В моменты, когда он домогается меня.

И когда я безумно совершенно бесконтрольно желаю его.

Словно он меня околдовал, взял в свой безвременный плен. Навсегда.

– Смой с себя для начала эту шлюху. Ты воняешь, – дерзко отвечаю я своему опасному мужу, и вижу, как начинают ходить желваки под его кожей.

– А ты что, ревнуешь, малыш? – спрашивает он меня, и его палец пробирается выше, раздвигает мои складочки, вторгается в мой запретный терем.

– К проститутке? – усмехаюсь я. – Чтобы ревновать, надо любить, ведь правда? – смотрю я на него, не отводя взгляда, и понимаю, что я это сказала зря.

– Значит не любишь?! – и два пальца начинают трахать меня. – И вся течёшь, когда я подхожу к тебе? – уже грубо рвёт он на мне моё дорогое платье, как порвал до него тысячи других. – Я же знаю, что ты меня любишь, – кусает он меня за шею.

И я вскрикиваю. От боли. И острого наслаждения.

Алик хватает меня, как тонкую тростинку и взваливает себе на плечо, направляясь в ванную. И я болтаюсь в разорванной одежде, пока он совершенно голый несёт меня и ставит прямо в душевую кабинку.

Ставит меня на холодный итальянский мрамор и включает душ.

И я задыхаюсь под едва тёплыми струями, которые струятся по моим волосам, лицу, одежде, смывая с меня всю мою напускную смелость и дерзость.

А Алик срывает с меня лоскуты прилипшей одежды, отбрасывая их на пол, и поворачивает к себе спиной, крепко намотав мои длинные светлые волосы себе на кулак.

– Ну что, теперь я достаточно чист для тебя, малыш? – хрипит он мне на ухо, кусая за загривок, и бешеное тепло разливается по низу моего живота, прямо перед тем, как член моего мужа яростно врывается в меня, и я вся растекаюсь по успевшему нагреться кафелю, расплющиваюсь грудью и животом по плитке, пока мой ненасытный зверь сильными толчками трахает меня, оттягивая мою голову назад за волосы.

За все эти годы, что мы вместе он слишком хорошо изучил моё тело, слишком хорошо знает, на какие кнопки надавить и за какие ниточки потянуть. И я в его руках – лишь безвольная живая кукла.

Кукла, которая его ненавидит.

Но не может жить без него.

И я сама никогда не вырвусь из этого порочного круга, я это уже поняла.

– Я же знаю, что тебе нравится, малыш, – рычит он мне глухим голосом на ухо Алик, – как тебе нравится, – впечатывает он меня в стенку душевой кабины, пока моё содрогающееся о наслаждения тело растворяется сахарной ватой под дождевыми тёплыми струями. – Вот так, – глухо стонет он, пока я кричу от сладких конвульсий, кончая в меня.

Он одержимо безумно хочет детей. От меня.

И я так же одержимо и безумно боюсь забеременеть.

Потому что тогда я потеряю окончательный контроль над собой и своей жизнью.

Сейчас у меня есть хоть какая-то иллюзия, что я хозяйка своей судьбе.

Но только до тех пор, пока я одна.

И сегодня я была у своего гинеколога, которая поставила мне новую спираль вместо старой.

Никто не должен об этом знать. Потому что если бы Алик нашёл у меня таблетки, он бы меня убил. Расквасил бы моё лицо в кровавый фиолетовый ком, а потом бы ещё и отымел.

Это я знаю наверняка.

И ненавижу себя за то, что не могу убежать от него.

Не могу никуда скрыться.

Найти в себе силы сделать хоть что-то стоящее в этой жизни.

Сегодня мне просто повезло, что мой обман не вскрылся. Хотя я уверена, что Алик прикажет проверить мою студию пилатеса, и там, конечно же, подтвердят, что я там была. А как же ещё. И подтвердят, что там были только женщины.

Потому что я не могу появляться в спортивном клубе, если на меня там будут пялиться другие мужчины. Это я уяснила для себя сразу, как только Алик взял меня себе.

Купил. Забрал за долги.

Просто присвоил себе, как драгоценную вещь.

Как одну из тех, какими набит наш огромный безжизненный замок.

Мы лежим на смятых простынях после наших жарких занятий любовью, потому что то, чем мы занимались – это любовь?

Или я всё-таки совсем не разбираюсь в жизни?

Алик навалился на меня всем своим огромным тяжёлым телом, даже сейчас, рядом с ним, в нашей спальне, не отпуская меня ни на секунду от себя.

От своего контроля.

А я смотрю в потолок с вертящимся там вентилятором и думаю, думаю, думаю.

Думаю, как мне исправить мою навсегда поломанную жизнь.

Смириться и жить рядом с этим монстром? До тех пор, пока он не умрёт? И хотя Алик старше меня на двадцать пять лет, я уверена, что он унесёт меня за собой в могилу.

Он никогда не оставить меня.

Я замужем за ним уже пять лет, но живу с ним уже намного дольше… И я – его любимая игрушка, которая ему никогда не надоест.

Раньше я по наивности думала, что если я буду плохо выглядеть, то он разлюбит меня, охладеет. Найдёт себе новую забаву!

Но я была так глупа! Алик не позволяет мне есть лишнего, особенно на ночь: мой рацион рассчитан до калории, а если мы идём в ресторан, то она заказывает всё сам. И пока он наслаждается сочным жирным стейком и шоколадным муссом, я ковыряю очередной салатик без заправки.

И наверное, поэтому занятия спортом – это, пожалуй, пока ещё то единственное, что мне не запрещено. Потому что Алик всегда любил во мне мою девичью полудетскую гибкость, и когда я после двадцати наконец-о стала немного по-женски округляться, он сразу же посадил меня на жесточайшую диету. До конца моих дней.

У меня нет собственных денег, мои расходы контролируются до каждой копейке, и Алик всё проверяет по моей кредитной карте.

И если вдруг в магазине вместо размера XS мне нужен S, от я знаю, что вся следующая неделя для меня будет настоящей пыткой: практически на хлебе и воде. И овощах. Мне ведь нужны витамины, правда?

Алик хочет от меня детей. Много детей, будь его воля, я бы ходила непрерывно беременная, но я всегда ставлю спираль, и он до сих пор меня не вычислил. Меня и моего гинеколога, которая рискует своей жизнью, соглашаясь на это.

Я ходила на все возможные процедуры, меня исследовали под микроскопом, пока не вынесли вердикт, что я совершенно здорова, и единственное, что смог посоветовать нам доктор – это чаще заниматься сексом.

Если бы он знал, как часто мы этим занимаемся!

И если бы другие женщины считали это верхом своего счастья, то для меня это всегда риск. Риск потерять свободу. Риск потерять саму себя.

Я не хочу от него детей. Я безумно боюсь этого, потому что я не знаю, что он сможет сделать с ними. У таких людей не должно быть детей.

Но Алику нужны наследники. Наследники, которые возглавят его империю. Которую он построил за двадцать лет на костях и крови своих бывших друзей и братвы.

Я вижу иногда восхищённые взгляды девушек и женщин, которыми они одаривают моего мужа: очень привлекательного, хищного, мощного, в его этих дорогих итальянских костюмах, которые он просто обожает, и читаю дикую зависть в их глазах, когда они смотрят на меня. Всегда скромно одетую в платья ниже колен. Без декольте и вырезов.

Чтобы никто кроме него не смог любоваться мной.

Влюбиться.

Возжелать меня.

Потому что любому грозит за это смерть.

Единственное, что Алик любит ещё больше, чем демонстрировать свою власть, это демонстрировать своё богатство. Поэтому если все мои наряды хоть и дорогие, но очень скромные, и только намётанный взгляд может узнать в них очень известные бренды, то украшения на мне всегда безумно, неприлично дорогие.

Я просто всегда обязана носить серьги, кольца, бриллиантовые и изумрудные колье. Чтобы все видели, что у Алика самая дорогая игрушка. Цацка.

Иногда я горько усмехаюсь своему отражению в зеркале – я напоминаю себе чёрный бархатный манекен из ювелирного магазина, на который вывесили весь ассортимент.