Барнс поставил свою визу.
– В эту дверь, пожалуйста, мадам Саломон.
– Спасибо. – Она направилась к двери.
– Вас не следовало бы пускать, старая-то вы сука.
Джоанна Юнис остановилась, обернулась и просияла самой лучезарной из своих улыбок.
– Ну! Спасибо, дорогой мой. Это самое лучшее, что вы мне сказали, ибо шло от чистого сердца. Конечно, меня бы не следовало туда пускать после того, как я на вас накричала. И я действительно старая сука.
– Извините, мне не следовало так говорить.
– Почему же? Я полностью заслужила. Но, честное слово, я бы никогда не стала лишать вас вашей работы. Я не настолько мелочна. Просто у меня болела спина, и я здорово злилась. Я восхищаюсь тем, как смело вы со мной говорили. Как вас зовут?
– Хм… Мэтью.
– Хорошее имя. Мэтью… Сильное имя. – Джоанна Юнис вернулась и подошла к нему вплотную. – Мэтью, я лечу на Луну. Я никогда не вернусь. Простите старую суку, и давайте расстанемся друзьями. Поцелуйте меня на прощанье. Меня некому провожать. Мэтью… вы поцелуете меня?
– Хм…
– Ну пожалуйста, Мэтью. Это ничего, что живот большой. Поверните меня немного боком… так-то лучше. – Она подняла лицо и закрыла глаза.
Потом она вдохнула и прижалось к нему плотнее.
– Мэтью. Вы позволите мне любить вас? О, нет, я вовсе не хочу вас соблазнять, мне этого уже нельзя. Просто скажите мне, что я могу думать о вас с любовью, когда полечу на Луну. Это дальняя дорога, и я немного боюсь… Я так долго жила без любви и теперь хочу любить всех, кто мне это позволит… всех, кто хоть немного будет любить меня в ответ. Вы будете? Или эта сука слишком старая?
– Хм… Мадам Саломон…
– Для вас я Юнис, Мэтью.
– Юнис, Юнис, вы восхитительная сука, честное слово. Но я заставлял сидеть вас на этом стуле… еще до того, как понял, кто вы, потому что мне нравилось смотреть на вас. Черт возьми, моя жена разрешает мне любить любую женщину, какую я захочу, но только на десять процентов от того, как я люблю ее.
– Десять процентов – хороший прирост с любого вклада, Мэтью. Хорошо, любите меня на эти десять процентов, а я буду любить вас на десять процентов от того, как я любила – и по-прежнему люблю! – моего милого мужа. В этих десяти процентах хватит любви для второго поцелуя? До Луны путь долгий. Они будут меня согревать в пути. – Она закрыла глаза в ожидании.
(– Эй, близняшка, на этот раз парень справляется лучше.
– Не мешайте мне, я занята.)
– Красавица… – произнес наконец мистер Барнс.
– Вся распухшая и с животом; поэтому я и ношу такую одежду. Но видели бы вы Юнис… первую Юнис, мою благодетельницу, в ее лучшей форме… в одеждах, достойных ее фигуры.
– И все равно вы красавица. Но, наверное, нам лучше прекратить это. Комната ожидания полна народу. Вас будут четыре часа обрабатывать, а потом отведут в карантин. Если вы хотите отправиться в Эндс-порт вместе с вашим доктором, то вам пора идти.
– Да, Мэтью. Я люблю вас на все десять процентов и буду любить даже на Луне. Мне в эту дверь?
– Да, а там смотрите на указатели. До свидания, Юнис. Берегите себя.
(– Босс, это что-то новенькое. Он целовал нас или миллиард долларов!
– Мне кажется – хотя я только учусь, а вы уже большие знатоки, – что молодой человек начал целовать миллиард долларов, но затем переключился на Джоанну. На нас. Очень хорошо, дорогие мои. Я чувствую, что во мне снова просыпается животное – я с нетерпением жду, когда же нас снова возьмут в оборот.
– Черт возьми, Джок, мы все ждем этого с великим нетерпением. Мне кажется, Джоанна, что на Луне должно быть немало тоскующих по родине эмигрантов, которые будут без ума от простой сельской девушки, которая только недавно, в старшем классе, научилась целоваться, закрывая глаза и открывая губы.
– Юнис, я только на это рассчитываю. Семь миллиардов людей делают Землю ужасно одиноким местом… но на Луне их всего несколько тысяч, и если мы постараемся, то перезнакомимся со всеми и будем любить большинство из них. Что вы думаете на этот счет, Джейк?
– Иоганн, мы можем попробовать. Мы непременно попробуем. Ага… Вот сюда мы должны зайти. «Медицинский осмотр». Сейчас начнутся всякие ощупывания и прочие неприличности. Зато нас поцеловали на прощанье.
