– У вас замечательная кожа, Гиги,

– Да, Джо в этом отношении настоящий тиран. А теперь сотрем все это.

– Но не досуха, – предупредил Джо. – На снимках должны быть блики.

– Ясно, не досуха. Меня тоже надо смазать, Джо?

– Да.

– Хорошо, маэстро. Джоанна, мы вытрем друг друга насухо перед сном, если не очень устанем к тому времени. Хотя это и не так важно. У нас есть одноразовые простыни. Джо, ты поведаешь своим рабыням, что это будет за картина?

– Конечно. Изображение лесбиянок. Вам придется перевоплотиться.

– Но… Джо, не можешь же ты изобразить Джоанну в такой картине.

– Погоди, подруга. Я не рисую комиксы. Ты знаешь. Все будет пристойно. Хоть в церковь вешай. Хотя… – он посмотрел на Джоанну, – если хотите, лицо можно изменить.

– Джо, рисуйте так, как хотите. Если на одной из ваших картин меня кто-нибудь узнает, то я буду только гордиться этим.

– О'кей. – Джо быстро соорудил подиум из досок и ящиков, навалил сверху подушек и накрыл все это тяжелой дырявой материей. – На трон! Сперва Гиги. Гиги будет активной лесбиянкой, Джоанна Юнис – пассивной.

Он расположил девушек так, что Гиги лежала на подушках, держала Джоанну в руках и смотрела ей в глаза. Джоанна находилась в такой позе, что ее голень прикрывала лобок Гиги. Джо поднял левое колено Джоанны так, чтобы она им загораживала и свой лобок. Затем он положил правую руку Гиги под левую грудь Джоанны, так что она не прикрывала, а лишь дотрагивалась до нее… сделал шаг назад, посмотрел, затем снова подошел и совсем немного поправил композицию; Джоанна не могла понять, что от этого изменилось, но он, казалось, на этот раз остался доволен. Он поправил подушки, чтобы им было удобнее сохранять позы.

Рядом с ними он небрежно положил поднос.

– Это будет греческая лира, – сказал он. – Название – «Поет Билитис». Песня

– это лишь пауза. Действие еще не началось. Между ними – золотой момент. – Он еще раз внимательно посмотрел на них. – Джоанна Юнис, вы беременны?

– А разве заметно? – испугалась Джоанна. – Я же ни на унцию не поправилась.

(– Гнусная ложь, мы поправились на девятнадцать унций.

– Да, но это же невозможно заметить. Если не считать пиццу, что я съела сегодня за ужином, я неуклонно следовала диете Роберто, вы же знаете.)

Джо кивнул.

– По фигуре незаметно. Вы счастливы, Джоанна Юнис?

– Джо, я ужасно счастлива. Но я еще никому об этом не говорила.

– Не бойтесь, Гиги не станет болтать. – Он улыбнулся, и Джоанна впервые увидела, каким красивым он может быть. – Главное, что вы счастливы. Счастлива мама, счастлив и ребенок. «Залетевшие» выглядят не так, как остальные. Лучше. Кожа светится, мышцы упруги, складки под глазами исчезают. Тонус всего тела улучшается. Это все видят, но многие не понимают, что они видят. Я рад, что смогу рисовать вас именно сейчас. К тому же разрешена загадка, над которой я все время ломал голову.

– Что такое, Джо? Какая загадка?

(– Юнис, ничего, что зашел такой разговор?

– Конечно, ничего, близняшка. Джо не против детей, если ему не надо с ними возиться. Он доволен тем, что вы счастливы – и не думает о том, как это случилось, или о том, что вы предпримете на этот счет. Но он вовсе не груб. Если бы у вас не было денег, он бы взял вас к себе и попытался бы поддержать вашего ребенка, даже не спросив, откуда он у вас. Он считает, что жизнь не так уж сложна, дорогая… и для него она действительно не сложна.)

– Головоломка. Вы такая же, как Юнис, но выглядите лучше. Этого не может быть. Теперь я знаю почему. Любая выглядит лучше, если она оплодотворена.

– Джо, вы считаете, что беременные женщины красивы и через восемь-девять месяцев?

– Конечно! – Казалось, Джо был удивлен таким вопросом. – Намного красивее. Здоровая, счастливая женщина, готовая родить… как же она может быть некрасивой? Она – высший символ мироздания. А теперь умолкните. За работу!

– Джо, пожалуйста, еще один вопрос. Вы нарисуете меня, когда я стану большой как дом? На девятом месяце? Можно будет и подхалтурить. Может быть, даже придется схалтурить: вряд ли я смогу на сносях позировать долго.

Он радостно улыбнулся.

– Еще бы! У художника не часто бывает такая возможность. Большинство девок глупы на этот счет. Ничего не понимают в красоте. Но теперь умолкните. Вы должны гореть желанием. Думайте об этом. Не играйте, а желайте на самом деле. Вы горите желанием, Джоанна Юнис, Гиги вас уже раскочегарила. Вы хотите, но боитесь. Вы – девственница. Гиги вы просто хотите. Пожирайте ее глазами. Настройте себя, думайте об этом. Хотите ее по-настоящему.

Он подошел к осветителям и слегка поправил их, затем накинул на правое плечо и грудь Гиги промасленную тряпку.

– Хорошо. Как сосочки? Джоанна Юнис, вы можете сделать так, чтобы они набухли и поднялись? Попробуйте думать о мужчинах, а не о Гиги.

– Сейчас я все устрою, – заверила его Гиги. – Слушайте меня, дорогая. – Она начала нашептывать Джоанне в мельчайших деталях то, что греческая лесбиянка собиралась проделать с девственницей, беззащитной в ее объятиях.

Джоанна почувствовала, что ее соски так напряглись, что ей стало даже немного больно. Она облизнула губы и взглянула на Гиги, не замечая, что их фотографируют.

– Перерыв, – объявил Джо. – С трона! Пауза на всю ночь. Хорошие снимки.

Джоанна приподнялась и взглянула на часы.

– Боже! Уже полночь!

– Пора спать, – согласился он. – Позировать завтра.

– Я помою посуду, Джо, – сказала Гиги, – а ты расправь раскладушку.

– Я все помою, Гиги.

– Я помою, а вы можете вытирать.

Когда они закончили, Джо был уже в постели и, похоже, спал.

– С какого боку вы любите спать, дорогая? – спросила Гиги.

– Все равно.

– Тогда залезайте в постель.