит о том, что Джедор ничего не придумал. У него хватило бы ума заключить сделку с Тивадом у нас за спиной и уничтожить нас до того, как мы успеем поднять восстание. Нет смысла играть в игры; даже с нашей армией я не смог бы противостоять им в одиночку". Адела тихонько захихикала, ее смех был наполнен весельем. "Ключевое слово – "один", дорогой! Вот почему он хочет собрать все армии в Азуре, чтобы весь юг не объединился, когда он отправится истреблять нас всех ради северян!" Сиф, однако, по-прежнему скептически относилася к такому очевидному шагу. "Нет, это не его стиль. Он слишком умен для таких детских планов. Кроме того, объединенная армия в Азуре очень опасна. Мы можем захватить самую большую империю, зачем ему так рисковать?" Адела, всегда проницательная, убежденно настаивала на своем. "Ты же знаешь, что у него спрятано под Азуром! Не будьте дураком, милорд!" Сиф вздохнул, признавая весомость ее слов. "Ладно, подождем Альфара и соберем совет".
В сердце Ниирландии, среди драгоценностей и роскоши тронного зала, император и его императрица боролись с тенями неопределенности, нависшими над горизонтом.
Тем временем среди чарующей красоты гигантского ботанического сада Азура – Амазис, обладатель хитрого ума и неоспоримой харизмы, отправился на неспешную прогулку. Великолепие сада свидетельствовало о роскоши южной империи: древние сады, украшенные пышной листвой и каскадными водопадами.
В глубине сада Амазис встретил трех мужчин, одетых так же, как и он сам. Темно-черная с золотом мантия, которую носили советники империи, была символом их престижа и власти.
Это была тщательно обработанная одежда, излучавшая царственность и власть. Мантия была сшита из роскошной ткани глубокого черного цвета, которая изящно ниспадала до пола, придавая ей величественный и внушительный вид. Черный цвет символизировал серьезность и серьезность их роли советников Империи. Мантию украшали замысловатые золотые акценты и украшения. Золотые детали были тщательно вышиты по краям халата, создавая изящные узоры и орнаменты. Золотой цвет символизировал богатство, процветание и роскошь империи. Одной из самых ярких особенностей халата была эмблема в виде белого медведя, расположенная на левом плече у каждого из советников самого императора.
Надевая эту мантию, советники Империи демонстрировали свою преданность Джедору, верность своей роли и готовность давать советы и рекомендации в высших эшелонах власти. Все они являлись членами тайного совета. "Приветствую вас, – предложил Амазис, в его тоне прозвучал намек на лукавое веселье.
Первый из троицы, Мафдет, – старик появился перед нами как призрачное привидение. Его внешность свидетельствовала о том, что он всю жизнь сталкивался с тенью, как внутри, так и снаружи. Длинные, всклокоченные волосы, словно пряди забытого лунного света, спадали на голову серебристыми волнами, спутанные и примятые в результате бесчисленных сражений прошлого.
Под вуалью неухоженной гривы на его лице виднелся груз возраста и опыта, испещренный шрамами выигранных сражений и понесенных потерь. Наиболее заметные из этих боевых шрамов избороздили его грубые черты, создав извилистую драпировку боли и стойкости.
Каждая линия, каждая отметина рассказывали свою историю, свидетельствовали о том, что ему довелось пройти через суровый мир. Но по-настоящему привлекала внимание его борода – размашистый каскад волос, струившийся как водопад из белых и зеленых цветов, напоминавший о древних лесах, окутанных туманом. Цвета смешивались так, что невозможно было определить, где заканчивается естественная белизна возраста и начинаются зеленые оттенки мистического прошлого. Эта борода шептала о давно хранимых тайнах и мудрости, заработанной в ходе жизненных испытаний. Но больше всего привлекали внимание его глаза. Глубоко посаженные и измученные возрастом, они излучали глубокую, потустороннюю мудрость. В их глубине можно было разглядеть отблеск колдовства, словно старик заглянул в самое сердце тьмы и вернулся оттуда со знанием, выходящим за пределы времени и пространства. Эти мудрые глаза, казалось, заглядывали в души тех, кто встречал его взгляд, безмолвно напоминая о том, что он видел ужасы, превосходящие воображение, и все еще ходит по этой тенистой тропе. В царстве темной фантазии, где стираются границы между светом и тенью и надвигаются злые силы, этот старик с длинными седыми волосами, всклокоченной бело-зеленой бородой, мудрыми глазами и шрамами, говорящими о бурном прошлом, был хранителем тайн, носителем древних знаний и выжившим в бесчисленных сражениях с силами тьмы. С надменным видом он направился к Амазису. "Мы хотели увидеть Владыку, а не тебя, червяк!"
