В основу Logic Theorist легла иная формализованная процедура, опробованная ими в эксперименте по механизации принятия решений, где элементами модели служили дети, снабженные специальными карточками, они механически поднимали их в нужные моменты. Для переноса этой процедуры в компьютер был разработан язык программирования IPL (Information Processing Language). Кроме Logic Theorist (1956), на нем были написаны еще две программы General Problem Solver (1957) и шахматная NSS (1958). С помощью Logic Theorist удалось доказать 38 из первых 52 теорем опубликованных в трехтомнике «Принципы математики») Альфреда Уайтхеда и Бертрана Рассела, о результатах двух других неизвестно.

Эти программы следует признать первыми попытками создания еще не названного так AI. Саймон и Ньюэлл выдвинули много позже гипотезу о возможности осуществления разумных действий (general intelligent action) средствами физической символьной системы (Physical Symbol System, PSS). Под системой класса PSS они понимали набор сущностей, названных ими символами, из которых можно составлять другие сущности, названные ими символьными структурами. Согласно гипотезе, PSS может обладать необходимыми и достаточными способностями для воспроизведения интеллектуальных действий вплоть до сильного AI. В формулировке гипотезы Ньюэлла – Саймона содержится следующее утверждение: «Физическая символьная система имеет необходимые и достаточные средства для произведения основных интеллектуальных операций». Гипотеза так и осталась гипотезой, с момента публикации она подвергалась резкой критике со стороны специалистов, среди них: Нильс Нильсон, профессор Стэнфордского университета, ближайший коллега Джона Маккарти, философы Хьюберт Дрейфус и Джон Серл и основоположник современной робототехники Родни Брукс.

Первые диалоговые системы были созданы в шестидесятые, то есть после Дартмутского семинара, их создатели не были связаны с его организаторами и с тем представлением об AI, которое там сложилось, более того они и не претендовали на наличие AI программах. Из этих систем наибольшую известность приобрела программы ELIZA, способная имитировать диалог. Название программы адресует нас к Элизе Дулиттл, героине «Пигмалиона» Бернарда Шоу. Самим «Пигмалионом» стал Джозеф Вейценбаум (Joseph Weizenbaum, 1923–2008), профессор MTI, еще один эмигрант из Германии. Он задумывал прототип ELIZA как универсальный симулятор, в который могут быть «загружены» разные личности в соответствии сценарием их поведения, но все ограничилось одной ELIZA, воспроизводящей поведение психотерапевта. Вейценбаум подчеркивал, что ELIZA не «понимает» вопросов, которые ей задают, что это всего лишь некий движок, способный разбирать текст на входе и генерировать по определенным правилам ответный текст на выходе. В основе программы лежит простейший алгоритм, который ищет во введенном тексте совпадения с теми или иными наперед заданными последовательностями символов. Найдя такие совпадения, программа подбирает из них ответ, она, конечно же, не имеет никакого понятия о содержании – она тривиально заменяет одни последовательности символов другими.

Естественно, что Вейценбаум предпринял неудачную попытку пройти тест Тьюринга, поскольку изначально задумывал ELIZA как средство для демонстрации возможности имитационного диалога. Выставить простой генератор ответов в качестве претендента на обладание AI – это ни что иное, как шикарный академический розыгрыш. Однако туповатая ELIZA Тест не прошла, но случилось то, что уже было и с творениями Герона, и с Аналитической машиной Бэббиджа, оказалось, что к «разговору с компьютером», в основе которого лежала примитивная пародия, основанная на принципах клиент-центрированной психотерапии Карла Роджерса, многие, в том числе и именитые специалисты, отнеслись всерьез с далеко идущими выводами. Для неоправданного доверия профанов программе, способной всего лишь имитировать диалог, было предложено название Эффект ELIZA (ELIZA Effect), так называют психологический феномен антропоморфизации компьютерной программы.

В противовес Марвину Минскому и Джону Маккарти Вейценбаум был убежден, что человеческий интеллект сопряжен с чувствами и интуицией, поэтому воспроизвести его на компьютере невозможно. В своем главном труде – «Возможности вычислительных машин и человеческий разум» он назвал «цифровым утопизмом» состояние умов, царившее в среде математиков слепо верящих в свои возможности и потенциал компьютеров, и подверг его жесточайшей критике.

Через несколько лет после Вейценбаума свою диалоговую программу Parry написал психиатр Кеннетом Колби (Kenneth Colby), работавший тогда в Стэнфордском Университете. Его программа PARRY стала зеркальным отражением ELIZA. Если ELIZA симулировала поведение врача психотерапевта, то в PARRY Колби пытался реализовать модель поведения больного, страдающего параноидальным расстройством личности. Модель оказалась настолько удачной, что PARRY стала первой прошедшей тест Тьюринга, более половины экспертов-психиатров приняли ее участие в диалоге за человеческое. Прохождение PARRY теста свидетельствует лишь о способности Кеннета Колби найти способ для имитации поведения параноика. Есть сведения, что PARRY и ELIZA в 1972 году «были на свидании», организованном через посредство ARPAnet, сети, предшествовавшей интернет, можно предположить, что свидетели изрядно повеселились.

Признаки, отдаленно напоминающие символьный подход, можно найти в трудах Раймонда Луллия (Raymundus Lullius, 1235–1315), в них он описал машину, способную приходить к логическим выводам. Этот каталонский монах, поэт, философ и теолог был одним из наиболее оригинальных умов средневековья, чем заслужил у современников почетный титул doctor illuminatus, то есть «озаренный наставник», а после смерти на столетия о нем сохранились противоречивые суждения. Иронический взгляд на Луллия обнаруживается в третьей части «Путешествий Гулливера», написанных Джонатаном Свифтом в 1726 году, 300 лет спустя. В «Путешествии в Лапуту, Бальнибарби, Лаггнегг, Глаббдобдриб и Японию» Гулливер повествует о своем вымышленном визите на летучий остров Лапуту, населенный учеными. Там, бродя по коридорам Великой Академии, он обнаружил странную машину, прозорливо названную Свифтом «компьютером» или «прибором для открытия отвлеченных истин». Прибор представлял собой навешенный на ось каркас с табличками по слову на каждой, при вращении каркаса таблички перемешивались, а когда прибор останавливался, он выдавал некоторую случайную последовательность слов. Собравшиеся вокруг него ученые мужи всесторонне разбирали полученный набор слов, пытаясь найти в нем скрытый смысл и обнаружить новое знание. (Не правда ли, напоминает извлечение информации из Больших данных.)

Однако настоящая машина Луллия была устроена иначе, она состояла из наложенных друг на друга концентрических дисков, такие устройства существовали издревле, их называли волвеллами (volvelle). Особую популярность изготовленные из пергамента или бронзы волвеллы-астролябии приобрели в Древней Греции. Арабы усовершенствовали астролябию и применяли ее для математических вычислений и астрологических предсказаний. В Западной Европе волвеллы появились в XII веке, они служили для астрономических, астрологических и алхимических расчетов. Встречаются волвеллы и сегодня, но лишь как сувенирные бумажные дисковые калькуляторы-игрушки.

Луллий оставил после себя несколько книг, из них основная – Ars Magna («Великое искусство»), в ней излагаются методы, посредством которых человек может не только легко понять и усвоить известные истины, но даже открыть новые. Помнят о Луллии и сегодня, в Европе до наших дней сохранилось несколько центров изучения Ars Magna.

Несмотря на чудачества, в деятельности Луллия было и кое-что рациональное, он за шестьсот лет (!) до ирландского математика Джорджа Буля (George Boole, 1815–1864), создателя алгебры логики, сформулировал нечто близкое, назвав это к «алфавитом для мыслей», а также начальные положения логического анализа, эвристических и дедуктивных методов. Для иллюстраций своих мыслей Луллий использовал диаграммы, похожие на графы, табличные формы представления информации, а также диаграммы Венна.