— Сбоку моего платья. Но будь осторожен, молния…

Прежде чем я успеваю закончить предложение, молния расстегивается, зацепив кожу вокруг моих ребер. Я зашипела. Арсен запрокидывает голову, трезвея.

— Извини. Блядь. Медленнее. — Он проводит большим пальцем по плоти, где моя кожа краснеет. — Ты в порядке?

Я киваю, расстегивая молнию, и мое платье падает на пол. Я пинаю его. Он расстегивает мой лифчик, его язык и рот уже там, где я хочу, чтобы они были. Его рубашка снята. Его брюки тоже. Меньше чем через минуту мы полностью обнажены друг перед другом. Он резко отрывается от меня, делая шаг назад.

— Подожди. — Он вздымается. — Дай мне взглянуть. Я хочу получить свою порцию. Я слишком долго фантазировал об этом моменте, чтобы поглотить тебя быстро. — Он качает головой, немного смеясь над собой.

Я стою, раскинув руки по бокам, подняв подбородок, как скульптура Венеры Милосской, гордая, высокая и невозмутимая. Я смотрю на себя его глазами. Мой скромный рост, слишком маленькая грудь, дрожащие коленки. Моя некрасивость. Но как бы я ни стеснялась, на его лице написано удовлетворение. Он наслаждается каждым дюймом меня.

— Ты знаешь. — Он лениво кружит вокруг меня, совершенно голый, хищник на охоте. — Когда я увидел тебя в Италии, у меня возникло острое ощущение, что Пол выбрал тебя, потому что видел в тебе инвестиции. Произведение искусства, которое с годами будет только расти в цене. Что-то другое, драгоценное, единственное в своем роде; он был прав. Ты не такая, как все, Виннфред. — Он останавливается позади меня. Он прячет лицо в моем плече, его горячие губы скользят по моей коже. Он обнимает меня сзади, всем телом прижимаясь к моему. — Ты совсем не похожа на других женщин. Ничего похожего на других людей. Но, как и все произведения искусства, ты обречена сломаться.

Его губы снова скользят по моей шее, его руки обхватывают мою грудь сзади. Моя голова падает набок, позволяя ему использовать свою магию, в то время как я выгибаю спину, упираясь задом в его эрекцию.

— Тогда сломай меня.

— Я не могу. — Его губы касаются раковины моего уха. — Ты уже сломана.

Я поворачиваю голову, ловя его губы своими, и мы снова целуемся. Я готова к нему. Пустота внутри меня усиливается. Каким-то образом мы оказываемся на полу, голодные и полуцивилизованные, целуемся, обмакиваем пальцы, гладим, облизываем и требуем друг от друга большего.

— Скажи мне, что у тебя здесь есть презерватив. — Его руки раздвигают мои бедра, грубо раздвигая их. — Иначе я могу просто умереть от потери крови по дороге в ближайший винный погреб.

— Нет, презерватива нет. Но я чиста... — Я колеблюсь. — И, как уже установлено, не могу забеременеть.

Он перестает меня целовать. Его глаза встречаются с моими. За ними борьба.

 — Я тоже чист.

Остальное осталось невысказанным. Он располагается между моих ног, и одним быстрым толчком оказывается внутри меня, заполняя меня полностью. Я никогда не чувствовала себя такой желанной, такой сексуальной, всю свою жизнь. Он начинает двигаться во мне.

— Ах, это нехорошо. — Он опускает голову мне на грудь, целуя ложбинку между грудями.

Я провожу пальцами по его шелковистым волосам, меня наполняет страх.

— Нет? Хочешь, чтобы я . . . ?

— Нет, ты хороша. Черт, ты идеальна. — Он все еще внутри меня. — Я имею в виду, что это нехорошо, это слишком хорошо. Слишком хорошо. Я вот-вот кончу, а я уже в два толчка. Я никогда... — Он поднимает голову и тщательно краснеет. Какое чудо. — Никогда не был без презерватива.

— О. — На меня накатывает облегчение, и я крепче обнимаю его, двигаюсь под ним, двигаю бедрами, сводя его с ума. — Кончай, когда захочешь. Я тоже близко.

— Боже, Виннфред. Ты такая милая, даже когда убиваешь меня. — Мы находим свой ритм. Он быстрый и интенсивный. Срочный и необходимый. Когда он входит в меня, я подавляю крик, так приятно.

Он остается после этого. Спит в кровати, которую мы с Полом когда-то делили. Вернее, ложится на место Пола. Он выше и крупнее. Его темные глаза смотрят на меня, вместо тех солнечных детских голубых, которые я привыкла видеть через подушку.

В нашу последнюю совместную ночь мы очень мало спали. Мы занимаемся сексом, потом отрываемся, немного разговариваем. Его рука лежит надо мной в собственническом жесте, по которому мне будет не хватать. А потом он снова внутри меня, целует, кусает, стонет. Иногда мы сливаем друг друга еще до того, как закончим разговор. Мы беспорядочный, вкусный беспорядок.

Когда восходит солнце, я мертва для мира. Хорошая усталость овладевает мной. Мои кости тяжелеют, и я погружаюсь в глубокий сон. Когда я просыпаюсь, часы показывают 11:20, а Арсена нигде не видно. Я слезаю с кровати, от которой пахнет незнакомцем, и иду на кухню. Наполовину взволнованная после ночи, которую я провела, наполовину опустошенная тем, что это конец.

Меня ждет записка, прилепленная к кофемашине, где, как он знает, я ее увижу. Это его прощальный подарок. Его белый флаг.

Позвони доктору.

— А.

Так я и делаю.

Я звоню своему акушеру-гинекологу. На этот раз я не вешаю трубку. Я не позволяю панике овладеть мной. Администратор бодро объявляет, что завтра, около полудня, у них свободно место. Я беру его обеими руками и благодарю ее примерно пятьсот раз.

Перед тем, как закончить разговор, секретарша напоминает мне взять с собой мою страховую карточку вместе с удостоверением личности с фотографией. Повесив трубку, я роюсь в кошельке. Я не могу найти чертову страховую карту. Это была горячая минута с тех пор, как я позаботилась о себе, проведя большую часть прошлого года в глубокой спячке.

Затем я вспоминаю, что Пол положил наши страховые карты вместе с нашими паспортами, свидетельствами о рождении и карточками социального страхования в сейф в его шкафу.

Я иду в нашу комнату, не обращая внимания на измятые простыни, и открываю шкаф Пола. Сейф смотрит на меня. Я не знаю кода. Пол не поделился этим со мной. Я никогда не задумывалась об этом в то время. Доверие не было проблемой в нашем браке — по крайней мере, я так думала.

Мои обширные познания в кино напоминают мне, что у меня есть только три попытки, прежде чем сейф заблокируется. Я ломаю голову над тем, каким может быть код.

Сначала пробую дату его рождения. Неудача.

Я пробую свой день рождения, криво посмеиваясь, когда лампочка мигает красным. Никаких сюрпризов.

Мои паучьи чувства подсказывают мне, что это должен быть день рождения. Должен. У Пола не хватало креативности, чтобы придумать какую-то другую комбинацию. Он всегда использовал дату рождения. Я смеялась над ним из-за этого. Его пароли от Gmail, Facebook, Instagram... все даты рождения. Обычно его собственные. Он не помнил дни рождения своих родителей. Он был уверен в месяцах, но никогда в днях. Его секретарю приходилось напоминать ему за неделю до дня рождения, чтобы он купил подарки и запланировал звонок в своем календаре.

Что оставляет меня с еще одним человеком.

Дойдя до офиса Пола, я включаю его компьютер и вхожу в его корпоративную электронную почту, которая на удивление все еще работает. Его имя высвечивается зеленым цветом во внутреннем программном обеспечении его компании. Мое сердце сильно бьется в груди. Упс. Он онлайн. Будем надеяться, что никто не думает, что он воскрес из мертвых.

Я просматриваю его электронные письма, пока не нахожу то, что мне нужно. Список дней рождения, которым поделились несколько PA, включая всех сотрудников Silver Arrow Capital и их дни рождения.

Я нахожу день рождения Грейс. Девятое января. Я возвращаюсь к сейфу, разбиваю костяшки пальцев и нажимаю на цифры 010991.

Вспыхивает зеленый свет, и сейф без труда открывается. Тошнота прокатилась по моему желудку, желчь защекотала горло. Каким же чертовым мошенником был этот человек. Я выхватываю из пасти сейфа стопку пластиковых карточек, перетянутых резинкой. Перебираю их. Нахожу страховую карточку. Трясущимися руками запихиваю ее в карман тренировочных штанов, а остальные карточки засовываю обратно. Что-то привлекает мое внимание как раз перед тем, как я поворачиваюсь, чтобы уйти. Коробка, не больше кружки, в углу сейфа. Она коричневая и простая. Месяцы назад - даже недели назад - я бы оставила ее в покое.