Во-вторых, главным в генезисе девиантности, включая преступность, является не сам по себе уровень удовлетворения витальных, социальных и идеальных потребностей, а степень различия, «разрыва» в возможностях их удовлетворения для различных социальных групп. Зависть, неудовлетворенность, понимание самой возможности жить лучше приходят лишь в сравнении. На это в свое время обратил внимание еще К. Маркс: «Как бы ни был мал какой-нибудь дом, но пока окружающие его дома точно также малы, он удовлетворяет всем предъявляемым к жилищу общественным требованиям. Но если рядом с маленьким домиком вырастает дворец, то домик съеживается до размеров жалкой хижины». Более того, «как бы ни увеличивались размеры домика с прогрессом цивилизации, но если соседний дворец увеличивается в одинаковой или же еще в большей степени, обитатель сравнительно маленького домика будет чувствовать себя в своих четырех стенах еще более неуютно, все более неудовлетворенно, все более приниженно»*. Так что по-своему правы были наследники К. Маркса, возводя «железный занавес» вокруг нищего населения СССР и выпуская за его пределы только самых проверенных, надежных, «идейных» или зависимых. Социальная неудовлетворенность, а следовательно, и попытки ее преодолеть, в том числе незаконным путем, порождается не столько абсолютными возможностями удовлетворить потребности, сколько относительными – по сравнению с другими социальными слоями, группами, классами. Вот почему в периоды общенациональных потрясений (экономических кризисов, войн), когда большинство населения «уравнивалось» перед лицом общей опасности (когда происходила ломка «перед лицом смерти всех иерархических перегородок»**), наблюдалось снижение уровня преступности и самоубийств***.

* Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 6. С. 446.

** Гачев Г. Образ в русской художественной литературе. М., 1981. С. 198.

*** Гернет М. Н. Избранные произведения. С. 306-310, 449-459; Podgdrecki A. Patalogia zjcia spolecznego. Warszawa, 1969.

На роль социально-экономического неравенства в генезисе девиантности, включая преступность, обратили внимание еще в XIX в. Так, по мнению Ф. Турати, «классовые неравенства в обществе служат источником преступлений.... Общество со своими неравенства-ми само является соучастником преступлении»*. Ирине «главной причиной преступности считал современную систему распределения богатства с ее контрастом между крайней нищетой и огромными богатствами»**. С точки зрения А. Кетле, «неравенство богатств там, где оно чувствуется сильнее, приводит к большему числу преступлений. Не бедность сама по себе, а быстрый переход от достатка к бедности, к невозможности удовлетворить все свои потребности ведет к преступлению»***.

* Гернет М. Н. Указ. соч. С. 111.

** Там же. С. 119.

*** Там же. С. 375.

Д. Белл пишет, что человек с пистолетом добывает «личной доблестью то, в чем ему отказал сложный порядок стратифицированного общества»*.

* Белл Д. Преступление как американский образ жизни // Социология преступности. С. 267.

Интересные выводы были получены по результатам исследования под руководством А. Б. Сахарова социальных условий в двух регионах России: «Было установлено, что более неблагополучное состояние преступности имеет место в том из сравниваемых регионов, где материальный уровень жизни населения по комплексу наиболее значимых показателей (средняя заработная плата, душевой денежный и реальных доход и т. д.) лучше, но зато значительнее контрастность (коэффициент разрыва) в уровне материальной обеспеченности отдельных социальных групп. В то же время в регионе с меньшим уровнем преступности материальные условия жизни были хотя и несколько хуже, но более однородны и равномерны. Иными словами, состояние преступности коррелировалось не с уровнем материальной обеспеченности, а с различиями в уровне обеспеченности: с размером, остротой этого различия»*. Исследование преступности в динамике за ряд лет подтвердило зависимость уровня преступности от увеличения/уменьшения разрыва между потребностями населения и степенью их фактического удовлетворения**. Степень неравенства, разрыва между элитой и аутсайдерами лишь отчасти оценивается такими экономическими показателями, как фондовый или децильный коэффициент дифференциации (соотношение доходов 10% самых богатых и 10% самых бедных слоев населения) и коэффициент концентрации доходов – индекс Джини.

* Методологические вопросы изучения социальных условий преступности / Под ред. А. Б. Сахарова. М., 1979. С. 29-30.

** Коробейников Б. В., Селиванов И. А., Скворцов К. Ф. Изучение факторов, влияющих на изменение уровня и структуры преступности // Советское государство и право. 1982. №1.

Поэтому, в-третьих, все более тревожным и девиантогенным представляется наблюдающееся с конца XX в. углубление степени социально-экономического неравенства обществ и социальных групп.

Одним из системообразующих факторов современного общества является его структуризация по критерию «включен-ность/исключенность» (inclusive/exclusive). Понятие «исключение» (exclusion) появилось во французской социологии в середине 60-х гг. как характеристика лиц, оказавшихся на обочине экономического прогресса. Отмечался нарастающий разрыв между растущим благосостоянием одних и «никому не нужными» другими*. Работа Р. Ленуара (1974) показала, что феномен «исключения» приобретает характер не индивидуальной неудачи, неприспособленности некоторых индивидов («исключенных»), а социального феномена, истоки которого лежат в принципах функционирования современного общества, затрагивая все большее количество людей**. Исключение происходит постепенно, путем накопления трудностей, разрыва социальных связей, дисквалификации, кризиса идентичности. Появление «новой бедности» обусловлено тем, что «рост благосостояния не элиминирует униженное положение некоторых социальных статусов и возросшую зависимость семей с низким доходом от служб социальной помощи. Чувство потери места в обществе может в конечном счете породить такую же, если не большую, неудовлетворенность, что и традиционные формы бедности»***.

* Погам С. Исключение: социальная инструментализация и результаты исследования // Журнал социологии и социальной антропологии. Т.Н. Специальный выпуск: Современная французская социология, 1999. С. 140-156.

** Lenoir R. Les exclus, un francais sur dix. Paris: Seuil, 1974.

*** Погам С. Указ. соч. С. 147.

Процесс «inclusion/exclusion» приобретает глобальный характер. Крупнейший социолог современности Н. Луман написал в конце минувшего XX в.: «Наихудший из возможных сценариев в том, что общество следующего (нынешнего. – Я. Г.) столетия примет мета-код включения/ исключения. А это значило бы, что некоторые люди будут личностями, а другие – только индивидами, что некоторые будут включены в функциональные системы, а другие исключены из них, оставаясь существами, которые пытаются дожить до завтра;... что забота и пренебрежение окажутся по разные стороны границы, что тесная связь исключения и свободная связь включения различат рок и удачу, что завершатся две формы интеграции: негативная интеграция исключения и позитивная интеграция включения... В некоторых местах... мы уже можем наблюдать это состояние»*.

* Луман Н. Глобализация мирового сообщества: как следует системно понимать современное общество // Социология на пороге XXI века: Новые направления исследований. М., 1998. С. 94-108.

Аналогичные глобальные процессы применительно к государствам отмечает отечественный автор, академик Н. Моисеев: «Происходит все углубляющаяся стратификация государств... Теперь отсталые страны "отстали навсегда"!... Уже очевидно, что "всего на всех не хватит'' – экологический кризис уже наступил. Начнется борьба за ресурсы – сверхжестокая и сверхбескомпромиссная... Будет непрерывно возрастать и различие в условиях жизни стран и народов с различной общественной производительностью труда... Это различие и будет источником той формы раздела планетарного общества, которое уже принято называть выделением "золотого миллиарда". "Культуры на всех" тоже не хватит. И, так же как и экологически чистый продукт, культура тоже станет прерогативой стран, принадлежащих "золотому миллиарду"»*. Надо ли говорить, что Россия не входит в группу стран «золотого миллиарда»?... По классификации И. Уоллерстайна (Центр, Периферия, Полупериферия), Россия относилась к Полупериферии, «хотя есть уже немало признаков того, что она деградирует в направлении Периферии»**, все быстрее откатывается на Периферию.