* Моисеев Н. Н. Расставание с простотой. М., 1998. С. 360, 447.
** Pro et Contra. Проблемы глобализации. 1999. Т. 4. № 4. С. 227.
Совершенно очевидны социальные следствия процесса «включения / исключения». Именно «исключенные» составляют социальную базу преступности и иных форм девиантности (алкоголизма, наркотизма, терроризма, проституции и др.). Так, «отчаяние молодых перед будущим, которое им кажется безысходным, лежит в основе делинквентного поведения, нарушений общественного порядка, столкновений с полицией»*. Неудивительно, что мировая девиантология и криминология активно обсуждают «inclusive/exclusive», как один из источников девиантного поведения"**.
* Погам С. Указ. соч. С. 150.
** Finer С., Nellis M. (Eds.) Crime and Social Exclusion. Blackwell Publishers Ltd., 1998; Young J. The Exclusive Society: Social Exclusion, Crime and Difference in Late Modernity. SAGE Publications, 1999; Гилинский Я. Криминология: Теория, история, эмпирическая база, социальный контроль. СПб., 2002.
Итак, с нашей точки зрения, важным девиантогенным фактором служит противоречие («напряжение», strain) между потребностями людей и реальными возможностями (шансами) их удовлетворения, зависящими, прежде всего, от места индивида или группы в социальной структуре общества, степень социально-экономической дифференциации и неравенства.
Для полноты картины нельзя не сказать, что социальная дифференциация, социально-экономическое неравенство и наличие аутсайдеров, «исключенных» являются... источниками прогресса и двигателями истории. Действительно, существование социальных групп разной степени удовлетворенности наличным бытием, конкуренция, рынок труда (с неизбежно присущей ему безработицей – «исключенными»), вообще разнообразие социальных слоев, групп с различными интересами (добиться большего, удержать свои позиции, переменить условия жизни к лучшему) и обеспечивают изменения, развитие производства, экономики, культуры, в том числе – через позитивные девиации. Всеобщее «равенство» приводит к стагнации, прекращению изменений и в конечном счете к гибели общества (всеобщее равенство достижимо лишь на кладбище).
Девиантность, порождаемая противоречием между потребностями массы людей и неравенством возможностей их удовлетворения, может проявляться как в негативных формах – преступность, наркотизм, пьянство и т. п., так и в позитивных – социальное, научное, техническое, художественное творчество (вспомним реформаторов и «мятежников» Р. Мертона). Ибо и те, и другие девиации служат средством («годным» или «негодным») разрешения противоречия, изменения социальной структуры (вертикальной социальной мобильности). Другой вопрос – соотношение, пропорции негативных и позитивных девиаций. Преобладание позитивных (творчество) ведет к прогрессу общества, разгул негативных – к его деградации.
§ 2. Место индивида в обществе – «трамплин» к девиантному поведению
Из сказанного ясно, что вероятность девиантных поступков неодинакова для различных социально-демографических групп. Так что статистически (отнюдь не фатально для каждого конкретного представителя той или иной группы!) мы можем говорить об относительно большем или меньшем «риске» девиантных проявлений.
Рассмотрим это подробнее.
Гендер. Для понимания тендерных различий девиантного поведения нелишними будут соображения о причинах большей девиант-ной активности мужчин.
Порожденная общественным разделением труда социальная дифференциация и сопутствующее ей социально-экономическое неравенство лежат в основе противоречий интересов людей, занимающих различные позиции в социальной структуре, в основе межклассовых, межгрупповых конфликтов. Однако истоки таких противоречий и конфликтов можно найти еще в естественном, демографическом разделении людей – по полу, возрасту, этнической принадлежности.
Различным было положение женщины на разных этапах человеческой истории и в различных обществах. Несомненен то затухающий, то вспыхивающий «конфликт полов». Так, еще в первобытном обществе мужские тайные союзы выступали как «весьма действенное средство насильственного утверждения в обществе мужского господства и подавления женской части населения»*. Да и сейчас, по мнению некоторых исследователей, «взаимные обвинения полов... становятся все ожесточеннее и относятся не только к стилю одежды или внешнего поведения, они затрагивают суть личности современной женщины или мужчины»*.
* История первобытного общества. Эпоха классообразования М., 1988. С. 238.
** Токарева Е. К. Узы брака и узы свободы // Социологические исследования. 1987. № 2. С. 86. См. также: Воронина О. Ф. Женщина в «мужском обществе» // Социологические исследования. 1988. № 2. С. 104-110; Ушакова В. К. Гинекоцентризм против андроцентризма // Социологические исследования. 1985. № 1. С. 167-171.
В целом на протяжении истории положение женщины в производственной, экономической, политической и, как следствие, в се-мейно-бытовой сфере было, как правило, зависимым, подчиненным. Первоначальное, естественное, разделение полов, вызванное их различными функциями в процессе воспроизводства человеческого рода, получило свое социальное «оформление» в виде многовекового подчиненного положения женщины. Это продолжительное социальное неравенство не может не сказываться и тогда, когда во всех развитых странах победили женская эмансипация и юридическое равноправие полов (и даже преувеличенное подчеркивание равенства и женского равноправия, например, в США, свидетельствует о стоящем «за спиной» не совсем равенстве...). Не может оно не сказаться и на различной интенсивности девиантных проявлений мужчин и женщин.
Говоря о природных, естественных различиях между полами, значимых для поведенческих реакций, нетрудно составить некоторый перечень: например, женщины физически слабее (оставим в стороне «исключения» – сильных женщин и слабых мужчин), более эмоциональны и импульсивны, более впечатлительны, в определенные, физиологически обусловленные периоды жизни неустойчивость их психических реакций может усиливаться и т. п. Однако нам кажется, что есть более глубокие, фундаментальные биологические различия, обусловливающие принципиально различное место мужчины и женщины в обществе, в системе общественных отношений и, соответственно, существенно разную стратегию их жизнедеятельности (и общественно значимого поведения).
Эти фундаментальные различия изучил и последовательно обосновал В. А. Геодакян в связи с более общей проблемой полового диморфизма и его роли в эволюции живых существ*.
* Геодакян В. А. Системно-эволюционная трактовка асимметрии мозга // Системные исследования: Методологические проблемы: Ежегодник 1986. М., 1987. С. 355-376. В статье имеется библиография, включающая еще 14 работ автора, развивающих его концепцию полового диморфизма.
Здесь я должен извиниться перед читателями за предстоящий довольно продолжительный экскурс в область, казалось бы далекую от девиантологии. Но пусть станут мне оправданием изложенные выше методологические принципы универсальности законов мироздания и универсальности общенаучных методов познания действительности.
Суть концепции В. А. Геодакяна состоит в том, что в процессе биологической эволюции формируется половой диморфизм, т. е. «раздвоение» биологических видов на мужские и женские особи. При этом дифференциация полов оказывается «выгодной», адаптивной формой информационного контакта со средой, обеспечивающего специализацию по двум главным направлениям эволюции: сохранения и изменения.
