Отмыв, теперь уже свой АК 74-м, Николаев на откидном пластмассовом прикладе обнаружил нацарапанную надпись: «Наташа». Интересно. Он стал перебирать в памяти и понял, что ни до свадьбы, в пору буйной молодости, ни после развода, среди его многочисленных подружек не было ни одной Наташки.

И теперь – два месяца спустя, вспоминая первую встречу с «Наташкой», он понял, что дружба состоялась. Даже популярную песню со словами: «А я нашел другую, пусть не люблю, но целую», – он напевал про «Наташку».

Окончив чистку, Святой стряхнул с себя воспоминания. Обвязал ствол защитного цвета тряпицей, чтобы пыль и грязь не попадали. Выйдя на солнышко, он блаженно потянулся. Сегодня выдался свободный день – никаких выходов, ни занятий. Разведчики разбрелись по лагерю, отдыхали и грелись в лучах первого апрельского солнышка.

Базовый лагерь их части располагался в трех километрах от Шали, на равнинной части Чечни. Равнина эта была плоской, как стол, затем в пяти километрах южнее, резко, как стена, начинались горы. Еще южнее, далеко-далеко, в хорошую погоду было видно, как искрится на солнце заснеженная вершина Эльбруса.

Разведчика предавались праздному безделью. Костя Маслов читал, невесть откуда взявшийся детектив, Макс таскал гирю. Остальные собрались кружком около острослова Дим Дымыча и весело разговаривали. Николаев с удовольствием присоединился.

Дим Димыч – личность уникальная. Мужику уже за сорок, рост за сто восемьдесят сантиметров и вес около ста килограммов. По его собственным словам, имеет два высших образования – педагогическое и юридическое. Насчет этого Денис сильно сомневался, но вот что никак не вызывало сомнения, это его искрометное чувство юмора и умение так рассказать не смешную, вроде, историю, что все просто падают со смеху. О чем шла речь до этого, Николаев не слышал, но, увидев его, Дим Димыч замахал руками и закричал своим басом:

– О, Святой! Иди-иди, расскажи нам какой ты святой, что невинных людей к стенке ставишь!

– Ты, о чем? – опешил Денис.

– Так нам Леха начал рассказывать, как вы вчера в Ханкале дезертира хотели шлепнуть. Только его взводный позвал, не дал досказать.

– А-а. Да так, – Денису вовсе не хотелось сейчас болтать.

– Нет, ты поведай обществу, – не унимался Димыч.

– Ладно, только закурить дайте.

Смачно затянулся и начал рассказ о вчерашнем небольшом приключении.

– В общем, с колонной в Ханкалу доехали без приключений. Заехали на базу. Там везде укрепления: и противотанковые рвы, минные поля, и ДОТы. Короче внутри себя чувствуешь, как в крепости. Пока «Уралы» БМО пошли загружаться, нам старший колонны сказал, что времени у нас часа три есть. Сходили в магазин с Лехой, денег только на килограмм карамелек хватило. Вернулись к нашей бешке. Все разбрелись смотреть «цивилизацию». Говорят, я лично не видел, там солдаты спят не в спальниках, как мы, а на кроватях, даже с белыми простынями.

– Во, блин! – изумленно воскликнул чумазый механик-водитель солдат-срочник Лешка Пузырькин, – Да, так воевать можно!

– Можно. Только не воевать, а отбиваться кое-как, – жестко заметил Святой, затушил окурок и продолжал.

– Лехе Швецу и Сереге Снайперу на месте не сидится. Там трехэтажная руина какая-то. Пойдем, говорят, клад поищем. Минут через пятнадцать смотрю – Леха бежит ко мне и машет – зовет. Следом за ним из здания Снайпер появился и еще какое-то тело рядом с ним. Я иду, а Леха подбегает и шепчет: «Пацана нашли, сачкует от службы. Мы сказали, что ты наш большой командир», подхожу ближе, а Серега его вроде как, под прицелом держит, и докладывает мне: «Товарищ командир! Дезертира нашли. Спал на втором этаже». А у того глаза испуганные, жалостливые, вот-вот заплачет. Молодой совсем, зеленый. Форма новенькая, носить ее еще не умеет. Я решил подыграть, спрашиваю: «Кто такой?». Он как рявкнет: «Рядовой Умрихин!»

– Ты что, рядовой Умрихин, тут делаешь?

– Да… я… э… меня сержант послал.

– Какой сержант?

– Младший сержант Левицкий!

– Куда послал?

– На работу.

– А ты чего ж спишь?

Молчит. Стоит по стойке смирно, глаза опустил и теребит себя за штанину.

Ну, в общем, доложил он мне все военные тайны и номера роты, батальона и части, фамилии всех командиров, кого помнил. Хотел доказать, что он не лазутчик, а служит тут.

Леха стоит рядом и аж подпрыгивает от удовольствия, говорит: «Товарищ командир, разрешите по законам военного времени, дезертира к стенке поставить?» Тут этот рядовой Умрихин начал, и в самом деле плакать: «Не надо к стенке! Я больше не буду!»

– Что за детский сад, – говорю, – Ты солдат?

– Солдат.

– Тогда и должен поступить, и отвечать за свои поступки, как солдат. Пока твои товарищи, кто на посту, кто на хозработах – ты тут отдыхаешь. Таким на место в нашей армии! Шлепнем прямо здесь, чтоб твоим родителям позора было меньше, – понесло меня, попер из меня Макаренко.

А Леха прыгает рядом, автоматом размахивает и приговаривает: «Святые слова».

Ну, в общем, поставил его Снайпер тут же к стенке, отошли на десять метров. Знаете, только в кино такое видел, а так слажено получилось, будто всю жизнь расстрелом занимаемся.

А рядовой Умрихин уже говорить не может, челюсть трясется, руки в штаны вцепились, и оторваться не могут. Решил я, что хватит с него – должен запомнить на всю жизнь свой «расстрел», говорю: «Ладно, солдат, мы тебя прощаем, так как попался ты первый раз. Шагом марш отсюда и доложи своему сержанту, пусть он тебя накажет».

Он стоит как вкопанный, и не понимает ни чего. «Шагом марш!» – ору. «Есть!» А сам – не поверите – как стоял, вцепившись руками в штаны, ноги у него подогнулись и не разгибаются. Так и пошел на полусогнутых, держась за штаны.

Николаев вскочил и прошелся, изображая походку Умрихина. Народ покатывался со смеху.

– Так ведь, он в штаны наложил – вот и шел так, чтоб не выпало, – предположил кто-то.

– Может быть, – согласился Николаев, я бы, наверно, и сам наложил.

– Тебе нельзя – ты Святой, – почему-то грустно сообщил Дим Димыч, обладатель педагогического образования.

4

Белготой был за холмом. С окраины Центороя были видны только крайние дома этого селения. Судя по активным движениям, там явно ждут федералов и готовятся к хорошей драке. Мужики со второго взвода вчера пытались подойти к околице, но их обстреляли, и они отошли.

С первыми лучами солнца разведчики были готовы к выступлению. Ротный собрал командиров взводов и объяснил задачу. Бойцы собрались кучкой и потягивали по последней сигарете перед началом. Похоже – денек будет еще тот.

Все предчувствия подтвердились – разведчикам предстояла лобовая атака. Тремя взводами, по трем разным маршрутам, нужно войти в село, закрепиться до подхода основных сил, потом дальше. И так до противоположного конца селения.

Командир первого взвода «Кобра» шел по склону глубокого оврага. За ним шагали еще девять человек. Ноги то и дело срывались с крутого скользкого откоса и попадали в густую жижу на дне оврага. Первому взводу маршрут выпал не самый простой, но самый безопасный – точно. По обеим сторонам уже слышались стрельба – остальные разведчики вступили в бой.

Вынырнули из оврага возле какой-то сараюшки на отшибе села. Тут явно не ждали подобной наглости. Трое бородатых мужиков в круглом окопе не успели даже поднять оружие, как лежали мертвые вокруг странного сооружения на дне окопа. Разведчики с трудом определили в нем самодельный многоствольный миномет. Как пользоваться этим нагромождением сваренных вместе, наподобие батареи, труб разного диаметра, было непонятно. Но то, что эта штука стреляет, и неплохо, бойцы убедились вчера на своей шкуре во время обстрела.

Лихо рванули дальше – через заборы, по огородам и палисадникам. Залегли веером, когда над головой завизжали пули. Кобра осмотрелся, выбрал ориентир:

– Парами, перебежками к той высотке!

Николаев, прикрываемый Максом, забежал в наполовину построенный дом и засел у оконного проема. Увидел шевеление в «зеленке» и дал короткую очередь по мелькнувшей среди деревьев фигуре. Выскочил из дома, перемахнул через заборчик, тут же залег, перекатился на два метра в сторону. Рядом справа послышалась очередь. «Макс лупит. Потеряли друг друга из вида – это плохо. Надо бы к нему».