И в этом моё спасение, я знаю это.

Я бы давно попробовала сбежать от него. Но я не могу. Потому что я должна думать о Маше. О своей маленькой сестрёнке, которая полностью зависит от меня, когда не стало наших родителей.

Точнее, банда Алика убила их. Убрала с дороги конкурентов. А меня он взял себе как трофей. Как древние князья брали себе жён и дочерей убитых ими врагов.

И если Маша была ещё совсем маленькой, и мне удалось пока скрыть, спрятать её от него в дорогой частый пансионат в другой стране, то я осталась жертвой на заклание.

Но мне уже нечего терять.

Но я очень хочу, чтобы у моей младшей сестрёнки было будущее. И я всё для этого сделаю. Она закончит обучение в школе, а потом поступит в институт, не возвращаясь сюда. Уж я-то об этом позабочусь. Сделаю всё, что буде в моих силах.

И теперь, когда мой муж бормочет что-то во сне, я лежу под ним, сжавшись в комок, лишь бы он не проснулся. Потому что ночь, пока он бродит где-то в потёмках своих снов – единственное время, когда я принадлежу сама себе. Я ещё раз прокручиваю в голове все свои планы, алгоритмы, варианты, которые сложились у меня в голове в паззл за все эти годы, чтобы иметь хоть какую-то надежду.

Надежду на спасение от этого ада.

И когда я убеждаюсь, что нигде не прокололась, и меня пока никто не смог поймать с поличным, я слышу, как Алик бормочет мне что-то сонное на ушко, а его член уже упирается в моё голое бедро…

И я пронимаю, что моё тело сейчас меня снова будут вбивать и таранить, пока я не забьюсь в сладостных муках, которые я всегда испытываю с ним.

И каждый раз сама себя ненавижу за это…

Рано утром мы сидим как ни в чём ни бывало в нашей огромной столовой, я как, всегда, ем что-то очень полезное и безвкусное, и только встаю, чтобы налить себе кофе: я совсем не выспалась, как Алик рычит на меня:

– Никакого кофеина, я сказал. Ты это прекрасно знаешь.

И я, скрепя сердце, беру пакетик с ромашковым чаем.

Всегда этот ромашковый чай! Я ненавижу его! Так же, как все эти бесконечные листья салата и брокколи!

А Алик продолжает, глядя мне в глаза и с удовольствие отпивая свой крепкий-прекрепкий эспрессо:

– Ты должна родить мне здорового ребёнка. Поэтому ты будешь пить, есть и делать, что я скажу, поняла?

И я лишь с вызовом смотрю на него.

– На этой неделе мы пойдём к врачу. Моему врачу. Которого я выбрал. И мне по хер, что он скажет. Ты. Должна. Забеременеть, – цедит он каждое слово.

И у меня всё обрывается внутри. Что я буду делать?!

Надо срочно бежать и вынимать спираль, которую я только вчера установила?!

Если Алик и его доктор обнаружат её, то меня убьют.

Хотя нет, ему я нужна живой, но я даже боюсь представить, что он сможет сделать со мной… И с моим гинекологом…

Но я стараюсь не подавать вида. Не показывать ему, что я боюсь.

Потому что он чует мой страх, как дикий зверь.

И я спокойным, ничего на значащим голосом отвечаю:

– Хорошо. Как скажешь. Но может быть, если бы ты не трахал постоянно всё, что движется, а я не жила бы в постоянном стрессе, и у нас бы была нормальная любящая семья, где муж и жена относятся друг к другу с уважением и любовью, может быть тогда наш ребёнок захотел бы появиться на свет? Как думаешь? Может быть, он просто не хочет приходить в этот мир? А ты проверяешь всех своих шлюх перед тем, как оттрахать? Спрашиваешь у них справки?

Хотя, конечно, я прекрасно знаю, что если надо, ему принесут и справки. И он всегда использует чуть ли не два презерватива.

Хотя, может быть, было бы лучше, если бы одна их его проституток забеременела. Может быть, тогда бы он отстал от меня?

Хотя кого я обманываю. Не отстал бы.

Я смотрю на Алика с невинным видом, понимая, как он ненавидит, когда я высказываю собственное мнение. Ненавидит, но ещё его это безумно возбуждает.

Дешёвый секс и дофамин он получает от своей криминальной работы и пачек шлюх по дешёвке: безмолвных и покорных. Готовых нализывать ему яйца и задницу.

Но ему нравится, что я не такая.

Чистая. Невинная. Но с норовом.

И принадлежу только ему.

Иногда я кляну себя за свою дерзость. Может быть, если бы я не была такой для него сложной, он бы наигрался мной и бросил? Как делал это много раз наверняка с другими. И до меня.

Но каждый раз, как только я решаю превратиться в безмолвную тихую тень без своего мнения и смыслов, как из меня вырывается наружу строптивый характер моего отца. Которого убили пять лет назад.

Иногда мне кажется, что Алик видит во мне его. Его извечного конкурента, которого он так и не смог до конца победить, прогнуть под себя. И если на его руках лично и нет крови моей семья, то вся его шайка перепачкана в ней по уши.

Но у меня нет выбора: либо жить так. Либо умереть. И у меня есть пока, ради кого жить.

– Кто-то сегодня решил поучить меня жизни? – я вижу, как ходят желваки на лице Алика в ответ на мои дерзкие слова.

Он спокойно допивает свой кофе и со стуком ставит чашечку прямо на блюдце, и я сто раз пожалела, что отдала распоряжение не появляться по утрам в столовой нашей прислуге, Алле. Потому что я прекрасно понимаю, за какие-такие заслуги мой муж взял её на работу. Точнее, за две очень большие надувные заслуги, которые больше похожи на коровье вымя.

И я не питаю иллюзий, что Алик регулярно приходует её, но уж по крайней мере я не вижу её мерзкую блядскую рожу с вечной этой красной помадой.

Какая ирония: если меня мой муж выряжает в дорогущие и самые скромные тряпки для истинных леди, то трахать он предпочитает исключительно дешёвых ярких тёлок с титьками навыкат и короткими юбчонками, едва прикрывающими их трусики.

Но вот теперь мы одним в пустом доме, и Алик, распахивая на ходу свой махровый халат, который он накинул после душа, направляется в мою сторону, на противоположный конец нашего гигантского стола.

– Наверное, это тебе надо преподать хороший урок, – вздёргивает меня Алик вверх, как легкую пушинку, и одним рывком задирает мне подол моей комбинации. – В любом случае, что там сказал доктор? Почаще трахаться? Вот сейчас я тебя и трахну, сучка, – хрипит он мне на ухо, разворачивая рывком спиной к себе и толкая прямо на стол, в тарелку с салатом.

Свободной рукой он прижимает мою шею крепко к столешнице, и я уже чувствую, как его горячий жадный член тычется в мою промежность, как вдруг снизу, от входной двери доносится колокольчик и крик:

– Эй, привет, есть кто-нибудь дома?

И я выдыхаю.

– Чёрт, Егор пришёл. Тебе повезло, что я не буду трахать тебя на глазах у собственного брата, но вечером мы обязательно продолжим, – шипит он мне в ухо, и отпускает меня, запахивая свой халат.

А я встаю на дрожащие ноги, стараясь привести себя в порядок.

Совсем не хочу, чтобы Егор догадался о чём-то.

Я где-то читала, что жертвы домашнего насилия как правило скрывают это от посторонних, и даже от близких людей.

Ну так вот. Это абсолютная правда.

Для всех окружающих я – просто самая счастливая женщина на свете, жена богатого и влиятельного человека, который засыпает её драгоценностями и безумно её любит.

Хотя это тоже правда.

Только правда ещё и в том, что он слишком безумно меня любит. И меня это пугает до смерти.

– Привет, красотка, – кидает мне с порога Егор и пристально рассматривает меня.

Словно догадывается о том, что сейчас здесь происходило между мной и его старшим братом. Кому как ни ему знать его лучше всех остальных!

Ведь были у Алика женщины до меня, и Егор прекрасно видел, как к ним относился его брат.

Но мне всё равно дико перед ним неудобно, и я захлопываю свой халатик ещё плотнее под его пристальным взглядом.