Поэтому кремль был вынужден начинать активную информационную накачку населения. Впервые в публичном поле замелькало название проекта «Нисхождение». Оно звучало из уст дикторов, телеведущих, каких-то экспертов и даже эстрадных звезд. Государственные пиарщики развернули целую линейку общественно-политических ток-шоу и публичных дебатов. Там сторонники и противники идеи использования тел умерших в качестве подкреплений для ГУБИ сходились в нешуточных баталиях. Звучала как и резкая критика, так и яростная поддержка. Однако аргументы оппозиции неизменно оказывались слабее и с каждым новым выпуском все глубже втаптывались в грязь.

Данные манипулятивных социальных опросов убеждали население, что большинство людей медленно, но верно склоняется к допустимости таких мер. Не успело пройти и недели, как по России прокатилась волна пикетов и митингов. «Хватит беречь мертвых, пожалейте живых!» — скандировали подогретые пропагандой толпы. И правительству не оставалось ничего иного, кроме как сделать вид, будто оно уступило. Якобы удовлетворило требования общественности, не выдержав давления.

На фоне всех этих событий я совсем не удивился, когда через Крюкова поступил сигнал готовиться к выезду. Военный борт принял первую партию из тридцати пассажиров — пятнадцати инквизиторов и пятнадцати возрожденных мертвецов. Мы должны были стать первопроходцами в этом деле.

— Волнуешься, командир? — отвлек меня от размышлений Умар, который делил лавку со своей куклой.

— Нет, — покачал я головой и поправил простынь на каталке, где лежало тело старшины Краснова.

К сожалению, в той нашей схватке с упырями, мой неживой соратник пострадал слишком сильно. Отродья погрызли его так, что он самостоятельно не мог передвигаться. Вернее, смог бы. Но зрелище это было очень и очень неприятное. Не для слабонервных.

— А чего тогда? — не отстал от меня Салманов, которого снедал внутренний мандраж.

— Думаю, Сынок… думаю.

— О чем?

— О Ершовском Аиде. То, как он управлялся с некроэфиром — просто за гранью моего понимания. Ни о чем подобном не слышали даже во времена Кровавой зимы. Однако же все предпочли сделать вид, что ничего такого не произошло. Гроза миновала и ладно. Вот это меня и беспокоит.

— Но ты ведь качественно прожарил его, разве нет? — недоуменно нахмурился напарник.

— Да, но в теории он все равно способен вернуться к жизни. Но, опять же, не это меня заботит…

— Расскажешь?

Я оглядел забитый нашими братьями грузовой отсек и тяжко вздохнул. Наверное, не стоит держать такие сведения при себе. Если я по какой-то причине выпаду из обоймы, то должен быть хоть кто-то, способный поделиться с остальными информацией. Так что, видимо, придется рассказать…

— С тех пор, как меня похоронили, — зашептал я, едва перекрывая шум самолетных двигателей, — я стал слышать голос. Прямо в голове. Он не замолкает ни на секунду. Шуршит там что-то днем и ночью. Впрочем, я давно уже с ним свыкся…

— Ты думаешь, с тобой разговаривает бог? — с придыханием выдал пришедшую ему на ум версию Умар.

— Нет, — твердо отмел я. — Наш бог не может звучать так…

— Тогда кто же это?

— Когда я окунал Ершовского инфестата в огненную купель, он кричал и молил, — поделился я с сослуживцем. — Я ни о чем не спрашивал. Подонок сам выкладывал все, лишь бы только я оставил его в покое. Он же и рассказал о таинственном голосе, который в определенный момент зазвучал в его мозгу. Поведал о какой-то лаборатории, людях в закрытых костюмах, которые ставили над ним опыты. Эти естествоиспытатели знали о голосе. Они называли его «Глас бытия». И им было крайне интересно, о чем именно рассказывает этот жуткий шепот…

Салманов после моих слов стал походить на первоклашку на экскурсии. Глаза широко распахнуты, рот приоткрыт, того и гляди муха залетит. В таком состоянии он не заметил бы, если б рядом с ним вместо неживого товарища посадили самого Аида…

— Инфестат признался, — продолжал я, — что голос открыл ему тайны нашего темного дара. Обучил кровавым ритуалам, с помощью которых можно истреблять целые города… По сути, если бы меня не отправили в Саратовскую область, то мог произойти локальный зомби-апокалипсис, перерастающий в бедствие. Ему не хватило считанных дней, а может и часов, чтобы накопить критическую массу измененной нежити, которая лавиной смела бы любое сопротивление.

— Ты полагаешь, Юра, что история может повториться? — крайне серьезно осведомился Умар.

— Именно… Более того, я переживаю, что подобная херня происходит прямо сейчас. Пусть не рядом. Может и не в России вовсе. Но рано или поздно ее отголоски докатятся и до нас.

— Хм… твои слова не лишены смысла, — потер подбородок молодой инквизитор. — Получается, что у нас остается только один выход?

— Это какой же? — вперился я заинтересованным взглядом в напарника.

— Ты сказал, что услышал голос в могиле, так? — начал подводить парень к своей догадке.

— Ну…

— Моя ментальная восприимчивость всегда ведь была выше твоей?

— Умар, прекращай свою викторину, — рассердился я, — говори прямо, чего ты предлагаешь⁈

— Да ничего особенного, — помялся мой помощник. — Я думаю, что можно попробовать убить и меня…

— Экипаж, приготовиться к посадке, — разразились хриплой тирадой динамики в грузовом отсеке. — Пассажиры, займите свои места.

Команда пилота прервала наш с Салмановым диалог. Однако мой пристальный изучающий взгляд еще долго блуждал по лицу сослуживца. Это он так пошутил? Или взаправду решил сходить прогуляться за пределы земного бытия? Нет, мы с ним еще этот вопрос обязательно обсудим. Но потом. Ну а пока, приземляемся!

Военный борт остановился на грунтовой взлётке. Вокруг только лес и ничего больше. Однако тут нас уже ждал шестиколесный «Тайфун-К», напоминающий огромного кубообразного носорога. И наша команда оперативно загрузилась в его десантный отсек.

Дальнейшая поездка была похожа на безумное родео. Тяжелая машина подпрыгивала на кочках так мощно и резко, что каждый из нас ощутил себя игральными костями в стакане. В такой обстановке огромное количество сил уходило просто на то, чтобы усидеть на жесткой лавке. А ведь мне еще и каталку с неживым товарищем приходилось держать… В общем, разговор с Умаром снова пришлось отложить.

Не удалось мне вернуться к незавершенному обсуждению и тогда, когда «Тайфун» остановился и выгрузил нас. Потому что наш отряд тут же встретили обвешанные оружием военные. На них красовались какие-то навороченные модификации защитных костюмов, выглядящие как промежуточное звено между тяжелыми ИК-У и простенькими ЗК-М. Но смотрелось все равно внушительно. Мне такую амуницию даже видеть не доводилось.

Под матовыми линзами сферических шлемов было неясно, с какими выражениями нас рассматривают бойцы. Однако внешне никаких признаков беспокойства или настороженности они не выказывали. Складывалось впечатление, что командование вообще не объяснило, кого им предстоит встречать и сопровождать. Единственное, что их заинтересовало, это накрытая простыней каталка, с которой я таскался. Однако ни единого вопроса от военных так и не последовало.

Далее мы отправились уже пешком. Своего прикованного к кушетке соратника я тащил вместе с Умаром как на носилках. А мертвый напарник Салманова нам в этом активно содействовал. Можно было, конечно, дать команду братьям, чтоб они отрядили для этого собственных неживых помощников. Но я считал, что должен сам нести свою ношу. Если б я имел возможность справиться в одиночку, то отказался бы и от поддержки Сынка. Но, боюсь, из верзилы с завернутым в простыню телом на плече получится еще более странное и отталкивающее зрелище для местных служащих.

Немного погодя вся наша процессия подошла к сопке, в которой виднелся бетонный входной портал. Заглубленный метров на двадцать и оборудованный рельсовыми воротами. Здесь уже начинался ровный пол, и можно было катить моего будущего помощника свободно. Еще минут пятнадцать ушло на преодоление входного шлюза и спуск на грузовом лифте куда-то в недра матушки земли. Но и это еще оказался не конец нашего долгого пути.