— Давай в следующий раз, потом когда-нибудь! Ну, пожалуйста-пожалуйста! Не сегодня! — протянула она жалобным голоском, но послушно глотнула обжигающую жидкость, поперхнулась, закашлялась, — что это? Очень крепко!

— Да не бойся ты ничего! Малышка! Всё будет хорошо! Даю слово! Если не захочешь - провожу тебя домой и всё. Пей до дна. Я плеснул тебе чуть-чуть. Это очень хороший коньяк. Сосуды расширятся, румянец выступит на твоих прелестных щёчках, ты станешь точно розовобокое наливное яблочко.

Она выпила всё, что было в фужере. Он поднёс квадратик шоколадки к её губам. Она взяла, вмиг высохшими губами, шоколад. Тепло от коньяка растеклось по её юному телу, стало весело и нисколько не страшно, и правда румянец выступил на её щёчках, глаза заблестели ярче.

— Ну, как настроение? — он уловил произошедшие в ней перемены.

— Мне так весело! Хочется танцевать! — она расслаблено откинулась на спинку кресла. У тебя есть музончик? Потанцуем? — она начала легонько извиваться в кресле, как бы танцуя.

— Сделаем. Он порылся в телефоне, включил романтическую музыку:

— Я приглашаю вас, мадемуазель! Но, ещё по капельке для настроения? Ок?

— Окей! Окей! — ей стало безумно весело и немного страшно и любопытно, что будет дальше. «Я в любой момент встану и уйду, — и он отпустит меня, я это знаю на 100 процентов».

Он плеснул ещё коньяка ей и себе. Выпили, закусили орешками. Она решила его проверить:

— Серёжа, я ухожу. Спасибо за угощение, но мне пора домой! — она встала, её чуть, самую капельку, качнуло. — Ты проводишь меня? Где моя одежда? Она решительно направилась к дверям, — извини, что так получилось, но я пока не готова! Нет! Нет! И ещё раз нет! Прости! Она вышла из комнаты в коридор, достала одежду. Она ждала, что будет дальше, исподволь наблюдая за его действиями.

— Малыш, ну ты что? Мы же всё решили! Останься! Ну, прошу тебя! Ну, хочешь, я встану перед тобой на колени? — он бухнулся перед ней на колени. «Наверное, больно долбанулся, — мелькнуло у неё голове, — не останусь, — уже твёрдо уверилась она в своём решении, — не обижайся! Но, нет! И встань уже с колен! Ну, пожалуйста!»

Он встал, легонько обхватил её за руки, чуть выше локтей:

— Ну, хорошо, хорошо! Я провожу тебя, но давай чуть позднее, ещё же есть время, просто посидим, выпьем ещё по капельке. Ты мне расскажешь, почему ты не хочешь секса со мной, может быть, я тебе совсем не нравлюсь? Или ещё какие-то причины? Согласна?

— А ты не будешь меня принуждать делать то, что я не захочу?

Он рассмеялся, запрокинув голову вверх:

— Ну, конечно же, нет, не принуждал и не собираюсь этого делать. Посидим ещё чуток и я тебя провожу.

Она кивнула, повесила одежду на вешалку и вернулась в комнату, села на прежнее место. Он зашёл следом за ней в комнату, потянул её за руки, она поднялась. Он сел в кресло и усадил её на колени. Налил в фужеры ещё по чуть-чуть. Подал ей фужер, второй взял себе:

— За нас с тобой! Чтобы у нас с тобой всё получилось! Просто я очень люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей и только моей. Пей, — он снова указательным пальцем правой руки легонько подтолкнул фужер к её губам. Её щёчки и без того розовые, ещё сильнее заалели от нежных слов признания в любви. Первый раз в жизни она слышала такие слова. Они выпили, она съела кусочек шоколадки. У неё всё плыло перед глазами:

— Больше мне не наливай, я ужасно пьяная. Как я дойду до дома? Мать увидит - ругать будет! Зачем я так много выпила, — она закрыла лицо руками.

— Не волнуйся, малыш! Всё! Больше не пьём, мне тоже хорошо по мозгам ударило. Сейчас крепкого чая заварю, мигом протрезвеем. Пойдём со мной, — он потянул её за собой в кухню. Здесь тоже стояла старинная мебель, на стене висели часы с кукушкой. Кухонный стол застелен льняной скатертью, некогда бывшей белоснежной, а теперь пожелтевшей от времени. Она села на краешек табурета с облупившейся по краям масляной краской. Вскипела вода, Сергей заварил чай. Подошёл к ней:

— Ты как? Нормально?

Она отрицательно помотала головой:

—У-у! Ещё сильнее опьянела, мне надо домой! Я не смогу тебе дать того, что ты хочешь. Не сегодня. Прости! — в который раз повторила она, обхватив себя за плечи, так маленький ребёнок обхватывает себя когда, играя, кричит: «Я в домике!»

Они пили крепчайший чёрный чай. И, правда, ей как будто бы стало лучше - начала понемногу трезветь. Не допив, она резко вскочила с табурета и пошла в коридор - уже поджимало время. Пора возвращаться домой. Натянула одежду, открыла входную дверь.

— Юлёк, подожди! Ты куда? Оденусь, провожу тебя.

— Я на улице подожду, проветрюсь, — не дожидаясь Сергея, спустилась на первый этаж и вышла на улицу. Резкий холодный ветер приятно остудил горящее от выпитого коньяка лицо. Она не пряталась от его ледяных порывов, наоборот, подставляла ему, то одну щёку, то другую. Вышел Сергей:

— Эх, девочка моя! Что же ты меня так «прокатила», обещала и не исполнила обещание, — он взял её за руку, и повёл домой, угрюмо молча.

Она тоже помалкивала, искоса посматривая на него и понимая, что он разозлился. Не произнеся больше ни слова, они дошли до её дома. Поднялись на два пролёта выше этажа, на котором она жила. Постояли, помолчали. Он прижал её спиной к стене и впился поцелуем в её губы, вкладывая всю нежность и страсть. Она ответила отчаянно-страстно, боясь, что её отказ в близости оттолкнёт его от неё.

— Ну, всё! Мне пора! Не знаю, что делать, если родители увидят, что я пьяная.

— Держи жвачку, постарайся не разговаривать с родаками, сразу в свою комнату и в постель, спать, мол, очень хочу. Не бойся! Всё путём! Домой приду, позвоню, будь на связи. Пока! — он не стал дожидаться лифт, спустился по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.

Она боязливо зашла в квартиру, стараясь не шуметь. Сунула ноги в домашние тапочки и тихо ступая, пошла в свою комнату.

— Всё нормально, доченька? — послышался сонный голос матери из спальни.

— Да, конечно, — Юлька удивилась обыденности звучания своего голоса - великая актриса! Может быть, мне в театральный после школы поступать?

— Ну, и хорошо! — нас с отцом разморило. Поели, и спать завалились. Ты уж сама хозяйничай.

— Ладно, я тоже спать хочу - умираю! — Фу-у-ух! — она перевела дух, — кажется, пронесло. Юркнула в свою комнату, не умываясь, прыгнула в кровать, сунула телефон под подушку и стала ждать сообщения или звонка от него. В голове всплывали картины их сегодняшней встречи. Вот его лёгкий, почти невесомый поцелуй, перерастающий во всё более и более страстный. Вот он взял её руку, повернул запястьем вверх и стал покрывать нежнейшими поцелуями. «Просто я очень люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей и только моей», — явственно звучал голос в её голове. «О, боже! До чего приятно! Он меня любит! И не просто любит, а очень-очень!» Булькнуло сообщение: он! «Как ты? Позвонить можно?» «Да», — в ту же секунду откликнулась она.

— Как ты, Юленька? — прозвучал его голос в телефоне, — не влетело от родителей?

— Нет, представь, я пришла, а они уже спать легли. Мама сонным голосом спросила всё ли у меня в порядке. Я ответил, что всё хорошо, и они продолжили храпеть. Ура! — шёпотом и для большей осторожности, укрывшись одеялом, ответила она.

— Ну, хорошо. Ответь мне на один вопрос, Юленька. Ты так и будешь от меня бегать или мы придём к конечному результату?

Она молчала. «О, боже! — думала она, — но неужели нельзя просто дружить, целоваться, обниматься и не заходить за грани этого?»

— А если нет? — несколько с вызовом в голосе, ответила она, — ты бросишь меня? — она затаила дыхание. Что она будет делать, если он ответит - да, брошу.

— Я же люблю тебя очень, как я могу бросить свою красавицу. Ну, и ты, если ты любишь меня по-настоящему, должна подарить мне полноценные отношения. Без секса отношения кривые, неправильные, глупые, — он помолчал, ждал, что она ответит на его слова.

— Всё происходит очень стремительно. Не знаю. Я подумаю. Хорошо, я согласна, но потом, позднее, — сбивчиво отвечала она.